Михаил Делягин - Россия перед лицом истории: конец эпохи национального предательства? Страница 57

Для церквей или общин, по тем или иным причинам считающих отделенность от государства неприемлемой для себя, должен быть предусмотрен путь симфонии с ним, предусматривающий четко проработанные институциональные механизмы взаимодействия.

Светский характер государства, единственно возможный в многоконфессиональной стране, а также преобладание православия и ислама заставляет обращаться к опыту соответствующих светских государств.

Наиболее интересным с этой точки зрения представляется опыт Греции и Турции — в немалой степени потому, что эти страны, люто воевавшие друг с другом, сложившиеся в своем сегодняшнем виде именно в ходе этой войны и находящиеся в состоянии «холодной войны» и по сей день, создали весьма схожие механизмы взаимодействия церкви и государства.

С одной стороны, церковь не платит налогов за хозяйственную деятельность, связанную со священнослужением, и во многом выведена из стандартного «светского» регулирования. Священники как «пастыри душ» получают зарплату от государства, а не вынуждены «жить с прихода», в депрессивных районах напоминая порой голодающих учителей 90-х, а в богатых — олигархов. Публичные же высказывания против религии (как, впрочем, и против государственного строя) формально являются тяжким преступлением (хотя на деле оба эти правила соблюдаются редко).

С другой стороны, деятельность священников — вплоть до содержания проповедей — жестко контролируется государством, которое имеет право запретить священнику служение где бы то ни было, кроме собственной семьи, а при нарушении этого права, — посадить в тюрьму за уголовное преступление.

Это вполне соответствует историческому опыту России, в которой со времен Петра Великого Русская православная церковь существовала на правах отдела при всего лишь департаменте Министерства юстиции (правда, именовался департамент пышно — Священным Синодом), и огромная часть ее имущества (сейчас возвращаемого ей) была государственной, переданной ей всего лишь в пользование. Безусловно, после краха государства в Февральской революции и восстановлении патриаршества эта система не вызывала у РПЦ теплых чувств, что нашло свое ярчайшее выражение в принципиальном отказе Патриарха Тихона помочь попытке спасения Николая Второго (правда, в порядке моральной компенсации один будущий святой послал другому освященную просфору). Однако во время функционирования этой системы недовольства в ее отношении среди священников, насколько можно судить, не наблюдалось, — как не наблюдается сегодня в Греции и Турции.

Симфония с государством практически исключает возможность антиобщественной, антигосударственной деятельности отдельных священников, примеры чего столь ярки, например, в Великобритании, мечети которой едва ли не превратились в кузницу террористических кадров, и в США, где протестантский пастор вызвал кровавую дискредитацию своей страны в исламском мире.

Церковь, находящаяся в симфонии с государством, обладает по отношению к обществу не только правами и духовными обязанностями, но и обязанностями светскими, объективно порождаемыми не ее духовной сущностью, но ее неотторжимой от нее сущностью как организации, действующей в обществе и влияющей на него. Эти обязанности, — пока государство выполняет свои обязанности перед ней, — обеспечивают эффективное выполнение церковью ее важнейшей общественной функции встроенного стабилизатора и нормализатора общества. (Сейчас эти обязанности не выполняются целым рядом церквей отнюдь не в силу их внутренней испорченности, но именно в результате трагического диссонанса между их духовными и организационными функциями, порожденного устарелой политикой государства.)

Конечно, перевод священников на зарплату формально противоречит концепции светского государства, — но не больше, чем освобождение от налогов хозяйственной деятельности, направленной на обеспечение деятельности церкви. Кроме того, в рамках церковной симфонии с государством священник выполняет важнейшую государственную задачу по стабилизации и нормализации общества, которая заслуживает честной оплаты по меньшей мере так же, как, например, работа психотерапевта в государственной поликлинике.

Увеличение числа бюджетников за счет священников, конечно, нанесет удар по бюджету, — но этот удар будет с лихвой компенсирован сокращением расходов на противодействие различным (и в том числе порождающим друг друга) видам экстремизма.

Зачем же в этой системе нужны независимые церкви? — ведь их не было в царской России!

Не только по историческим причинам, не только потому, что многие церкви уже существуют в нашем обществе сами по себе, ничего не получают от государства и не пойдут на симфонию с ним, — но именно потому, что их не было в царской России.

И отсутствие регулируемой и в силу этого не разрушающей, но оздоровляющей и стимулирующей конкуренции привело к жестокому кадровому кризису внутри Русской православной церкви. Многие знающие свою историю священники отмечают, что «по каким-то причинам» в последнее десятилетие XIX века в духовные училища пошли массы молодых людей, стремящихся не быть пастырями душ человеческих и не служить Господу, но всего лишь получить несложную и хорошо вознаграждаемую работу. И, выплеснувшись на просторы империи, эти люди возбудили к себе ненависть значительной части народа, без которой усилия большевиков-богоборцев после прихода их к власти не имели бы заметного результата.

Чтобы внутреннее загнивание церквей не повторилось (а некоторые признаки этого наглядно видны в том, как страшно, например, проигрывает современная РПЦ конкуренцию исламу и протестантизму и проигрывала бы католичеству, не вздумай ксендзы в начале 90-х пороть детей розгами даже в московских школах), — необходим постоянный доступ верующих к альтернативе, необходима разумная конкуренция, которая и будет существовать в форме независимых церквей и общин.

Церковь же (или отдельная община), выбравшая путь независимости, должно регулироваться, как и все остальное общество, и ее ответственность за нормальное развитие общества в полной мере будет регулируется обычным светским законодательством.

При этом отдельные общины должны иметь право свободно и в любое время переходить от одной церковной организации к другой со всем своим имуществом, необходимым для «отправления культа».

И, разумеется, не только в стране в целом, но и на уровне каждого региона и каждого муниципалитета органы государственного управления должны быть обязаны соблюдать полное равноправие, на одном уровне, традиционных для России религий и, на другом уровне, религий нетрадиционных, но тем не менее имеющихся. Нарушение этого правила должно беспощадно и сурово караться в соответствии с нормами уголовного права.

Вопрос о том, считать ли атеизм (то есть веру в отсутствие бога) религией, представляется весьма интересным и спорным с богословской точки зрения, однако юридически в рамках доктрины свободы совести нарушение прав атеистов является столь же неприемлемым и должно караться столь же сурово, что и нарушение прав верующих.

Описанная система представляется достаточно гибкой и вместе с тем вполне соответствующей культурно-историческим традициям народов нашей страны для того, чтобы религиозное возрождение современной России, — вне зависимости от нашего к нему отношения, — пошло на пользу нашему обществу, укрепило его и способствовало бы его развитию, а не уничтожило бы его, порвав великий народ на этноконфессиональные лоскуты.

ВЕЛИКАЯ ЛОЖЬ ПРИВАТИЗАЦИИ ДОЛЖНА БЫТЬ РАЗОБЛАЧЕНА И ИСПРАВЛЕНА

Собственность — это кража.

Прудон;

подтверждено российскими либералами

Последствия либеральных реформ, этой квинтэссенции длящегося вот уже более четверти века национального предательства, делают их тягчайшим преступлением против нашей страны и народа со времен гитлеровского нашествия.

Их стержень — кровавая приватизация: массовый захват общенародной собственности и ее концентрация у «нужных» людей разрушили правовое сознание общества, превратили закон в издевательство и породили бандитский беспредел. На каждом российском кладбище — поля могил, в которых лежит молодежь, выкошенная мечтой о вседозволенности и сладкой жизни.

Россия не забыла приватизационной вакханалии и не смирится с ее последствиями; недаром перед выборами 2012 года Путин, встав перед необходимостью получить реальную поддержку народа, признал несправедливость приватизации и необходимость исправления ее итогов.