Челси Ярбро - Костры Тосканы Страница 93

— А что же с моим отцом? — спросил Бетро Гьюсто, не понимавший простых вещей и, очевидно, нуждавшийся в конкретном совете.

— Он должен разобраться в себе. А ты, добрый юноша, должен решить, с кем ты. В твоем возрасте я тоже смотрел в рот своему отцу, мы жили тогда в Ферраре. Он повелел мне жениться. Я осмотрелся, и мне приглянулась одна юная флорентийка. Я заявил, что хочу только ее. Он возразил, сказав, что флорентийцы — тщеславный народ, презирающий остальных итальянцев. Но я был упрям, и отец не стал мне перечить, однако семейство девушки высмеяло меня. Она тоже смеялась. Я провел бессонную ночь, и Господь явился ко мне. — Савонарола мечтательно улыбнулся. — Наутро я покинул родных и не виделся с ними семь лет, примкнув к доминиканцам в Болонье. Господь открыл мне глаза на мирское тщеславие и на ловушки, которые нам расставляет женское естество. — Он благожелательно оглядел своих слушателей. — Флоренция отвергла меня, но я нашел в себе силы вернуться и доказать свою правоту. Докажи и ты свою правоту, сын мой!

Бетро Гьюсто смущенно потупился. Остальные подростки согласно кивнули. Лишь когда их кумир пересек площадь и скрылся в одной из прилегающих к ней улиц, они позволили себе немного расслабиться и высмеять своего твердолобого сотоварища.

Строгие очертания Санта-Кроче ничуть не впечатлили Савонаролу. Он скорым шагом вошел в бедноватую, скудно освещенную церковь и повелел первому попавшемуся францисканцу поискать отца настоятеля.

Орландо Риччи, будучи некогда человеком подтянутым и энергичным, сильно сдал к своим сорока. Его крупное тело обмякло и потеряло форму, больные ноги передвигались с трудом. Узнав Савонаролу, он не сумел скрыть раздражение.

— А, это вы, фра Джироламо! Что за притча привела вас сюда?

— Надежда внушить вам, что мое отлучение не имеет никакой силы. Папа — погрязший в пороке кровосмешения нечестивец и потому не вправе кого-либо судить.

Фра Орландо и сам не был в восторге от того, что Родриго Борджа воцарился в Сан-Пьетро, однако счел нужным сказать:

— Пути Господни неисповедимы. Возможно, Борджа возвышен лишь для того, чтобы, исправившись и ступив на путь добродетели, явить всему миру мощь и славу небес. — Он повернулся к двери, ведущей в одну из примыкавших к церкви часовен. — Быть может, нам стоит поговорить с глазу на глаз?

— Нет. Мне нечего таить от мирян и братьев по вере! — Савонарола хищно прищурился. — Вам не удастся избавиться от меня. Я слышал, вы вновь обратились к Риму с письмом, исчисляющим мои прегрешения. Предупреждаю, я долее этого не потерплю. Извольте направить Папе письмо с заявлением о пересмотре прежних позиций.

Францисканец ласково улыбнулся.

— Я этого сделать никак не могу. Я убежден, что вы встали на ложный путь.

— Что может убедить вас в обратном? — Доминиканец, сложив на груди руки, пристально посмотрел на противника.

— Только глас Божий, фра Джироламо, и никак не меньше того.

Полный пожилой францисканец выглядел очень мирно, однако слова его дышали непримиримостью. Тем не менее Савонарола ухватился за них.

— Вот и прекрасно. А знамения вам будет достаточно? Золотого сияния, вознесения над толпой? Если со мной вдруг такое случится, вы поверите мне?

— Да, — усмехнулся Орландо Риччи. — Если такое случится, я перед вами склонюсь.

— И сообщите о своих заблуждениях Папе?

— В этом случае — да.

Толстые губы Савонаролы расплылись в улыбке.

— Я только из Сакро-Инфанте. У сестры Эстасии было видение, провозвещающее мое возвышение. Что вы на это скажете, а?

Францисканец пожал плечами.

— Скажу, что не все видения истинны. И что люди часто выдают желаемое за действительное. — Он вздохнул и подхватил свисающие с его пояса четки. — У вас есть ко мне еще что-нибудь, преподобный отец?

— Да… кое-что, — медленно отозвался Савонарола. Ожидаемого эффекта не получилось, он был раздражен. — Надеюсь, вы понимаете, что наши мартовские костры должны поддержать все общины Флоренции? И в связи с этим…

Францисканец резко прервал его:

— Нет. Я не вижу необходимости в сжигании изящных вещиц и предметов искусства. Вы и так уже уничтожили очень многое из того, что приносило Флоренции славу. Вы опустошаете город, и я отказываюсь участвовать в этом.

Савонарола возвысил голос.

— На то воля Божия. Господу для размышлений любезна пустыня.

— Но Флоренция не пустыня! — вспылил фра Орландо — По крайней мере, еще недавно она таковой не была. Наш город в своей красоте соперничал с Римом. Вы же за каких-то три года умудрились превратить его в захолустье. Я не стану вам помогать! Я не стану за вас ратовать! Наоборот, я буду отрицать ваши безумства до последнего вздоха! Впрочем, Господь милостив и, возможно, продлит мои дни, чтобы я мог полюбоваться тем, как вы сходите в ад! — Лицо францисканца побледнело от гнева, — Не ждите от меня извинений, любезный приор, ибо я нисколько в своих словах не раскаиваюсь! И чтобы не взять на душу еще один грех, говорю вам: прощайте!

Савонарола был удовлетворен. Вспышка Риччи обрадовала его, а не задела.

— Я буду молиться за вас, — сухо сказал он.

— А я за вас — нет.

Приор Санта-Кроче отвернулся от приора Сан-Марко и растворился в сумраке францисканского храма.

Письмо Лодовико Ронкале в Синьорию Флоренции.

Уважаемые синьоры, неустанно пекущиеся о благе Флорентийской республики, я, Лодовико Ронкале, ремесленник артели строителей, желаю сообщить вам об опасности, угрожающей городу и стране.

В преддверии дня покаяния я решил пролить свет на дело, которое должно было быть рассмотрено еще три года назад, однако тому, на кого я хотел указать, удалось сбежать, а остальное не показалось мне важным. Однако теперь вдохновенные проповеди досточтимого приора Сан-Марко пробудили во мне настоятельную потребность снять этот камень с души.

Начну с того, что мне в числе многих моих сотоварищей довелось поработать у чужеземца Франческо Ракоци на стройке палаццо, проект которого он вычертил сам. Это известно всем, но никому не известно другое. А именно то, что четверо мастеров были отобраны им для тайных работ. С них взяли клятву молчать, велев скрепить ее кровью. Франческо Ракоци занимался алхимией, это тоже ни для кого не секрет. Но спросите себя, где он проводил свои опыты? Я отвечу вам: в тайных комнатах — я сам отделывал их. Что там творилось потом, я не знаю, но уж явно не что-то невинное. Мой товарищ Гаспаро Туччи бесследно исчез, иначе он подтвердил бы мои подозрения. Я думаю, чужеземец убил Гаспаро, когда понял, что тот не станет молчать.