Джейн Джекобс - Смерть и жизнь больших американских городов Страница 81

Означает ли это, однако, что наши теперешние более институционализированные деньги могут использоваться только катаклизмически? Стали ли наши мощные бюрократические финансовые органы такими крупными игроками, что в больших городах они способны взаимодействовать только с другими крупными игроками — заёмщиками огромных сумм, затрачиваемых на широкомасштабные и резкие изменения? Неужели система, которая в одном из своих проявлений может аккуратно кредитовать единичных покупателей энциклопедий и отправляющихся на отдых отпускников, в другом своём качестве способна лишь на бурное кредитование оптом?

Деньги, направляемые на городское строительство, действуют подобным образом не из-за того, что их побуждают к этому какие-либо внутренние нужды или силы. Они потому действуют катаклизмически, что мы, общество, потребовали от них именно этого. Мы решили, что это будет хорошо для нас, и мы это получили. Ныне мы принимаем это, как предначертание Бога или системы.

Давайте взглянем в свете того, о чем мы просили и что именно мы в конце концов допустили, на три категории денег, формирующих наши города. Начнём с самой важной из них — с традиционных негосударственных источников кредита.

Идея о направлении громадных денежных средств на разреженное пригородное строительство за счёт городских районов, остающихся на голодном пайке, не была изобретением ипотечных кредиторов (хотя теперь они уже, как и пригородные застройщики, финансово заинтересованы в этой практике). Ни идеал, ни способ его осуществления не возникли естественным путём внутри кредитной системы как таковой. Они возникли в среде высоколобых мыслителей, думающих о благе общества. В 1930-е годы, когда Федеральное управление по жилищным вопросам выработало методы стимулирования пригородного развития, практически все учёные мужи в правительстве — как правые, так и левые — поддерживали рост пригородов как цель, хотя могли спорить по поводу средств. Несколькими годами раньше Герберт Гувер, открывая первую конференцию Белого дома по жилищному строительству, раскритиковал большие города с моральной точки зрения и восхвалил незатейливые коттеджи, маленькие городки и траву. На противоположном политическом фланге Рексфорд Г. Тагвелл, федеральный чиновник, ответственный за показательные пригороды «зеленого пояса», созданные в рамках рузвельтовского Нового курса, говорил: «Моя идея состоит в том, чтобы отыскивать дешёвую землю недалеко от густонаселённых центров, создавать там сообщества и привлекать в них людей. Потом возвращаться в большие города, сносить там трущобы подчистую и разбивать на их месте парки».

Катаклизмическое использование денег для расползания пригородов и сопутствующее ему денежное голодание тех участков больших городов, которые ортодоксальное градостроительство занесло в категорию трущоб, — именно то, чего хотели для нас наши учёные мужи. Каждый по-своему, они употребили колоссальные усилия, чтобы этого добиться. Они этого добились.

Сознательная государственная поддержка катаклизмического частного кредитования проектов реконструкции и обновления ещё более очевидна. Во-первых, государство вкладывает в эти катаклизмические перемены свои собственные средства — из субсидий, предназначенных для расчистки городских территорий, — просто чтобы сделать возможным с финансовой точки зрения последующее катаклизмическое частное инвестирование. Государство также следит за тем, чтобы частное инвестирование использовалось целенаправленно для создания тех или иных вариантов псевдогорода и для подавления городского разнообразия. Не останавливаясь на этом, государство вводит такую поощрительную меру, как гарантии займов на реконструкцию, причём настаивает, чтобы результат гарантированной таким образом реконструкции был максимально статичен на протяжении всего срока инвестиции. Постепенные перемены объявляются вне закона на будущее.

Государственная поддержка подобных катаклизмов считается чем-то само собой разумеющимся. Это, по мнению государства, его полезный вклад в преобразование городов.

От внимания государства, однако, ускользает тот факт, что, поддерживая подобное катаклизмическое использование частного инвестирования в больших городах, оно также совершает и навязывает определённый выбор между различными формами частного инвестирования.

Чтобы понять это, мы должны понять, что государственные субсидии на сплошную или выборочную расчистку городских территорий — это отнюдь не единственный вид субсидий. Эта деятельность опирается ещё и на колоссальные, если их просуммировать недобровольные субсидии.

Когда приобретается земля для реконструкции или обновления того, что на ней построено, она приобретается с использованием права на принудительное отчуждение собственности, принадлежащего только государству. Кроме того, для принуждения к согласию со схемами обновления, осуществляемого в отношении отдельных участков без фактического их приобретения, используется угроза принудительного отчуждения.

Право на принудительное отчуждение, давно известное и полезное как средство приобретения собственности, необходимой для общественного использования, по закону о реконструкции и обновлении может теперь применяться и к собственности, отчуждаемой для частного использования и частного извлечения прибыли. Этот пункт закона вызвал споры о его конституционности. Верховный суд постановил что государство через посредство своих законодательных органов имеет право осуществлять выбор между различными частными предпринимателями и собственниками; оно имеет право отчуждать собственность одних в пользу других ради достижения целей, приносящих, по мнению законодательного органа, пользу обществу в целом.

Такое использование права на принудительное отчуждение делает возможным ведение работ на большом участке отнюдь не только физически. Оно делает его возможным и в финансовом плане — благодаря недобровольным субсидиям, которые оно влечёт за собой. Суть и роль этих недобровольных субсидий хорошо объяснил Антони Дж. Пануч, эксперт по менеджменту, в подготовленном в 1960 году для мэра Нью-Йорка отчёте о запутанном положении в области городского жилья и его реконструкции:

Прямые последствия применения права на принудительное отчуждение к коммерсантам-арендаторам тяжелы и зачастую катастрофичны. Когда государство отчуждает собственность, оно обязано платить только за то, что оно приобретает для себя, но не за то, что оно забирает у владельца.

Ведь государство забирает не бизнес, а только территорию и строения. Соответственно, оно и платит только за территорию и строения. Хозяину ничего не платят за потерю бизнеса и нематериальных активов, ему не платят даже за досрочное прекращение аренды, поскольку аренда, как правило, предусматривает в случае принудительного отчуждения автоматическое прекращение контракта между владельцем и арендатором без всякой компенсации арендатору.

За всю свою собственность и все свои вложения в бизнес он не получает, по существу, ничего.

Далее в отчёте приводится показательный пример:

Аптекарь купил аптеку более чем за 40 000 долларов. Через несколько лет здание, в котором она находится, отчуждается государством. Вся компенсация, которую он в конце концов получил, — это 3000 долларов за оборудование, которые ему пришлось заплатить держателю закладной на движимое имущество. Таким образом, он полностью потерял то, что вложил в дело.

Эта печальная история обычна для участков, где ведётся жилое строительство или реконструкция, и неудивительно, что против подобных схем отчаянно протестуют бизнесмены, ведущие дела на этих участках. Они субсидируют эти схемы не какой-то долей уплаченных ими налогов, а своими средствами к существованию, деньгами, скоплёнными на учёбу детей в колледжах, годами трудов, вложенными в надежды на будущее, — почти всем своим достоянием.

Далее в отчёте Пануча высказывается мысль, которая в разных выражениях уже высказывалась в бесчисленных письмах в редакции газет, в редакционных статьях, в выступлениях граждан на публичных слушаниях: «Общество в целом должно нести бремя расходов на общественный прогресс, и это бремя не следует перекладывать на плечи несчастных жертв прогресса».

Общество в целом пока что не считало нужным взять на себя это бремя и вряд ли когда-нибудь сочтёт. Должностные лица, ответственные за реконструкцию, и эксперты по жилищному строительству бледнеют, когда слышат подобные предложения. Необходимость платить полную стоимость сделала бы государственные субсидии на реконструкцию и строительство жилых массивов слишком дорогостоящими. В настоящее время реконструкция с прицелом на частную прибыль идеологически и фискально оправдана тем, что государственные затраты на субсидии будут за разумный период возвращены в виде возросших после реконструкции налогов. Но если бы в государственные затраты были включены недобровольные субсидии, которые делают эти схемы возможными, то затраты возросли бы настолько, что никакими предполагаемыми налоговыми поступлениями их не окупить. Государственно жильё, как считается, стоит сейчас 17 000 долларов за жилую единицу. Если бы в цену, которую платит за него общество, были включены и недобровольные субсидии, эта цена взлетела бы до политически нереалистичного уровня. И широкомасштабное городское «обновление», и строительство государственных жилых массивов, в том и в другом случае сопровождающиеся полным разрушением больших участков, — расточительные по самой своей сути способы перестройки городов, вносящие в сопоставлении со своей полной стоимостью жалкий вклад в суммарное городское достояние. В настоящий момент общество ограждено от осознания этого факта тем, что очень большая часть расходов возложена на невольные жертвы и официально не учитывается. Но расходы есть расходы. Строительство жилых массивов как способ преобразования крупных городов не более оправдано в финансовом плане, чем в социальном.