Эдмунд Фелпс - Массовое процветание. Как низовые инновации стали источником рабочих мест, новых возможностей и изменений Страница 39

Наконец, среди экономических институтов наблюдался рост финансовых институтов, преимущественно (хотя и не исключительно) ориентированных на финансирование деловых инвестиционных проектов или недавно открывшихся фирм. Кредитные институты, как и многие другие, можно найти еще у изобретательных вавилонян. Богатые землевладельцы и храмы ссужали собственникам и партнерствам средства для производства или торговли под залог земли, домов, рабов, наложниц, жен и детей. В средневековые времена некоторые семьи основали банки, полностью посвящая себя этому делу,— самыми знаменитыми из них стали Фуггеры в Южной Германии и Медичи из Флоренции. Они были известны своими ссудами королям и князьям Европы. В XVIII веке в Лондоне была семья Берингов и семья Ротшильдов, пять сыновей которой стали вести дела во Франкфурте, Лондоне, Париже, Вене и Неаполе. Беринги известны своими ссудами правительствам, например для Луизианской покупки, а Ротшильды — своими кредитами Британии на войну с Наполеоном. Все они также занимались и коммерческим банковским делом. Однако вряд ли можно считать, что эти коммерческие банки были каким-то новшеством, которое могло бы проложить путь в эпоху инноваций.

К началу XIX века американские банки уже усвоили некоторые основные уроки. Банки, как правило, считались источником нестабильности, а потому и тормозом для предпринимательства и экономического развития, мешающим «мобильности» капитала, столь превозносимой неоклассической экономической теорией, а не фактором успешного экономического развития, каковым считался как раз «универсальный банк», сложившийся в Европе. В американской системе было два типа банков. Первый — это коммерческие банки, получавшие от правительств штата хартии на прием вкладов, выпуск банкнот, финансирование производства и торговли. Другой тип был представлен частными банками, которые не могли ни выпускать банкноты, ни принимать депозиты и зависели только от своего капитала. Все эти банки процветали. (Частные банки привлекли много иностранного капитала и превратились в инвестиционные банки, предоставлявшие фирмам ссуды на финансирование инвестиционных проектов.) Столь сложная и тонкая система не поддается простой оценке. Однако недавние исследования показывают, что эти банки хорошо подходили для обслуживания предпринимательской деятельности и развития регионов, то есть они, конечно, не были совершенством, но все же больше помогали, чем мешали. Работая лишь в регионе, который был им хорошо знаком, они стояли на передовой, быстро реагируя на меняющиеся возможности. В своей практике они стремились поближе познакомиться со своими клиентами и следить за деятельностью своих заемщиков:

Чтобы экономическое развитие не прекращалось, промышленным предприятиям нужно было развиваться и расти... Чтобы этот рост проходил своевременно, промышленникам нужен был доступ к внешнему финансированию, особенно банковским кредитам. Банкиры, которые обычно сами были торговцами,— как правило, предоставляли кредиты предприятиям и предпринимателям, которых они знали, то есть в основном другим торговцам 73.

С этой ревизионистской точки зрения отсутствие универсальных банков в американском и британском контекстах не было препятствием, какие бы выгоды они ни принесли Франции и Германии.

Судя по всему, политические институты сыграли важную роль в создании современной экономики. Одним из них была представительная демократия, возникшая чуть ли не одновременно с формированием экономической современности. По крайней мере, развитие современной демократии, которое шло параллельно с современной экономикой, может навести на определенные идеи.

В большинстве стран на протяжении всей меркантилистской эпохи места в национальных парламентах занимали представители дворянства и землевладельческой аристократии. Поскольку любое представление об экономической справедливости осталось в далеком прошлом, их законотворчество в основном руководствовалось узкими эгоистическими интересами. Однако в XVIII веке идея представительной демократии — или по крайней мере демократии с большим представительством — овладела умами масс и в обеих Америках, и в Европе, что в значительной степени стало следствием растущего спроса со стороны городского рабочего класса и деловых людей на равное представительство. Американская Декларация независимости 1776 года провозгласила право людей на самоуправление, свободное от любых королей и аристократии, хотя полностью эта концепция была реализована только с отменой рабства примерно через 90 лет. Французская революция 1789 года стала для всей Европы боевым кличем, требующим создания демократии. В польско-литовской конституции 1791 года закреплялось политическое равенство городских жителей и дворянства. Некоторые историки утверждают, что суд в Версале не способствовал появлению у землевладельцев мыслей о необходимости совершенствования своих практик, поэтому инновации пришли во Францию только тогда, когда государство перестало стоять у них на пути.

Конечно, такая демократия грозила экономике определенными рисками. Она больше тяготела к краткосрочным целям, чем наследуемые монархии с их обычными склонностями. Она допускала тиранию большинства, которую в какой-то степени могла ограничить конституция. Также она приводила к власти людей, у которых было намного меньше денег, чем у тех, кем они управляли, поэтому они были более падкими на взятки, чем законодатели из аристократии. Однако в целом она, скорее, была благотворной для инноваций.

Издавна считается, что право на самоуправление способствует общей экономической эффективности. И есть основания полагать, что оно создало благоприятные условия для развития экономического динамизма. Например, представительная демократия способна создавать экономические институты и проводить политические программы, от которых автократ отказался бы или стал бы их подавлять. Демократия нередко подталкивала государственный сектор к поддержке интересов низших и средних классов, защищая и развивая определенные инициативы, например, поддержку предпринимательства или стимулирование государственного образования. Инновации, которым так важны вдохновение, исследование и экспериментирование на низовом уровне, вероятно, выиграли от этой черты демократии. Напротив, в автократии государственный сектор, скорее всего, использовался бы для проектов, служащих интересам аристократии, таких как усиление могущества страны или ее славы. (Оборотная сторона медали — в том, что демократия может привести к созданию системы взаимных услуг, работающей на ряд заинтересованных групп, охватывающих все или почти все общество. В результате государственный сектор может разрастись настолько, что будет приносить инновациям больше вреда, чем пользы. Правда, в XIX веке это было маловероятным, поскольку тогда государственный сектор во всех странах, исключая Францию, был небольшим.)