Евгений Ясин - Новая эпоха — старые тревоги: Политическая экономия Страница 67

— Выбор-то как раз был сделан. А вот реальная демократия так и не возникла. Вся сила демократического движения ушла на слом советского строя. Потом были болезненные экономические преобразования, которые вынужденно проводили те же, кто рушил советскую диктатуру. Они были поставлены перед выбором: либо продолжение этих заведомо непопулярных и, значит, недемократичных реформ, либо переход в стан оппозиции.

Кстати, как вы думаете, где были демократы в октябре 1993 года? В стенах осажденного войсками парламента. Что, вам не нравятся такие демократы? Но ведь они не могли быть лучше. В стране с разрушенной, ущербной экономикой и демократия такая же — ущербная. А Ельцин, пославший к Белому дому танки, конечно, защищал собственную власть. Но одновременно он защищал курс реформ. В жертву этому курсу и была принесена демократия. Прежде такой выбор называли революционной необходимостью.

Руководствоваться подобного рода необходимостью российской власти приходилось еще не раз. Помните выборы 1996 года? Коржаков тогда предложил Ельцину вновь прибегнуть к силовому способу нейтрализации оппозиции. Но Ельцин, к счастью, послушался других советчиков…

— «Все куплю», — сказало злато, «все возьму», — сказал булат… Ельцин выбрал золото олигархов…

— Ну да, знаменитую коробку из-под ксерокса. Это, безусловно, лучше, чем танковые орудия. Но с этой коробки началась эпоха управляемой демократии. Ее логическим продолжением стало не только пришествие во власть финансовых воротил, но и «демократическая» процедура назначения президента-преемника, довольно бесстыдная кампания думских выборов 2000 года и возвращение к вертикали-иерархии. Если мы всегда будем думать, что это единственно возможный для России путь, то другими и не станем. А если не станем, то через сотню лет нас вряд ли кто-нибудь различит на политической карте мира. Ведь это будет постиндустриальный мир, в который без гражданского общества пути нет. А гражданского общества нет без бизнеса. Бизнес любит свободу, т. е. живет только в условиях либерального правления.

Конечно, не стоит бизнес идеализировать. Больше всего он печется о себе. Но в демократическом обществе бизнес не может позволить себе руководствоваться исключительно собственными интересами. Влияет ли в Америке бизнес на политику? Вне всякого сомнения. Лично наблюдал, как это происходит. Мы тогда пытались получить от американского Экспортно-импортного банка деньги на осуществление совместного проекта российской авиационной промышленности и американской компании United Technologies. Это была эпоха межправительственного соглашения о российско-американском научно-техническом сотрудничестве, известного как «соглашение Гор-Черномырдин». Более благоприятной политической конъюнктуры для дачи кредита трудно было себе представить, но мы его все-таки не получили. Заблокировал проект Boeing.

Точно так же американский бизнес может добиться беспошлинного вывоза американских самолетов в Россию или, наоборот, перекрыть путь в Штаты российской стали. Но он ни за что не может себе позволить диктовать, кто будет президентом. Конечно, у бизнеса и на сей счет есть свои предпочтения, и он всеми силами стремится приблизить к ним политическую реальность. Но делает это опосредованно, через общественные институты, политические партии. А те непременно вынуждены считаться с пожеланиями избирателей. Таким образом в условиях гражданского общества интересы бизнеса соединяются с интересами граждан.

— Итак, без либерального правления у страны нет будущего. Только вот беда: кажется, в либеральном государстве нынешняя политическая элита не видит места ни для себя, ни для своих друзей. Поэтому, игнорируя все и всяческие интересы бизнеса и граждан, она решает свои задачи…

— Мне кажется, что президентам примеру, рано зачислять в бескомпромиссные сторонники бюрократии. Если мы обратимся к истории его первого срока, то обнаружим, что в этот период принят солидный пакет либеральных законов. На его счету исторический выбор в пользу западной цивилизации, сделанный после событий 11 сентября. Ну а то, что он вынужден лавировать между реформаторами и чекистами, — общеизвестный факт. Персонификация политической жизни — это действительно проблема. Строить политику таким образом, чтобы «нужным» людям всегда было хорошо, и не дай бог сделать так, что «ненужные» заживут лучше них, — значит толкать страну в противоположную от либеральной демократии сторону.

Президент как-то сказал, что государство стремится взять как можно больше власти, а обязанность общества — сопротивляться этому. Сегодня крупный капитал — это единственная сила, способная на сопротивление.

Интервью Дмитрия Фролова

Суд современников и суд истории

Я очень рад, что Михаил Борисович Ходорковский имел возможность опубликовать свои мысли из неволи[32]. Со многим в его статье я согласен, в том числе и с оценкой поражения либеральных сил на последних выборах, а также с его предложениями относительно поиска направлений выхода из сложившейся ситуации. Сегодня для страны исключительно важно сплочение демократических и либеральных сил, создание независимой от Кремля сильной партии или движения, которое было бы способно оказывать давление на власть, защищая гражданские права и свободы, укрепляя институты гражданского общества.

В чем я не согласен с позицией Ходорковского, так это в оценке роли либералов в 1990-х годах и с позицией бизнеса по отношению к ним. Напомню, в статье речь идет о Гайдаре и Чубайсе, которые осуществили в России либеральные рыночные реформы. И как бы ни оценивать их последствия, нельзя не признать, что именно эти реформы изменили лицо страны и продолжают менять его и по сей день. Ведь в результате этих реформ российская экономика стала рыночной. Именно реформы, проведенные либералами, дали возможность российским предпринимателям заниматься бизнесом, а некоторым из них — стать очень богатыми людьми и получить право или несчастье называться «олигархами».

Михаил Борисович возлагает основную вину за все наши беды именно на либералов. Но это неправильно и несправедливо. Думаю, крупные бизнесмены тоже должны взять на себя значительную долю вины, поскольку они были очень активны в стремлении получить права собственности на самые лакомые куски советского наследства. В то время они не задумывались о социальной справедливости, о возникающей глубокой дифференциации по благосостоянию, доходам и т. д., которая сейчас напоминает мину замедленного действия. Все призывы уняться и оглянуться, в свое время обращенные к крупным бизнесменам, они оставляли в стороне.

Напомню ход развития событий. Первый шаг к либерализации советской экономики был сделан еще во времена Горбачева, когда был принят Закон о кооперации, вернувший в нашу жизнь предпринимательский класс. В 1992 году команда «технократов», «интеллигентов», «завлабов в розовых штанишках» — как их только не называли! — была призвана Президентом Ельциным и произвела переворот с точки зрения экономического устройства страны. Либерализация цен, демонтаж планово-распределительной системы, открытие экономики, введение свободного валютного курса и, наконец, осуществление массовой приватизации — с конца 1992 до середины 1994 года, практически за 500 дней был создан зародыш рыночной экономики, из которого она могла развиваться.

Но в исполнительной власти реформаторов либералов было слишком мало. В основном она состояла из старой номенклатуры, чиновников, которые рассчитывали получить свою долю пирога и очень активно к этому стремились. Либералы оказались, по сути, в изоляции, потому что реформы уже стали давать результаты, поначалу очень негативные. Страна переживала тяжелые испытания, и нашлось очень мало людей, которые согласились принять на себя груз ответственности. Даже такие лидеры перестройки, как Гавриил Харитонович Попов и многие другие соратники Ельцина по Межрегиональной депутатской группе, ушли в отставку, потому что не могли и не хотели нести ответственность. Они предвидели, что реформы будут идти не очень гладко, и поэтому предпочли занять позицию сторонних критиков.

Реформаторы же нуждались в общественной поддержке. Ее они могли получить только со стороны сравнительно небольшого круга лиц, уже ставших собственниками. Но предприниматели как класс тогда еще не могли обеспечить реальную поддержку: каждый думал о своих интересах, а малый бизнес — об элементарном выживании. Поэтому союзниками либералов могли стать только крупные собственники, которые хотели за это получить солидную мзду. И когда в преддверии выборов 1996 года страна оказалась перед угрозой прихода к власти коммунистов, которая не была нужна ни реформаторам, ни крупным бизнесменам, это стало основой для их союза. Так крупные бизнесмены и стали олигархами, решив после выборов, что теперь они будут влиять на все государственные решения. Им казалось мало сохранить «своего» президента, они еще хотели им управлять к собственной выгоде.