Общая теория капитала. Самовоспроизводство людей посредством возрастающих смыслов. Часть третья - А. Куприн Страница 27

на системе прибыли и капитала, может прийти только еще более жесткая система производства, нацеленная на экономическую эффективность. Эта еще более жесткая система должна основываться на конкуренции и самоэксплуатации индивидов, а также на снятии группового уровня производства, на котором одни могут пользоваться результатами работы других. Эти «безбилетники» включают в себя не только буржуазных рантье, то есть бездействующих собственников капитала. Персонализация освобождает предпринимателя от пут, которыми его опутывает капиталистический порядок. Предприниматель, не являясь более буржуа, не обременен заботами о преумножении капитала. Предприимчивость выходит за пределы накопления и сохранения богатства, освобождая тем самым от нерешительности и восстанавливая традиционный идеал героизма и политику как арену для защиты этого идеала. Такой ареной становится сама сфера производства, «слияние Политики и Труда является решающей физиогномической чертой современного множества» (Вирно 2013, с. 50). Достигнув крайней точки на следующем витке исторической спирали, разворачивается вспять процесс, отмеченный Шумпетером:

«Я называл буржуа рационалистом, чуждым героики. Чтобы настоять на своем или заставить нацию подчиниться своей воле, он может использовать только рационалистические, чуждые героике средства. Он может поражать воображение своими экономическими достижениями, он может отстаивать свою правоту, он может посулить деньги или пригрозить их попридержать, он может купить продажные услуги наемных убийц, политиков или журналистов. Но это все, что он может, причем политическая значимость всех этих мер сильно преувеличена. Ни жизненный опыт, ни традиции буржуа не делают его личность привлекательной. Даже гений бизнеса вне стен своего кабинета часто и слова никому поперек сказать не решится — ни у себя в гостиной, ни с трибуны. Зная за собой эту слабость, буржуа хочет, чтобы его оставили в покое, и сам не лезет в политику» (Шумпетер 2008, с. 519).

Персонализация стирает границу между функциями наемного рабочего и функциями капиталиста и приводит к складыванию новой социальной категории — посессоров, то есть предпринимателей, владеющих капиталом, который они сами используют. Посессоры постепенно становятся ведущей социальной категорией обычного общества, которая охватывает все общество и по отношению к которой работодатели и наемные работники становятся вспомогательными и отживающими категориями.

«Нам говорят, что мы живем в предпринимательском обществе, в котором каждый призван быть предпринимателем. Важно воплотить в себе энергию, ответственность и добродетель предпринимательского духа. Вы можете заняться бизнесом, запустить собственный стартап или организовать проект для бездомных. “Даже области, которые, как обычно считается, существуют вне сферы бизнеса и труда, — пишет Имре Семан, — такие как художественное и культурное производство, были колонизированы дискурсами предпринимательства. Предпринимательство существует в XXI веке как здравый способ ориентироваться в неизбежной, безупречной и, по-видимому, неизменной реальности глобального капитализма”» (Hardt and Negri 2017, p. 139).

Хотя предпринимательское общество возникает внутри глобального капитализма, его развитие приводит к отмиранию капитализма с его системой наемного труда. Множественное предпринимательство сбрасывает с себя капиталистическую оболочку, отмеченную печатью наживы. Хотя оно движется стремлением к доходу, оно не сводится к зарабатыванию прибыли, а является актом творчества, способом самовыражения, родственным другим видам художественной и культурной* деятельности. Это выражается и в том, что художественное, научное и всякое культурное* производство становятся в обычном обществе источниками идей и доходов для предпринимателей.

«Величайшим открытием человечества за последние 200 лет стало изобретение не конкретного устройства или инструмента, а создание самого научного процесса. После изобретения научного метода человечество немедленно создало тысячи других потрясающих вещей, которые не могли бы появиться в ином случае. Формулировка этого методического процесса постоянного изменения и улучшения стала в миллион раз полезнее изобретения любого отдельно взятого продукта, так как с момента, когда человечество начало пользоваться научным методом, были изобретены миллионы новых вещей. При правильной организации долгосрочного процесса в результате вы получите долгосрочные преимущества. В современную эпоху процессы важнее продуктов» (Келли 2017, с. 15).

Маркс и его последователи полагали, что пролетариат необходимо освободить от гнета буржуазии. Но XX век показал, что пролетариат не может освободиться от буржуазии, поскольку образует с ней неразрывное единство. Зачатком будущего оказываются не рабочие, а предприниматели. Итогом капиталистического процесса становится не «освобождение труда», а освобождение предпринимателей от пролетариата и буржуазии. Свобода предпринимательства становится условием для преодоления обоих «измов», и капитализма, и социализма. В обычном обществе предпринимателем является каждый. «Предприниматели всех стран, соединяйтесь!» — наверное, так мог бы звучать главный политический лозунг грядущих десятилетий.

3. Искусственный интеллект и идеализация производства

Слабый ИИ и распределенные сети предпринимателей

Индустриальный капитализм, символом которого был автомобильный конвейер Генри Форда, использовал рабочего лишь как материальную силу, рабочий был для него лишь механическим средством производства, то есть продолжением машины, и как вещественное продолжение машины он мог функционировать лишь находясь рядом с ней, то есть в рабочее время:

«Деятельность рабочего, сводящаяся к простой абстракции деятельности, всесторонне определяется и регулируется движением машин, а не наоборот. Наука, заставляющая неодушевленные члены системы машин посредством ее конструкции действовать целесообразно как автомат, не существует в сознании рабочего, а посредством машины воздействует на него как чуждая ему сила, как сила самой машины» (Маркс и Энгельс 1954–1981, т. 46, ч. II, с. 204).

Однако эволюция смыслов в целом, и эволюция науки в частности, не останавливается на этом, она включает рабочего в систему машин не только как физическую, но и как интеллектуальную, и как аффективную силу. Постиндустриальный капитализм, или постфордизм, то есть переходный этап к обычному обществу, стремится использовать все стороны рабочей силы. Рабочий выступает для него как совокупность всех его способностей. Будучи интеллектуальным, идеальным расширением, «программным обеспечением» машины, работник может производительно функционировать находясь вдали от нее, то есть во внерабочее время:

«Грамши считал, что в фордизме интеллект остается вне производства. Только по окончании работы рабочий читает газету, идет в партийную ячейку, думает, общается. Однако, поскольку в постфордизме “жизнь разума” полностью включена в пространство / время производства, здесь превалирует существенная однородность. “Труд” и “не труд” развивают одинаковую производительность, основывающуюся на использовании основных человеческих способностей: языка, памяти, социальности, этических и эстетических наклонностей, абстрактного мышления и способности к обучению. С точки зрения того, “что” делается и “как” делается, нет никакой существенной разницы между занятостью и безработицей. Можно сказать, что безработица — это неоплачиваемая работа, а работа, в свою очередь, — оплачиваемая безработица. Можно утверждать с одинаковой основательностью, что сегодня человек никогда не прекращает работать, равно как и то, что он работает все меньше и меньше» (Вирно 2013, с. 131–132).

Система машин приходит к той точке, в которой человек уже не может быть лишь ее частью, он становится нужен в качестве