Скотт Сиглер - Инфицированные Страница 9

На экране компьютера мелькнуло очередное сообщение:

StickyFingazWhitey: Думаешь, «Грин-Бей»[7] задаст сегодня вечером трепку «Найнерам»?

Перри не стал печатать ответ, он даже толком не понял вопрос. Лицо замерло в маске ожесточенной сосредоточенности, которую со стороны можно было принять за ощущение боли. Он боролся с отчаянным желанием чесаться, правда, теперь зуд был сильнее, чем прежде, и исходил из куда более интимного места.

Перри приник к клавиатуре, собрав остатки былой спортивной дисциплины, чтобы не почесать себе… левое яичко.

7

Полный бардак

Дью Филлипс плюхнулся в пластиковое кресло рядом с телефоном-автоматом. После такого испытания даже молодой человек почувствовал бы себя собачьим дерьмом недельной давности, а в пятьдесят шесть, как у Дью, юность осталась далеко позади. Измятый костюм источал смешанный запах пота и дыма. Густого черного дыма, который бывает только при пожаре. Этот запах казался чуждым в чистых помещениях больницы. В глубине души Дью чувствовал, что следует быть благодарным Богу за то, что он сейчас находился в приемной муниципального госпиталя Толедо, а не в герметичном карантинном помещении в Центре контроля заболеваний в Цинциннати, но на подсчитывание преимуществ сил уже не хватало.

Неровные полосы жирной копоти покрывали почти всю левую половину его потрепанного временем и испещренного глубокими морщинами лица. Копоть осталась и на лысине, напоминая о том, что пламя совершало свою опасную пляску где-то совсем рядом. Остатки рыжих волос в затылочной части, между ушами, чудом избежали контакта с огнем и не почернели от сажи. Дью выглядел изможденным настолько, что, казалось, мог в любую секунду свалиться.

Он всегда носил с собой два сотовых телефона. Один тонкий, пластиковый, в общем, обыкновенный мобильник. Дью использовал его в большинстве случаев. Корпус другого был металлическим и на вид громоздким. Телефон был напичкан самым современным шифровальным оборудованием, в котором Дью ни черта не смыслил. Он вытащил большой телефон и набрал номер Мюррея.

— Добрый день, — послышался в трубке деловитый женский голос.

— Соедините меня с Мюрреем.

В телефоне дважды щелкнуло, и его поставили в режим ожидания. В качестве заставки зазвучала «Satisfaction» «Роллинг Стоунз».

«Господи, — подумал Дью. — Даже в сверхсекретных линиях связи не обходится без этих долбаных песен!»

Вскоре в трубке послышался властный голос Мюррея Лонгуорта, и Дью сразу позабыл о своем раздражении.

— В чем дело, Дью?

— Полная херня, сэр, — ответил Филлипс. Опустив голову, он впервые заметил, что подошвы ботинок расплавились, а потом, остывая, пропитались беспорядочной смесью песка и битого стекла, которая застыла прочным слоем. — Джонсон тяжело ранен. Врачи говорят, его жизнь висит на волоске…

— Черт!..

— Да уж, — тихо проговорил Дью. — Хорошего мало.

Мюррей помолчал, словно давая понять, что жизнь Малколма значит для него больше, чем поставленное задание, а затем продолжил:

— Вы взяли его?

— Нет, — хрипло ответил Дью. — Возник пожар.

— Останки?

— Здесь, в госпитале, дожидаются вашего эксперта.

— Состояние?

— Между средним и удовлетворительным. Думаю, эксперту есть над чем поработать.

Мюррей ненадолго замолчал.

— Сам с ним побудешь, или мне кого-нибудь прислать?

— Вы не вытащите меня отсюда даже упряжкой мулов, сэр.

— Я так и думал, — сказал Мюррей. — Место вы, надеюсь, проверили и провели стерилизацию.

— Как в аптеке.

— Хорошо. Маргарет уже выехала. Окажи ей необходимую помощь. Я приеду, как только смогу. Подготовишь полный отчет.

— Есть, сэр. — Дью отключил аппарат и снова плюхнулся в кресло.

Малколм Джонсон находился в критическом состоянии. Значительная часть его тела получила ожоги третьей степени. Да еще страшная рана в животе от удара тесаком… Шансы на спасение невелики.

Дью многое пришлось повидать на своем веку — сначала во время войны во Вьетнаме, потом за три десятилетия службы в Агентстве, — но такого субъекта, как Мартин Брубейкер, ему видеть не приходилось. Его страшные глаза… они были полны бешенством. Брубейкер, без ног, охваченный пламенем, словно голливудский каскадер, размахивавший ужасным тесаком…

Дью опустил голову и обхватил ее руками. Эх, если бы он среагировал быстрее, если бы у него оказалась в запасе хотя бы парочка секунд! Он наверняка сумел бы удержать Малколма от попытки сбить пламя. Ему, Дью, с его-то опытом, следовало бы знать, что произойдет: Блейн Танариве, Шарлотта Уилсон, Гэри Лиленд — все попытки задержания этих людей завершились гибелью. Почему он решил, что с Брубейкером произойдет нечто другое? А с другой стороны, кто мог подумать, что придурок спалит весь дом?

Следовало сделать еще один звонок — жене Малколма. Дью сомневался, что Малколм будет еще жив к тому времени, когда Шамика прилетит из Вашингтона.

Да, очень сильно сомневался.

8

Не желаете ли взглянуть?

В обеденный перерыв Перри закрылся в одной из туалетных кабинок и сел на крышку унитаза, спустив штаны ниже колен и сбросив на пол модную толстовку. В верхней части левого предплечья, на левом бедре и правой голени появилась красная сыпь. Нестерпимо чесались еще три источника зуда: пальцы безошибочно говорили о том, что аналогичная сыпь появилась на правой ключице, на позвоночнике сразу под лопатками и на правой ягодице. И вдобавок — на левом яичке, о чем Перри старался не думать.

Иногда зуд усиливался, иногда прекращался, но временами безжалостно охватывал и точил тело сразу в нескольких местах. Ну точно, паучьи укусы, думал Перри. А может, это сороконожка? У нее, насколько ему было известно, очень неприятный яд. Больше всего Перри удивляло, что он спокойно спал во время атаки насекомых. Что бы ни явилось источником укусов, наверное, все произошло как раз перед тем, как он проснулся. Во всяком случае на теле не было видно никаких следов, когда он собирался на работу, то есть яд только поступил в организм, а реакции еще не последовало.

Конечно, чесотка доставляет неудобства, однако в целом волноваться не о чем. Просто надо постараться не расчесывать зудящие места, и постепенно все пройдет. Если оставить их в покое, то они исчезнут сами по себе. Проблема заключалась в том, что Перри всегда было трудно игнорировать свои кожные дефекты, будь то корки, прыщи, волдыри или что-нибудь еще, но дурная привычка беспокоить их все равно ни к чему хорошему не приводила. Нет, надо сосредоточиться и «играть, невзирая на боль», как повторял его футбольный тренер в институте.