Герберт Норман - Становление капиталистической Японии Страница 4

В ряде мест у Нормана мы находим наивное восхищение ролью японской бюрократии, которая нередко выглядит у автора как некая надклассовая сила. Наряду с этим в книге проскальзывает апологетическое отношение автора к японскому милитаризму (книга вышла в 1940 г.).

Автор не сумел показать, что японская буржуазия использовала государственный аппарат для перекачивания в свой карман колоссальных сумм, которые изымались у крестьянства в виде налогов. Система протекционизма в отношении промышленности, применявшаяся японской монархией, должна была восполнить недостаточное первоначальное накопление капитала. Она должна была также уберечь японских капиталистов от низких таможенных пошлин, обусловленных неравноправными договорами. Японские капиталисты оказались теснейшими узами связанными с реакционной государственной властью.

Унаследованный от феодальной Японии государственный аппарат японского абсолютизма с самого начала носил ярко выраженный военно-бюрократический характер. Эта его особенность превращала японский абсолютизм в инструмент беспощадного подавления внутренних демократических сил и в орудие внешней агрессии.

В. И. Ленин, отмечая факт превращения Японии в национальное государство, подчеркивал:

«Это государство — буржуазное, а потому оно само стало угнетать другие нации и порабощать колонии»{5}.

Действительно, в первые же годы после «реставрации Мэйдзи» правящие классы Японии стали разрабатывать планы внешних захватов, готовиться к колониальным войнам. Японский абсолютизм при этом лживо изображал грабительскую политику военных авантюр и колониальной экспансии как мнимую борьбу за национальное равноправие, за избавление Японии от неравноправных договоров.

Целое поколение японцев выросло в условиях, когда полуколониальное положение страны ощущалось весьма болезненно. Поэтому становление японской буржуазной нации происходило в обстановке более или менее глубоко осознанного и своекорыстно использованного господствующими классами стремления народа к ликвидации полуколониальных пут, которые связывали Японию и угрожали ей полной утратой государственной независимости.

Величайшей трагедией для японского народа, для его широких трудящихся масс явилось то, что руководство борьбой за национальное равноправие оказалось в руках не прогрессивных демократических сил Японии, а в руках реакционного буржуазно-помещичьего блока, который использовал ненависть масс к иноземным угнетателям, чтобы упрочить свое собственное господство, чтобы укрепить глубоко враждебное народу абсолютистское государство, чтобы попытаться отравить японский народ ядовитыми семенами шовинизма и подготовить почву для агрессии и колониальных авантюр.

Японский рабочий класс во второй половине XIX столетия был еще немногочислен и неорганизован. Японское крестьянство, ослабленное кровавыми расправами в годы революции, было расколото и деморализовано. Антинародные правители Японии под флагом борьбы за национальные права всю свою энергию направляли на то, чтобы усовершенствовать собственную военную машину, чтобы «чужому» колониальному грабежу противопоставить «свой» колониальный грабеж близлежащих азиатских стран.

Япония сумела вырваться из полуколониальной зависимости, однако — весьма дорогой ценой, ценой укрепления полуфеодальной монархии, сохранения феодальных пережитков в японской деревне, а отчасти и в городе, уродливого, однобокого, наиболее мучительного для народных масс, капиталистического развития и, наконец, превращения Японии в ненавистного народам Азии колониального хищника и агрессора.

Милитаристская Япония, вырвавшаяся из тисков неравноправных договоров, быстро догнала недавно эксплуатировавших ее европейско-американских поработителей на поприще кровавого колониального разбоя. Поражение демократических сил, незавершенный, компромиссный характер буржуазной революции 1867–1868 гг. обусловили этот трагический для японского народа исход.

Сейчас, в новую историческую эпоху победоносного строительства коммунизма в СССР, торжества китайской народной революции, успешного строительства основ социалистической экономики в европейских странах народной демократии, — в эпоху глубочайшего общего кризиса капиталистической системы, коренным образом изменилось положение и в Японии. Хотя страна находится в железных тисках иностранной оккупации, но в ней растут и крепнут организованные демократические силы, способные возглавить борьбу за возрождение страны, за ее самостоятельное национальное развитие.

«Народы Советского Союза питают глубокое уважение к японскому народу, вынужденному терпеть ярмо иностранной кабалы, и верят, что он добьется национальной независимости своей родины и пойдет по пути мира»{6}.

Обанкротились те реакционные силы, которые некогда пытались выражать национальные интересы Японии. Реакционный блок помещиков и капиталистических монополий, сплотившийся вокруг своего идейного знамени, одного из организаторов бактериологической войны, императора Хирохито, полностью обнажил свою истинную сущность, став главной опорой американских оккупантов.

Программа японской господствующей клики — это программа почти неприкрытого национального предательства. Японский народ с негодованием отвергает эту программу.

Ближайшие требования японской коммунистической партии (новая программа) — ярчайший документ, который с огромной силой и убедительностью раскрывает большой исторический путь, который прошел японский народ, рабочий класс Японии, руководимый ныне марксистской партией, способной сплотить народные массы вокруг боевой программы национального освобождения Японии и уничтожения всех пережитков средневековья, которые ведут свое начало со времени поражения революционных сил и победы реакции в период незавершенной буржуазной революции 1867–1868 гг.

Е. Жуков

Глава I

Исторические предпосылки реставрации Мэйдзи

Разложение феодализма

Наиболее существенным моментом реставрации Мэйдзи{7} и последующих лет является стремительность превращения феодального общества в общество буржуазное. Это отмечали уже журналисты и путешественники того времени, но никто из них не пытался дать какое-либо объяснение данному факту.

Та сравнительная легкость, с какой Япония освободилась от оков феодализма, может быть объяснена, по крайней мере частично, случайным совпадением двух процессов: внутреннего кризиса феодальной системы и давления со стороны западных держав.