Джозеф Хиз - Бунт на продажу: как контркультура создает новую культуру потребления Страница 13

«Анальное» расстройство личности может возникать, если во время приучения к туалету с малышом обращаются слишком грубо. В результате вместо развития супер-эго, подвергающего цензуре только анальное удовольствие, супер-эго ребенка может осуждающе относиться ко всем телесным функциям. Таким образом, ребенок развивается во взрослого, который либо чрезмерно чопорен и строг, либо слишком несдержан в стремлении получать любые удовольствия телесного характера (прежде всего — сексуальные).

Ключевая идея теории Фрейда заключается в том, что с развитием супер-эго ни один из конфликтов, связанных с инстинктами, не может быть разрешен быстро и окончательно. Наши самые примитивные желания никуда не исчезают; они просто подавляются. Фрейд сравнивает разум с древним Римом, в котором новые кварталы строились не на месте древних, а вокруг них. Снаружи этот город может выглядеть вполне современным, но его центр по-прежнему архаичен.

Таким образом, в разуме взрослого все примитивные детские желания остаются нетронутыми. Просто взрослый научился их контролировать. Эта цель достигается посредством двух основных стратегий. Инстинкты могут быть либо подавлены, либо сублимированы. Подавление означает, что супер-эго просто отказывает ид в возможности удовлетворить определенное желание. Человек старается покрепче «закупорить» желание внутри себя. Это вызывает фрустрацию, беспокойство и тоску. Альтернатива этому способу — найти социально приемлемый выход для возникающих побуждений, получая суррогатное удовлетворение. Мы можем научиться, как выразился Фрейд, сублимировать наши желания. Вместо того чтобы убить отца, мы можем победить его в армрестлинге. Вместо того чтобы заниматься сексом с матерью, мы можем жениться на девушке, которая удивительно на нее похожа. Вместо того чтобы убивать людей, мы можем поиграть в компьютерный симулятор бандитской жизни Grand Theft Auto и т. д.

По мнению Фрейда, разум человека, живущего в обществе, подобен кастрюле-скороварке, крышка которой плотно прижата. Пар не выходит наружу, он просто накапливается (как фрустрация, которую мы испытываем, живя в обществе). Сублимация — это предохранительный клапан, позволяющий нам время от времени выпускать часть избыточного пара. Если температура не слишком высока, то можно достигнуть равновесия, и крышка скороварки, возможно, выдержит. В противном случае эта штука взорвется. Неврозы возникают, когда человек изо всех сил старается избежать срыва и находит эксцентрические способы сублимации желаний. Как выразился Фрейд, «человек становится невротиком, потому что не может вынести объем фрустрации, налагаемый на него обществом в процессе обслуживания культурных идеалов».

Мало кто усомнится в том, что люди порой страдают от неврозов. Но если отдельный человек может стать невротиком, не может ли стать таким все общество? Это ключевой вопрос, который ставит Фрейд в работе «Недовольство культурой». Если наша цивилизация, как он выражается, «основана на подавлении наших инстинктов», возможно ли, что рост цивилизации — это процесс, благодаря которому все становятся невротиками?

В наше время считается, что фрейдовская теория инстинктов не заслуживает доверия. И если спросить людей, большинство из них начнет с жаром отрицать, что им хочется заниматься сексом с матерью или отцом. Впрочем, даже те, кто отвергает специфическую теорию инстинктов Фрейда, в целом согласны с его моделью разума в виде скороварки. Согласно этой теории желания, от которых мы должны отказываться, чтобы вписаться в общество, не исчезают; они просто заталкиваются внутрь, в подсознание. И там они прячутся в ожидании любой возможности вырваться наверх.

Этот тезис отчасти подтверждают ситуации, в которых люди забывают о необходимости сдерживать себя, например, когда они пьяны или охвачены сильным гневом — в таких случаях они демонстрируют антиобщественное поведение. Возникает мысль, что социализация не приводит к фундаментальной трансформации человеческой природы, она просто дает нам способность контролировать наши фундаментальные импульсы.

Рассмотрим, например, ругань. Прежде всего следует отметить, что когда мы в гневе, ругань для нас приятна. Однако текст, который мы при этом произносим, зачастую не имеет отношения к ситуации. Это просто набор слов или фраз, предназначенных для табуированных предметов: секс, дефекация, инцест или святотатство. Так почему мы ругаемся? Согласно теории Фрейда, когда человек начинает испытывать чрезмерную фрустрацию, супер-эго больше не в состоянии осуществлять эффективный контроль. Гнев «переливается через край», на короткое время позволяя ид творить что угодно. И тогда человек изливает поток брани, получая удовольствие от реализации этих — обычно подавляемых — инстинктивных побуждений.

Суть в том, что хотя теория Фрейда кажется экзотичной, она вовсе не так уж неправдоподобна. В качестве еще одного примера, подтверждающего теорию Фрейда, рассмотрим его анализ юмора. По мнению Фрейда, юмор предназначен для того, чтобы можно было избегать цензуры супер-эго. Анекдот, вводя в заблуждение наш сознательный разум, а затем выстреливая в нас кульминацией, позволяет ид проскользнуть мимо бдительного супер-эго таким образом, что мы ощущаем внезапный взрыв удовольствия, ассоциируемого с каким-либо табу, прежде чем сознательный ум успевает прекратить реакцию.

Рассмотрим, к примеру, «самый смешной» анекдот в мире (согласно сайту LaughLab.co.uk, где было протестировано более сорока тысяч анекдотов и получено примерно два миллиона отзывов):

Двое охотников идут по лесу и внезапно один из них падает на землю. Похоже, что он не дышит, его глаза закатились. Второй охотник выхватывает сотовый телефон и звонит в службу спасения. Он кричит оператору: «Мой друг умер! Что мне делать?» Оператор спокойным размеренным голосом говорит: «Успокойтесь. Я могу вам помочь. Сначала убедитесь, что он мертв». Наступает тишина, а затем слышен звук выстрела. После этого оператор снова слышит голос охотника: «О'кей, теперь?».

Почему это смешно? Согласно анализу Фрейда, причина, по которой мы находим это забавным, заключается в том, что мы получаем инстинктивное удовлетворение от описания акта насилия. Но мысль о том, что убийство охотником собственного друга является источником удовольствия, запретна для нас. Анекдот позволяет испытать это удовольствие, направляя в неверном направлении наш сознательный ум, так что эта мысль на мгновение способна избежать цензуры.

Вначале мы интерпретируем фразу «убедитесь, что он мертв» соответственно контексту («пощупайте его пульс»), так что нам требуется некоторое время, чтобы переосмыслить историю после того, как услышим кульминацию. Когда раздается выстрел и охотник говорит «О'кей, что теперь?», нам приходится мысленно вернуться к фразе «убедитесь, что он мертв» и заключить, что охотник интерпретировал слова оператора в другом смысле («сделайте так, чтобы он был мертв»). Это мгновение смятения, в течение которого наш сознательный разум пятится назад, открывает возможность для ощущения удовольствия, которое получает ид от брутальности описанного события (не говоря уж о глупости охотника).