Ог Мандино - Самый великий торговец в мире. Часть 2. Окончание истории Страница 5

Наместник рассмеялся:

– Богом забытом? Едва ли. Я осознал, что песочные часы моей жизни почти иссякли, и хотел пройти по следам Иисуса здесь, в Палестине, прежде чем умру. Управление Кипром я оставил в надежных руках и взял трехмесячный отпуск, чтобы своими глазами увидеть мир, где Иисус жил и изменил столько жизней.

– Но какую роль играет Назарет?

– Здесь Иисус провел юность, здесь он возмужал, помогая отцу в маленькой столярной мастерской.

– Но родился-то он не здесь, – прервал его Хафид.

Сергиус побледнел:

– Откуда ты знаешь, ведь ты не его последователь?

– Потому что я видел младенца Иисуса вскоре после его рождения в пещере близ Вифлеема.

Потрясенный услышанным, Сергиус закрыл рот руками и ждал продолжения:

– Тогда я был погонщиком верблюдов в огромном караване Патроса и провел три трудных дня в Вифлееме, пытаясь по его поручению продать один-единственный красный плащ, чтобы доказать, что готов стать торговцем. К вечеру третьего дня, после сотен бесплодных попыток, я поел немного хлеба на постоялом дворе и отправился в пещеру, где был привязан мой мул. Было прохладно, поэтому я решил переночевать на соломе в пещере вместе с любимым мулом и не ехать на холмы. Я рассчитывал, что, хорошенько отдохнув, ринусь в бой и все-таки продам плащ. Но, войдя в пещеру, увидел мужчину и женщину, сидевших при свете одной-единственной свечи у выдолбленного камня, из которого кормят животных. В нем на скудном клочке соломы спал новорожденный младенец, а слабой защитой от холода ему служили прикрывавшие его потрепанные плащи родителей.

– И что же ты сделал?

Хафид с силой сжал руки и глубоко вздохнул.

– Несколько мгновений я пребывал в смятении, рисуя в своем воображении ужасные последствия своего возвращения и без плаща, и без вырученных от его продажи денег. В конце концов я достал плащ из торбы и плотно завернул в него младенца, отдав поношенные одежды изумленным родителям. Знаешь, Сергиус, это случилось почти пятьдесят лет назад, а я до сих пор слышу благодарные рыдания матери, когда она поцеловала меня в щеку.

Поднявшись, Хафид принялся мерить шагами комнату, заложив руки за спину, а три слушателя внимали ему, затаив дыхание.

– Обратно я возвращался в глубокой печали. Я не сумел выполнить задание и был уверен, что оставаться мне погонщиком верблюдов до конца жизни. Понуро повесив голову, я даже не заметил, как яркая звезда следовала за мной от самого Вифлеема до стоянки каравана, зато на это обратил внимание Патрос, мой хозяин. Указав на залитое светом небо, он поинтересовался, не стал ли я свидетелем каких-нибудь чудес, на что я ответил отрицательно. Однако он усмотрел в яркой звезде особый знак, ниспосланный Господом, и передал мне десять свитков с принципами успеха, которые я использовал на протяжении всей жизни, обретя больше благ, чем заслуживает один человек. Более того, Патрос строго-настрого наказал мне никому не рассказывать о свитках, пока в один прекрасный день мне не явится знак от человека, которому суждено стать следующим владельцем свитков, хотя этот человек может и сам не подозревать о своем предназначении.

Сергиус улыбнулся:

– И ты передал эти свитки Павлу?

– Именно так. Через три года после того, как моя торговая империя перестала существовать. К тому времени я почти отчаялся найти преемника.

– А как ты понял, что должен передать свитки именно ему? Что за особый знак был тебе дан?

– В его котомке лежал красный бесшовный плащ, который, по его словам, Иисус очень любил и носил всю свою жизнь. На нем остались темные пятна крови от бичевания, которому его подвергли перед распятием. К своему изумлению, я обнаружил у подола знакомый знак гильдии, которая шила эти плащи для Патроса, а также знак самого Патроса – круг в квадрате. Все еще не будучи уверенным в происхождении одеяния, я спросил Павла, известны ли ему обстоятельства рождения Иисуса, и тот поведал мне, что Иисус появился на свет в Вифлееме, а над пещерой сияла звезда, ярче которой люди никогда не видали. И тогда я понял: плащ, принадлежавший Павлу, – тот самый, что я обернул вокруг крошечного тельца Иисуса много лет назад. Других знаков мне не требовалось. Эразмус, присутствовавший при моей беседе с Павлом, отправился в башню в моем дворце, где хранились свитки, и мы передали их Павлу вместе с нашей любовью.

– Должно быть, в этих свитках сокрыта великая мудрость, – промолвил Сергиус. – Мне сообщают, что Павел с большим успехом обращает людей в новую веру в Писидии, Ликаонии, Перге, Антиохии, Иконионе, Листре и многих-многих других местах.

– Я не удивлен, – заметил Хафид.

Сергиус осушил свой кубок и спросил:

– Когда состоится твое следующее выступление?

– Пока выступления не запланированы. Мы втроем возвращаемся в Дамаск завтра, а через несколько дней соберемся, чтобы оценить уровень выступлений и решить, есть ли будущее у моих попыток изменить к лучшему жизнь людей.

– Не хотел бы ты задержаться в Назарете еще на один день, если я назову тебе весьма убедительную причину?

Хафид несколько секунд всматривался в изборожденное морщинами лицо друга, после чего кивнул.

Старый наместник сжал руки Хафида и произнес:

– Великий торговец, завтра ты снова встретишься с женщиной, которая много лет назад поцеловала в пещере молодого погонщика верблюдов.

Глава четвертая

Следующим утром двое друзей встретились у единственного в Назарете колодца, расположенного под открытым небом на обочине главной дороги недалеко от центра города. Воздух был пропитан пылью и наполнен хриплыми криками, плачем и смехом женщин и детей, стоявших в очереди с кувшинами и сосудами.

Хафид с превеликим интересом наблюдал, как подле колодца остановился огромный торговый караван и погонщики верблюдов по нескольку раз наполняли водой широкие каменные емкости, пока животные наконец не утолили жажду.

Сергиус слегка толкнул друга локтем:

– Ты, наверное, тоже выполнял эту обязанность, когда служил в караване Патроса?

– Для меня не было обязанности приятнее, – Хафид улыбнулся, когда животные прошествовали по узкой, мощенной булыжниками улочке, оставляя после себя острый запах.

Двое мужчин терпеливо дождались своей очереди у каменного колодца, опустили руки в прохладную воду и напились.

– Иисус с матерью приходили сюда каждый день, – промолвил Сергиус с почтением в голосе.

Хафид понимающе улыбнулся столь благоговейному восхищению грязным общественным колодцем, где утоляли жажду и люди, и животные.

– Он ходил по этим камням, вдыхал этот воздух и играл на этих полях, – шутливо продолжил он, но Сергиус даже не улыбнулся.

– Да, – тихо произнес наместник. – Почти тридцать лет своей жизни он провел здесь, работая вместе с отцом пилой, молотком и рубанком. Я уже приобрел у местных жителей несколько предметов мебели, сделанных, как говорят, его руками. У меня для этой мебели отведена целая комната во дворце на Кипре.

Они почти вышли из города, когда Сергиус остановился и указал на покрытый известняком маленький домик, спрятавшийся между двумя гранатовыми деревьями.

– Здесь Иисус прожил почти всю свою жизнь. А его столярная мастерская занимала маленькую комнатку в задней части дома.

– Может, не стоит тревожить пожилую женщину? – обратился Хафид к Сергиусу, торопливо шагавшему по заросшей сорняками тропинке. Когда они остановились перед дверью, явно нуждавшейся в покраске, наместник похлопал Хафида по руке.

– Не беспокойся. На прошлой неделе я много раз навещал Марию, и мы стали добрыми друзьями. Сегодня утром я отправил к ней гонца с сообщением о нашем приходе.

Хафид глубоко вдохнул.

– Ты напомнил ей о нашей давнишней встрече в пещере Вифлеема?

– О нет, это испортило бы весь сюрприз. Я просто предупредил, что приду со старым другом. Твое присутствие ее не потревожит. Она говорила, что давно привыкла к незнакомцам, большинство из которых приходит с благими намерениями, желая познакомиться и пообщаться с матерью Иисуса.

– Она живет одна?

– Да. Она давно овдовела, а ее дети либо умерли, либо поразъехались. Ее сын Иаков часто навещает Марию, хотя теперь, когда он стал главой новой церкви в Иерусалиме, у него дел невпроворот.

Сергиус успел постучать лишь дважды, как дверь на старых кожаных петлях тихо отворилась.

– Мир тебе, милая женщина, – поприветствовал хозяйку Сергиус, с нежностью взяв протянутую руку и легко касаясь ее губами.

– И тебе, Сергиус, – ответила Мария, тепло улыбнувшись Хафиду, когда Сергиус представил друга.

Она угостила гостей козьим молоком в высоких бокалах, сыром и поставила рядом с ними большой поднос с гранатами и инжиром. За едой они обсуждали различные темы, связанные с деревней. Хафида поразили огромные глаза и черные, как вороново крыло, волосы Марии, ведь он был уверен, что та минимум на десять лет старше его.