Елена Хисамова - Ужасное наследство Страница 9

      Я не хочу описывать подробности извращённого соития, только в ту ночь женщина не умерла, и семя мое проросло в ней и начало набирать силу. С самой первой секунды я слышал, как бился пульс потустороннего семени, и не говорите, что это невозможно. Оно росло внутри цыганки, и Шукар дурнела с каждым днем. Казалось, огромный червь высасывал ее изнутри. Когда она приходила в клинику на прием, то вся сжималась и съёживалась от отвращения к моим прикосновениям. Её былая  грация и легкость исчезли. Она двигалась, как больная старуха. А ещё девушка начала смердеть. Сначала запах был не сильно незаметен – так, небольшой душок, словно во рту сидит кариозный зуб. Но день ото дня он тяжелел и густел, и вскоре смрад стал невыносим, казалось, она гниет изнутри. Но это все мои ощущения – ощущения зверя. Не знаю, что чувствовали простые смертные. Только, когда цыганка шла по улице, люди огибали ее, обходили стороной, словно на ней было клеймо отверженной, словно она была помечена дьяволом. Да ведь так оно и было.

      Горячо жаждавший беременности муж внезапно резко охладел к ней. Казалось, он испытывает к некогда балованной женщине неодолимое отвращение и гадливость. Я мог бы вычеркнуть его из жизни, но мне было нужно, чтобы дитя – или что там росло внутри несчастной, развивалось защищённое его деньгами  и положением. Сначала все шло гладко, и срок вынашивания перевалил  за половину. Но внезапно самочувствие Шукар стало внушать мне большое опасение. Она отказывалась от еды и слабела с каждым днем. На все уговоры родных девушка не реагировала и только безучастно смотрела в одну точку.

      Ее супруг, который, в конце концов, перестал изображать из себя заботливого папочку,  был на седьмом небе от счастья, когда я настоял на  срочной госпитализации обременявшей его теперь женщины. Как он когда-то вожделел, чтобы любимая жена зачала ребенка, так теперь он с той же страстностью мечтал избавиться от нее и ещё не рождённого дитя.

      Я устроил Шукар в отдельную палату, и заходить к ней могли только я и опытная надежная и не болтливая сестра-акушерка Мария Ефимовна. Женщина она была во всех отношения проверенная. Я надеялся на нее, как на самого себя. Ефимовна слыла человеком абсолютно беспринципным и страшно жадным до денег. К слову сказать, немалую их толику она бесперебойно получала от наших махинаций с абортными материалами и плацентой. Короче, тетушка целиком и полностью состояла на службе у дьявола.

      Так вот, Шукар находилась под должным присмотром. Я успокоился, и ничего не предвещало ужасного исхода, который не преминул произойти. Ещё хорошо, что пришлось задержаться допоздна, разгребая горы документации, Ближе к полуночи резкий звонок местного телефона буквально выбросил меня из служебного кресла. Ефимовна не говорила, а визжала в трубку, и в истошном визге уже слышались нотки зародившегося безумия. Бросив совершенно бесполезную трубку, я кинулся в бокс Шукар. Мчась по коридорам клиники, я знал, что уже не успею. Тот пульс, что слышал я с первой секунды, как отпустил семя своё извне, стал прерывистым и слабел с катастрофической быстротой. Я ворвался в палату и увидел повсюду кровь. Стены и пол, кровать и тумба рядом с ней – всё было запятнано кровавыми брызгами и мазками. Визг Ефимовны перешёл в еле слышный сип  и доносился из ванной комнаты, примыкавшей к палате. Дверь была прикрыта, но свет горел. Я быстро подошёл к двери и распахнул её настежь. Монстр во мне завыл и взбесновался от злобы. Эта дрянь, эта неблагодарная девка всё испортила. Почему же не было предчувствия у твари, что она может замыслить что-то, чтобы исторгнуть из себя «чёртов плод»? Когда вернулся прежний я, то много раз задавал себе этот вопрос, но ответ ведь лежит на поверхности – в мир должно было выйти не чудовище по внешности, а чудовище по сути. То, что вытолкнула из себя Шукар, проткнув свои чресла огромной вязальной спицей, оставленной ненадолго отлучившейся Ефимовной, невозможно представить человеку со здоровой психикой. Даже в самом страшном ночном кошмаре не привидится гадкое воплощение вселенского зла. Оно копошилось в луже крови меж ног умирающей женщины, шипело, плевалось и смердело непереносимой вонью. Ефимовна, как большая дурашливая кукла, сидела, широко расставив ноги и привалившись к стене. Глаза ее, казалось, вывалились из орбит. Пора было заканчивать жуткое шоу. Я взял смрадный комок в руки, и острая ненависть к миру людишек пронзила меня. Но я не мог дать волю отчаянию. Необходимо было привести в порядок палату. Ефимовна, конечно, отслужила своё. Я не собирался оставлять свидетеля, но для уборки помещения старушка послужила. А потом той же ночью тихо умерла от инфаркта. С патологоанатомом я договорился, и за бутылку хорошего армянского коньяка в заключении о вскрытии Шукар он зафиксировал смерть от аневризмы аорты головного мозга.

      Не рождённое дитя ада я тайком похоронил далеко за городом, на Новорижском шоссе. Может, поэтому так часто по ночам там стали происходить автомобильные катастрофы.

       Каждую ночь в течение месяца умирали женщины в мегаполисе. Тупицы-врачи начали трубить о новом вирусе, но этим вирусом была моя ярость. Я мечтал умертвить всех вокруг, порой забыв об осторожности. Вот тут и ворвалась в мою жизнь сестра, моя София.

       О, Господи, зачем ты позволил ей найти меня в огромном городе?

 8.

      Как и говорил, месяц бесновался я от злобы и отчаянья, сея смерть в ночной столице. Будто невидимая пружина сорвалась и запустила адскую машину уничтожения. Только одно могло остановить зверя – женщина, но особая. Как в песне: «Я ищу в этом городе женщину –

  единственную, свою». Кто она, было известно только пришлому злу, жившему во мне. А пока все особи оказались лишь пустышками, ненужными вместилищами человеческой плоти.

      Поздний звонок в дверь не удивил меня, хотя я вёл жизнь затворника и свёл скудное общение только к контактам с коллегами по работе и больными. Сладостная дрожь и ужас охватили всю мою сущность. Зверь знал, что за неоткрытой ещё дверью его ждёт вожделенная добыча, а меня ужасало знание, что сладостная добыча – моя сестра! Что за жестокий жребий привёл Софию к порогу ада? Или было то предначертано, когда две наши бабки развлекались со старинными книгами и заигрались с чёрным колдовством? А может гораздо раньше сам нечистый, писавший свои дьявольские труды, заложил наши судьбы  на жертвенный алтарь?

     Так что, поворачивая задвижку замка и открывая дверь, я знал, что на пороге стоит та, кого так жаждал монстр, спрятанный во мне. Моя сестра София! От вида её моё дыхание сбилось. Она стала прекрасна. За годы разлуки из четырнадцатилетнего подростка сестра выросла в женщину чудесной красоты. Высокая стройная блондинка с прозрачными голубыми глазами на иконописном лице, которое будто светилось изнутри. Кожа её была свежа и чиста, как у младенца, а запах сводил зверя с ума от охватившего вожделения. Он хотел наброситься на неё прямо на пороге и мучить, мучить молодое сладкое тело, причиняя невыразимое блаженство, доводя до умопомрачения.