Система экономических противоречий, или философия нищеты. Том 1 - Пьер Жозеф Прудон Страница 47

Таким образом, сама природа вещей, а также собственные потребности указывали работнику на порядок, в котором он должен был штурмовать производство стоимостей, формирующих его благосостояние: следовательно, наш закон пропорциональности является как физическим, так и логическим, объективным и субъективным; он обладает высшей степенью уверенности. Проследим за его осуществлением.

Из всех продуктов труда, пожалуй, ни один не стоил таких длительных усилий и терпения, как календарь. Однако нет ничего, чем можно пользоваться по более низкой цене, и, следовательно, согласно нашим собственным определениям, нет ничего более необходимого. Как мы объясним это изменение? Как календарь, столь мало полезный для первых полчищ, которым нужно было только чередование ночи и дня, как зимы и лета, в конечном итоге стал настолько важным, таким недорогим, таким превосходным; поскольку, по изумительному соглашению, в социальной экономике все эти эпитеты переводятся? Как, одним словом, объяснить изменчивость стоимости календаря согласно нашему закону пропорций?

Чтобы работа, необходимая для создания календаря, была выполнена и была возможной, человек должен был найти способ сэкономить время на своих первых занятиях и на тех, которые были непосредственно необходимыми. Другими словами, эти отрасли должны были стать более производительными или менее дорогими, чем они были в начале: это означает, что проблема производства календаря должна была быть решена в первую очередь, перед добывающими отраслями.

Поэтому я полагаю, что внезапно, благодаря счастливому сочетанию усилий, разделению труда, использованию какой-то машины, лучшему пониманию направления действия природных агентов, одним словом, силой промышленности Прометей находит способ производства в течение одного дня определенного объекта столько, сколько он когда-то произвел за десять дней: что будет дальше? изделие изменит положение в таблице элементов богатства; сила его родства с другими изделиями, если можно так сказать, увеличится, его относительная стоимость будет уменьшена на ту же величину, и вместо того, чтобы быть оцененным как 100, оно будет оценено только как 10. Но эта стоимость не будет меньше и не будет всегда строго определена; и только труд сформирует цифру собственной значимости. Таким образом, стоимость меняется, а закон стоимостей остается неизменным: к тому же, если стоимость подвержена изменению, это потому, что она подчиняется закону, принцип которого по существу подвижен — с учетом труда, измеряемого временем. Те же рассуждения применимы к производству календаря, как и для прочих возможных ценностей. Мне не нужно добавлять, каким образом цивилизация, то есть социальный факт увеличения богатств, умножая наши свершения, делая наши мгновения все более и более ценными, заставляя нас вести самый постоянный и детализированный реестр за всю жизнь, сделала календарь одной из самых необходимых вещей для всех. Мы знаем к тому же, что это замечательное открытие сформировало в качестве своего естественного дополнения одну из наших самых важных отраслей — производство часов.

Здесь, естественно, возникает возражение, единственное, которое может быть выдвинуто против теории пропорциональности стоимостей.

Сэй и экономисты, которые следовали за ним, заметили, что труд сам по себе подлежит оценке, что это товар, как и любой другой товар, и, наконец, (заметили) замкнутый круг как принцип и действенную причину образования стоимости. Следовательно, делается вывод, нужно ссылаться на исключительность и мнение.

Экономисты, позвольте заметить, проявили поразительное невнимание к этому. Говорят, что работа стоит не так, как стоит сам товар, а как те ценности, которые в нем содержатся. Стоимость труда — это образное выражение, превосходство причины над следствием. Это выдумка, точно так же, как производительность капитала. Труд производит, капитал стоит: и когда с помощью своего рода эллипса мы говорим о стоимости труда, получается совпадение, которое не противоречит правилам языка, но теоретики должны воздерживаться от того, чтобы принимать его за реальность.

Труд, как свобода, любовь, амбиции, гений, является неуловимой и неопределенной вещью по своей природе, но такой, которая определяется качественно ее объектом, то есть становится реальностью благодаря своему продукту. Поэтому, следовательно, когда мы говорим: работа этого человека стоит пять франков в день, это как если бы мы говорили: продукт ежедневной работы этого человека стоит пять франков.

Согласно этому анализу, стоимость, рассматриваемая в обществе, естественно сформированном путем разделения труда и обмена между производителями, представляет собой соотношение пропорциональности продуктов, составляющих богатство; и то, что специально называется стоимостью продукта, представляет собой формулу, которая в денежном выражении указывает на долю этого продукта в общем богатстве. — Полезность является основой стоимости; труд формирует отчет; цена — это выражение, которое, помимо аберраций (искажений), которые нам придется изучить, переводит этот отчет.

Таков центр, вокруг которого колеблются полезная стоимость и обменная стоимость, точка, в которой они разрушаются и исчезают; таков абсолютный, неизменный закон, который доминирует над экономическими потрясениями, капризами промышленности и торговли и который управляет прогрессом. Все усилия мыслящего и трудящегося человечества, все индивидуальные и общественные операции подчиняются, как неотъемлемая часть коллективного богатства, этому закону. Судьба политической экономии состояла в том, чтобы, последовательно сопоставив все ее противоречивые термины, признать его; объект социальной экономики, которую я прошу на мгновение разрешить отличать от политической экономии, к тому же в основе они не должны отличаться друг от друга, будет состоять в том, чтобы пропагандировать его и воплощать повсеместно.

Теория измерения или пропорциональности стоимостей, да будет известно, — это сама теория равенства. Аналогично, фактически, в обществе, где мы видели, что тождество между производителем и потребителем является полным, доход, выплачиваемый бездельнику, подобен ценности, брошенной в огонь Этны; так же рабочий, которому назначается чрезмерная заработная плата, подобен жнецу, которому дают целую буханку за один колос: и все, что экономисты назвали непроизводительным потреблением, не что иное, как в основе своей нарушение закона пропорциональности.

Позже мы увидим, как из этих простых фактов общественный гений постепенно выводит все еще неясную систему организации труда, возмещения (формирования) заработной платы, ценообразования на товары и всеобщей солидарности. Потому что порядок в обществе основан на расчетах неумолимой справедливости, но никак не на райских чувствах братства, преданности и любви, которые столь многие уважаемые социалисты стремятся возбудить в народе. Это напрасно, что, следуя примеру Иисуса Христа, они проповедуют необходимость и дают пример жертвы; эгоизм сильнее, и закон суровости, экономической фатальности — единственное, что способно преодолеть его. Человеческий энтузиазм может вызвать толчки, благоприятствующие прогрессу цивилизации; но эти вспышки настроений, подобно колебаниям стоимостей, никогда не приведут к иному результату, кроме как к установлению с большей силой, с большим абсолютизмом справедливости. Природа, или Божественность, не доверяла нашим сердцам; она не верила в любовь человека к своему ближнему; и все, что наука открывает нам из представлений Провидения о прогрессе