Стивен Кинг - Куджо. Цикл оборотня (сборник) Страница 9

Гэри показывал им всем только один предмет – свой «винчестер». Он велел им убираться с его территории, обзывал шайкой волосатых говнюков и грозил размазать их кишки от Касл-Рока до самого Фрайбурга. В конце концов они оставили свои попытки, и история постепенно забылась.

Одна из немецких пуль угодила Гэри в правое яйцо; медики соскребли его остатки с подштанников героя. Он не раз говорил Джо Кэмберу, что ему на это начхать. Его выписали в феврале сорок пятого года из госпиталя в Париже с восьмидесятипроцентной пенсией по инвалидности и с золотой побрякушкой на шее. Благодарный город чествовал его Четвертого июля того же года, когда ему был уже двадцать один год, он получил право избирать и быть избранным, и его волосы поседели у корней. Растроганные отцы города освободили его от налога на жилье, и это было хорошо, иначе он потерял бы его уже лет двадцать назад. Морфий, к которому он сперва пристрастился, сменился затем более дешевым спиртным, и никто не мешал ему убивать себя медленно и со всей возможной приятностью.

Теперь, в восьмидесятом, ему было пятьдесят шесть. Он совсем поседел и выносил общество только трех живых существ: Джо Кэмбера, его сына Бретта и их громадного сенбернара Куджо.

Он уселся поудобнее, едва не опрокинув стол, и отхлебнул еще глоток из стакана, позаимствованного в «Макдоналдсе». На стакане была изображена какая-то зверушка ядовито-красного цвета по имени Улыбка. Гэри часто заходил в «Макдоналдс» за дешевыми гамбургерами, а на картинки ему было начхать, будь то Улыбка или чертов Рональд Макдоналд.

Слева от него из травы показалось что-то большое, и в следующее мгновение оттуда вышел Куджо. Увидев Гэри, он приветливо гавкнул и застыл, виляя хвостом.

– Куджо, старый сукин сын, – сказал Гэри. Он отставил стакан и стал рыться в карманах в поисках собачьих бисквитов, которые он всегда держал для Куджо – чертовски хорошего пса.

Он нашел пару в кармане рубашки:

– Сидеть! А ну, сиди!

Как бы он ни был пьян, вид двухсотфунтового пса, послушно садящегося по его команде, не переставал его забавлять.

Куджо сел, и Гэри заметил уродливый порез на собачьем носу. Он швырнул Куджо бисквиты, сделанные в форме костей, и Куджо схватил их на лету. Один упал.

– Хороший пес, – сказал Гэри, протягивая руку, чтобы потрепать Куджо по голове. – Хор…

Куджо заворчал. Это был тихий, почти рефлективный звук. Он смотрел на Гэри, и в его глазах было что-то далекое и холодное, заставившее Гэри вздрогнуть. Он быстро отдернул руку. С таким псом лучше не шутить. Если вы не хотите остаток жизни проходить с пришитой задницей.

– Что с тобой, парень? – спросил Гэри. Он никогда не слышал, чтобы Куджо на кого-нибудь ворчал. По правде говоря, он просто не верил, что старина Куджо способен на это.

Куджо чуть вильнул хвостом и подошел к Гэри, словно устыдившись своего минутного срыва.

– Вот так-то лучше, – проговорил Гэри, ероша шерсть пса. Стояла чертовская жара, и Джордж Мира говорил, что, по словам старой Эвви Чалмерс, будет еще жарче. Он думал, что все дело в этом. Собаки еще хуже переносят жару, чем люди. Но все равно странно, что Куджо ворчал на него.

– Давай ешь бисквит, – сказал Гэри.

Куджо подошел к упавшему бисквиту, взял его зубами – при этом изо рта выбежала струйка слюны – и уронил. Он вопросительно поглядел на Гэри.

– Ты не хочешь бисквит? – не веря своим глазам, спросил Гэри. – С каких это пор?

Куджо поднял бисквит и съел.

– Так-то лучше, – повторил Гэри. – Эта жара тебя не убьет. Да и меня тоже, но моему геморрою от этого не поздоровится. Ты об этом знаешь? – Он согнал надоедливого москита.

Куджо улегся рядом со столом, и Гэри опять взялся за свой стакан. Пора было пойти его освежить, как говорят эти суки в кабаках.

– Освежите мою задницу, – сказал Гэри, махнув стаканом куда-то в сторону крыши и залив руку смесью водки и апельсинового сока. – Куджо, видишь эту трубу? Вот-вот рухнет к чертовой матери. Скоро здесь все развалится, и я останусь в чистом поле с голой задницей. Ты это знаешь?

Куджо опять махнул хвостом. Он не понимал, что говорит Человек, но голос был знакомым и успокаивал. Он слушал также разговоры по десять раз в неделю с… Да всегда, сколько он себя помнил. Куджо нравился этот Человек, у которого всегда были вкусные бисквиты. Сейчас Куджо не хотел есть, но, если Человек велит, он будет есть. А потом ляжет здесь и будет слушать его успокаивающий разговор. Но все равно Куджо чувствовал себя плохо. Он ворчал на Человека не из-за жары, а из-за того, что ему было плохо. В какой-то момент ему хотелось даже укусить Человека.

– Поцарапал нос, да? – спросил Гэри. – Кто это тебя? Ондатра? Кролик?

Куджо махнул хвостом. В кустах выводили трели цикады. За домом, в разросшейся жимолости, деловито гудели пчелы. Вроде бы все было, как всегда, но что-то изменилось. Куджо знал это.

– Лучше бы это стряслось с этим олухом из Джорджии или с мистером Рей-Ганом. Пусть хоть все зубы себе повышибут, – проворчал Гэри, вставая. Стул упал и наконец сломался. Если вы предположите, что Гэри Педье на это было начхать, вы не ошибетесь. – Извини, парень.

Он удалился в дом и налил себе еще стакан. На кухне царил хаос пакетов с мусором, пустых жестянок и бутылок от спиртных напитков.

Когда Гэри вернулся с новым стаканом, Куджо уже исчез.

В последний день июня Донна Трентон вернулась из Касл-Рока, где она оставила Тэда в садике и заехала в несколько магазинов. Она устала и запарилась, и вид помятого «форда» Стива Кемпа, расписанного по бокам яркими картинками, внезапно привел ее в ярость.

Эта ярость созревала весь день. Вик за завтраком сказал ей о намечающейся поездке, а когда она начала протестовать – ей совсем не хотелось оставаться здесь с Тэдом на две недели, а то и больше, – он изложил ей причины. Все это напугало ее, а она терпеть не могла пугаться. До этого момента вся история с «Красной клубникой» казалась ей ерундой, не заслуживающей особого внимания.

Потом Тэд завел речь о садике, где его в прошлую пятницу толкнул большой мальчик, некий Стэнли Добсон. Тэд боялся, что этот Стэнли Добсон сегодня опять будет толкаться. Он плакал и цеплялся за нее, когда она высаживала его из машины, и ей пришлось отрывать его пальцы от блузки по одному, чувствуя себя при этом нацисткой: «Ты пойдешь в садик или нет?» – «Йа, майн мама!»

Иногда Тэд казался ей слишком маленьким даже для своих лет, слишком беззащитным. Его пальцы были измазаны шоколадом и оставили на ее блузке коричневые следы, напоминающие кровавые отпечатки в дешевых детективах.

Вдобавок на обратном пути ее «пинто» начал капризничать, будто уловив ее плохое настроение. Потом он исправился, но, похоже, ненадолго и…