Александр Аузан - Экономические основания гражданских институтов Страница 39

На мой взгляд, решением этой проблемы является наличие неполитических гражданских организаций. То, что я для себя назвал “закон включенного третьего”. Давайте посмотрим, как реально это может воздействовать на издержки и выгоды не политических партий (оставим их в покое), а избирателя, потому что вопрос в его участии в процессе.

Начнем с издержек. Вообще-то избирателю было бы интересно знать, что ему предлагают и ходить или не ходить ему на выборы. Избирателю совсем не всегда нужно сломя голову бежать на выборы. Давайте опять посмотрим на другие типы из предложения демократии. Вот акционерная демократия. Что, акционеры всегда едут бог знает куда, на собрания акционеров? Нет. Но они придут все, если найдутся люди, которые им скажут: “Вот сегодня надо прийти!” И не в духе “волки, волки”, с этим надо быть очень осторожным, для этого и держат независимых директоров, которые скажут миноритарным акционерам, у которых рассеянно имущество по всей большой стране, что, теперь надо ехать на собрание, потому что ваша жизнь и интересы под угрозой. Кстати, это ровно так же, как выбор потребителя на потребительском рынке. Нужна независимая оценка и информация не от политических партий. Кроме рекламы нужны еще такие вещи, как критика рекламы, антиреклама, рейтинги и т.д. Это если говорить об издержках.

Теперь о выгодах, потому что не верю я, что избиратель побежит в выборный процесс только потому, что там началась реальная схватка. Да, конечно, интересно посмотреть спектакль, очень забавно. Но еще хотелось бы, чтобы после этого спектакля, который, кстати, не всегда является очень эстетичным, был некий сухой остаток в виде выгод избирателя. А в чем его выгоды? Выгоды, видимо, в реализации интересов, которые есть у разных групп избирателей. И тут снова наступает проблема политических партий, которая решаема для гражданских организаций. Мы знаем, что все политические партии перед выборами открывают свои общественные приемные. Туда приходят люди жаловаться на все. При этом все они слышат один ответ. Какой? “Проголосуйте за нашу партию и все будет хорошо”. Таким способом интересы не выясняются. Интересы на самом деле выясняются, я бы сказал, как побочный продукт деятельности гражданских организаций. Когда люди приходят к экологам по поводу уплотненной застройки или вырубки во дворе, или в общество потребителей, или к солдатским матерям… Между прочим, люди рассказывают про все, про разные свои интересы. Хочешь - не хочешь, но гражданские организации знают комплекс не только узко, а по всей линии интересов своих клиентов. Но ведь эти интересы надо не только протранслировать. Нужно эти интересы провести через политический механизм и воплотить определенным образом. И тут наступает, пожалуй, самая пикантная проблема.

Мне кажется, что то, что у нас происходит с политиками сейчас, в 2005 году (хотя началось это раньше) - это закономерно. Потому что политики и политические партии – это агенты, у которых должны быть заказчики. А мы имеем ярмарку агентов, а заказчиков нет. В итоге мы наблюдаем тяжелый процесс депрофессионализации политиков. Обратите внимание, они же у нас все стали радиокомментаторами. Как чего происходит, они идут на радио и комментируют. Они бы шли на телевидение – власть не пускает. Но это другая профессия – у нас есть радиообозреватели. И не хуже, чем политики. Они не занимаются своей основной профессией, потому что это агенты, у которых нет заказчиков. Потому что у нас вся система 1990-х годов была перевернута. У нас же депутат вокруг себя формировал партию. Не партия контролировала депутата, а депутат контролировал партию. Партия пыталась вокруг себя собрать гражданские организации. Не гражданские организации транслировали заказ групп интересов и контролировали, сделано это или не сделано, а наоборот: их там пытались заставить принести голоса.

Эта перевернутая система не может дать результата для избирателя. Она и не дала результата. Избирателя еще придется убеждать, что какая-то выборная система с последующим продолжением в виде выявления интересов, проведения контроля заказчика над агентом может дать для него результат. Кстати, опять одна из иллюзий, которые распространяют политические партии, что если 51% голосов получил, то ничего сделать не можешь. Это не так, потому что, кроме количества голосов в парламенте, есть еще такая вещь, как издержки создания законопроекта. Мне думается, стоит очень серьезная проблема перестройки этой сферы, иначе избиратель не придет в избирательный процесс.

Ну вот, я исчерпал те 50 минут, которые мне были любезно отведены, я мог бы привезти еще одну иллюстрацию, потому что мне кажется важным вопрос не только того, как взаимодействуют гражданские организации, например, и политические партии, гражданские организации и власть, но еще и то, что из всего этого может получиться для решения значимых вопросов. И вот тут возникает вопрос о том, что можно было бы назвать альтернативной повесткой дня.

Альтернативная повестка дня - стратегия, набор вопросов, которые подлежат решению. Они опять-таки у нас возникают не из того места. Я бы сказал, что у нас, возвращаясь к аналогии с Золушкой, старшие сестры непрерывно примеряют чужую туфельку. Политические партии непрерывно пытаются сделать то, чего они делать не могут, написать некоторые стратегии. А на самом деле стратегия делается из другого, она делается из реальных интересов. И я хотел бы на маленькой иллюстрации это показать. Альтернативная повестка дня – это совершенно необязательно другие вопросы, чем те, которые ставит власть. Это может быть другая интерпретация и другой вариант решения этих вопросов.

Вот давайте возьмем вопрос, который во весь рост поставила власть в 2004 году, - вопрос о безопасности. Даже не власть его поставила, его поставила серия террористических актов, но он с сентября оказался на первом месте в повестке дня и вообще предопределил политическую реформу. Кстати, обратите внимание, куда-то он подевался в президентском послании, на какие-то очень странные позиции, как будто бы уже война с терроризмом-то закончена или почти закончена. Президент говорит: вот еще чуть-чуть… Мне-то кажется, что вопрос о безопасности еще далеко не решен. Поэтому давайте попробуем понять, в чем здесь возможность альтернативной повестки.

Обращаю ваше внимание, что мы находимся, по словам президента, в состоянии войны не с Китаем, не с Соединенными Штатами, не с Афганистаном, а с преступниками. Вообще говоря, по поводу войны с преступностью, известно довольно много. Известны факторы, которые воздействуют на преступное поведение. Опять-таки, есть такое направление, которое называется: экономическая теория преступления и наказания. Она не имеет никакого отношения к Достоевскому, зато имеет некоторое отношение к Салтыкову-Щедрину. Я сейчас поясню. Это направление было в основном заложено нобелевским лауреатом Гарри Беккером. Суть очень простая: все исследования, в том числе те, которые сделаны с помощью экономико-математических методов, где посчитаны статистические корреляции, показывают, что есть всего два фактора, которые решающим образом воздействуют на преступное поведение. Остальные (их очень много) не имеют такого сильного воздействия. Вот тут у нас на сцену выходит Салтыков-Щедрин. Помните фразу Салтыкова-Щедрина по поводу того, что “суровость российских законов искупается необязательностью их исполнения”? (речь идет о фразе Петра Андреевича Вяземского: “В России суровость законов умеряется их неисполнением” - “Полит.ру”) Вот, по Гарри Беккеру это называется уровень санкций и вероятность наступления санкций. На самом деле это то же самое: насколько суров закон и насколько этот закон неотвратим. Или отвратим.