Глаз бури (в стакане) - Al Rahu Страница 11

Поэтому, когда я вошел, и напоролся взглядом на взгляд Марселаса, который в этот момент слизывал взбитые сливки с пальцев ног моей жены, я всё понял. Он сразу захотел меня убить, а она раскатисто и задорно рассмеялась, почуяв грядущую кровь.

Когда ты очень – очень – очень важный в городе человек, когда ты заправляешь самым крупным синдикатом, распустив свои осьминожьи щупальца по всем венам и каналам этого огромного дышащего живого мира барыг и контрабандистов, когда ты держишь образ сурового, никому неподвластного, жестокого убийцы, тебе очень – очень – очень неприятно, и даже зазорно, когда кто-то вроде меня ловит момент твоего наивысшего наслаждения, слабости и унижения (в возвратных глазах смотрящего).

А сучка эта специально так все подстроила, она ЗНАЛА, что я приду. ЗНАЛА, что он захочет меня застрелить. И ЗНАЛА, что это будет очень весело.

Он успел навылет прострелить мне плечо, кость не задета, я улизнул.

Поэтому, пытаясь восстановить хрипящее дыхание, через несколько кварталов я перевел дух, собрался с мыслями и устроил мозговой штурм. О да, тут есть над чем подумать.

Провернуть непроворачиваемую аферу среди аферистов и прожженных мошенников. Запросто. Я всегда думаю на 9 вперёд и еще три с запасом.

Было как-то давненько одно дельце, в конечном итоге которого, мы оказались с тем копом в подвале.

Он: привязан скотчем к стулу.

Я: расхаживаю с опасной бритвой в руке.

Играет: Stealers Wheel – Stuck in the middle with you

А он красавчик был, что надо. Совершенно точно девок штабелями укладывал в строящийся дом своего Эдипова комплекса. Но речь не о том.

А о чем?

О том, что это красавчик очень уж дорожил своей смазливой мордашкой, поэтому, писаясь в штаны от страха, выложил мне все как на духу, все, что у них имелось на Марселаса, относительно того, что он и есть самый главный крот в нашем организованном кружке по интересам.

Я тогда решил припасти этот замечательный факт, чтобы при случае, который, несомненно, рано или поздно, представился, а он представился, взять Марселаса за его поганые продажные яйца и прикрутить за веревку к потолку.

Естественно, мне потребовалась необходимая, железобетонная доказательная база, поэтому копчику я прострелил для профилактики колено, и отпустил с миром нахуй, но с условием предоставления мне кое каких интересных бумаг.

Далее требовалось подождать, когда Пуленепробиваемый Джонас выйдет из тюрячки и показать ему эти весьма ценные бумаги.

И ждать момент.

И он настал.

Я завалился к Джонасу, истекая кровью, как свинья на бойне, он тут же заорал, что я порчу ему паркет, на что получил дуло в лоб и вежливую просьбу успокоится и вести себя как мужчина, а не как истероидная шлюха на кокаине.

Когда все заинтересованные участники успокоились(Джонас) и замотали раны(я), мы сели обсудить план.

Было снюхано пару граммов кокаина для ясности сознания и вколото несколько баянов с обезболивающим, для ясности тела.

Я перестал чувствовать боль в плече, как и перестал дергаться и нервничать, и понял, что сегодня, как, впрочем, и всегда, вероятность сдохнуть не превышает 88 процентов, а это является нормой.

Мы зашли.

Мы его нашли.

Естественно, в окружении всех его голодных псов, которые в миг полегли от нескольких точных очередей из автоматов. Как-то несерьезно подготовились, Марселас не считал меня угрозой и уж тем более не ожидал, что я буду не один. Когда я оставил Джонаса, припертым чуть к стене и полуубитым, Марселас уже успел свалить. Я пообещал Джонасу, что все будет хорошо, и, когда он закрыл глаза, пустил ему пулю в лоб, чтоб не мучился. Он знатно мне помог и заслужил смерти от меча/ствола настоящего самурая.

Раз-два-три-четыре-пять, я иду тебя искать.

Марселас орал, что это не сойдет мне с рук. Орал, что из меня сделают фарш и скормят моллюскам. Много чего еще орал, но это уже не имело никакого значения. Весь преступный город уже знал, что он поганая крыса, и что из-за него Джонас отсидел в тюряге совершенно незаслуженные 11 лет. И не только он. Кто-то вообще там сгнил, кого-то располосовали в драке сокамерники, кто-то просто вышел потухшим и безжизненным и в итоге сторчался.

Меня ударили сзади прикладом, и я отрубился.

Ага, значит, Константин всё та же верная шавка.

Значит, я очнулся сразу в похоронном бюро на отшибе города, где не слышно воплей тех, кого пытают, и сразу можно без лишних сантиментов, засунуть части тел в печь и сжечь.

Излюбленное место Марселаса.

Я не был удивлен.

Более того, я был готов.

Поэтому, когда Марселас вошел, полный жадного исступления к предстоящей пытке, ухмыляясь своей поганенькой фирменной миной, я достал из бортика гроба вальтер и продырявил ему башку. И Константину, вошедшему, по своей тупости следом – тоже – продырявил.

Методично собрал туловища, и отправил со спокойным сердцем по трубе крематория в небеса.

Я всегда был романтик.

Светало, а это значит…

Я принял душ, смыл пот и кровь, всадил себе в задницу пару уколов обезбола, одел свежую рубашку и пошел готовить завтрак своей любимой жене.

Сегодня особенный день, я хотел для нее чего-то удивительного.

Поэтому я сделал медовый соус, которым полил хрустящий бекон, яйцо в стиле Бенедикт, но не эту горчичную пошлятину, а лавандовый, плавленый горелкой дор блю, хрустящий багет, свежий шпинат, черри, крепкий кофе, грейпфрутовый сок и, ну, кусочек души моей вместе с вырванным из плеча кусочком плоти, и позвал ее завтракать.

Солнцем рассветным, сонным, мурчащим, вышла ко мне, улыбяясь и потягиваясь ввысь.

Мы придумали эту заваруху вместе, и разгребать нам это все тоже придется вместе, но сейчас, сейчас, я приготовил для тебя завтрак и пусть вся вселенная подождет, потому что нет ничего лучше ощущения вот этого внутри разливающегося блаженства от разделенного на двоих счастья.

Подумалось, что меня зовут Оскар, потому что я это все видел опять во сне, о ком-то, кто неизмеримо счастлив быть конченной мразью, и при этом быть настолько полным любви, что даже простреленное коповское колено является если не выражением, то доказательством её.

Я открыл холодильник на предмет жратвы, но я не Оскар, так что там не оказалось горнгонзолы и груш, там была одинокая бутылка водки, засохшая морковь и мобильник, который тут же зазвонил.

Я поднял трубку, ко мне обратились по имени…

Глава пять

В которой Рауль просыпается и засыпает обратно.

В этот сон во сне, в котором мне сниться сон о том самом