Марина Дяченко - Петля дорог Страница 9

Выпили за новобрачных — и с этого момента Анджей замолчал.

Он сидел рядом с молодой женой, во главе стола — и мрачнел на глазах. Смотрел в скатерть перед собой, отмахивался от тостов, бормотал, злобно щурился на бокал с шампанским. За столом понемногу установилось недоуменная тишина; Ирене казалось, что ее жарят на медленном огне. Белая блузка безжалостно оттеняла пунцовую шею, пунцовые щеки, горящие уши; подруги принужденно шутили, завистницы демонстративно смотрели в потолок, а парни хмурились и все чаще выходили покурить…

Наконец, Анджей поморщился, как от кислятины. Встал с бокалом в руке; за столом воцарилось напряженное молчание. Анджей обвел присутствующих угрюмым взглядом — и спросил, нервно постукивая костяшками пальцев по краю стола:

— Кстати, а что вы думаете о смертной казни?..

С тех пор эта фраза стала на курсе паролем. Когда сказать было нечего, спрашивали, многозначительно переглядывась: «А что вы думаете о смертной казни?..»

Ирена убежала с праздника раньше времени. Анджей догнал ее на улице, долго молча шел рядом и вдруг заговорил — странно. Сначала ей показалось, что он наизусть цитирует каких-то забытых поэтов — но потом она поняла с суеверным ужасом, что муж ее попросту просит прощения, и его уложенные в ритм признания есть не просто зарифмованный текст — пугающие в своем совершенстве стихи…

Он говорил весь вечер. Когда они пришли домой и легли в постель. Когда они… Впрочем, это было уже без слов. И наутро — а утро, как ни странно, все-таки наступило — никто из них не смог вспомнить ни строчки. Как будто ничего не было; Ирена плакала со злости, и, утешая ее, он виновато пожимал плечами:

— Сиюминутное — не восстановимо…

— А что ты думаешь о смертной казни?! — спрашивала она сквозь раздраженные слезы.

Он пожимал плечами:

— Сейчас — ничего.

— …Анджей!

Дом молчал, но Ирена и не ждала, что он ответит. Дом был пуст, ее зов звучал по инерции, для самоуспокоения…

Она прошлась по комнатам. Остановилась в кабинете, присела на край дивана, провела рукой по складкам пледа.

Достала из сумки записную книжку. Аккуратно написала под рисунком горящего замка: «В доме никого нет. Кресла не синие, а коричневые. Дверь открыли ломиком. Собака не злая… и неухоженная. Черепахи нет. В доме кто-то жил.»

Перечитала написанное. Поморщилась. Нет, за такое Серебряный Вулкан не дают…

…Время?

Прошло около часа с тех пор, как она увидела две машины, ползущие навстречу друг другу на широком изгибе трассы. И теперь, восстановив перед глазами эту картину, вдруг нахмурилась.

Она спрятала записную книжку, поднялась и направилась в гараж.

Машина была на месте. Грязная, с забрызганными глиной бортами, и это поразило Ирену даже больше, чем непривычная форма крыши.

Потому что ее привычная машина вдруг оказалась по-верблюжьи горбатой. Так же как и те, желтая и белая, что она видела с холма…

Она постояла, переминаясь с ноги на ногу.

Потом достала записную книжку и дописала под горящим замком: «Машины не такие. И моя тоже. Она горбатая. И грязная.»

Прерывисто вздохнула. Посмотрела на часы.

— Анджей…

Там, откуда она пришла, прошло семь минут. Вероятно, эксперты многозначительно переглядываются, делая вид, что хоть толику понимают в происходящем. А господин Петер — тот трет ладони, сдирая с них белую кожу…

В принципе, она прямо сейчас может подняться на холм и пройти в те импровизированные ворота. Господин Петер будет в отчаянии; впрочем, материала на рассказ уже хватит. Или ее не устроит Серебряный Вулкан в номинации «рассказ»?

Она усмехнулась. Что, если эта сволочь, мастер по моделькам, сейчас наблюдает за ней — неким хитрым моделяторским способом?

— Анджей, — сказала она устало. — Ты меня утомил.

Календарь висел на обычном месте — в спальне; календарь открыт был на картинке «декабрь».

Она опустилась на краешек кровати. Достала записную книжку — но писать ничего не стала.

Какие будут варианты?

Господин Петер напичкал ее наркотиками, и теперь она живет внутри большой галлюцинации… Тогда все понятно. Только какого пса?..

Она раздраженно отбросила подушку. С обратной стороны наволочки обнаружилось продолговатое бурое пятнышко; Ирена брезгливо поморщилась.

Какого черта она дала втравить себя в это сомнительное предприятие? Тем более что в нем замешан Анджей…

А вот интересно… где-то она читала о методе, позволяющем отличить галлюцинацию от правды…

Она зевнула. Кровать почему-то не внушала ей доверия — возможно, из-за пятна, которого на ЕЕ наволочке никогда не было. Придерживаясь за скрипучие перила, Ирена спустилась в кабинет, включила компьютер в надежде отыскать на диске собственное великое произведение — но не нашла. Ничего из свежих вещей, даже неудачной неоконченной повести…

Она легла на диван, натянув плед до подбородка.

Слышно было, как в прихожей стучит хвостом Сэнсей.

Надо подумать. Немного времени… Связать. Осознать. Дайте мне подумать…

Модель. Это все — МОДЕЛЬ?!

Она потянулась к телефону. По памяти набрала номер долговязого профессора восточной литературы. Ожидая связи, усмехалась про себя. Надо же… Сейчас проверим…

— Ирена?! Вы уже вернулись, вот здорово!

Она села на диване, бездумно кутаясь в плед.

— Как я рад вас слышать! Ваши студенты вас ждут… В то время как Карательница стоит на ушах, потому что триместр уже пять недель как начался… Ирена, как съездили?

— Хорошо, — сказала она удивленно. — Спасибо…

— Когда вас ждать? С впечатлениями, с сувенирами? — голос профессора сделался игривым.

Ирена сглотнула:

— Собственно… а когда удобнее?

— Завтра, конечно, сразу же приходите в институт, не стоит давать Карательнице лишнего повода… Возможно, лучше ей прямо сейчас позвонить…

— Да-да… — пробормотала Ирена по инерции. — Да… я тоже рада… вас слышать.

— Может быть, расскажете вкратце? — профессор заулыбался в трубку.

— Нет… извините, я очень устала… Завтра.

— Хорошо… Тогда до завтра. Всего хорошего…

— Всего… и вам… тоже… того же…

Она перевела дыхание.

Это уже интереснее. Это по-прежнему — МОДЕЛЬ? Смоделированный профессор?

Она опять-таки по памяти набрала старый телефон Анджея. Вот поди ты, и забыть-то не удалось…

Никто не брал трубку. Ирена призадумалась — и вспомнила еще два телефона, по которым Анджей когда-то обретался.

Тот же результат. Длинные гудки.

Через несколько часов стемнеет. Да, стемнеет, потому что… как там говорил профессор? Триместр уже пять недель как начался? Октябрь…