Утешение красотой. Как найти и сберечь прекрасное в своей жизни - Габриэль фон Арним Страница 11

Сколько стихов не было бы написано, сколько песен не было бы сложено, сколько картин не было бы создано без глубокой боли, душевного смятения, разбитого сердца. Возможно, Фридель прав и мы начинаем по-настоящему чувствовать красоту, любить ее и бояться, только познавая тяготы и горести жизни.

Необходимость

Конечно, главное – сделать себя живым. Большинство людей всю жизнь пребывают в оцепенении.

Оказываясь в ловушке уныния, мы нуждаемся в освобождении, которое дарит нам жизнь. Без присутствия жизни – я знаю, что повторяюсь, но мне кажется необходимым говорить об этом снова и снова – без присутствия жизни нет ни чувств, ни боли, ни вопросов, ни желаний, ни искусства, ни удивления, ни любви, ни видения, ни чувства красоты.

Возможно, именно периоды страха и слабости, периоды одиночества открыли мне глаза. В один из таких периодов респираторный терапевт даже отказалась лечить меня – я казалась ей слишком пористой, слишком растворенной, слишком бесплотной. Тогда я вернулась домой в полной растерянности.

Возможно, именно в такие моменты, в мрачном коконе отстраненности от мира, испытывая гнетущее чувство беспомощности перед лицом трудностей – например, в годы болезни мужа, – я научилась смотреть и раскрываться. Я была в конце, и видение стало для меня новым началом. Только в такие моменты я могла утешаться сияющим изобилием растений на моем балконе или видом на море, открывающимся из окна поезда. Только тогда я могла видеть красоту и чувствовать радость – это маленькое солнце, поднимающееся в области солнечного сплетения и согревающее меня изнутри.

Я люблю наблюдать, как зимой черный дрозд несколько дней подряд срывает и с удовольствием поглощает ягоды с моего терновника (Pyracantha), а весной отщипывает сухие веточки, чтобы свить гнездо. Как умиротворяюще, когда кусты роз и гортензии, апельсиновое дерево и грецкий орех после ласкового весеннего дождика радуются своей красоте, переливаясь разными оттенками зеленого. Я вижу бархатисто-голубую цветущую рогатую фиалку, которая так нежно и изящно растет в моем горшке. Глядя на нее, я понимаю, что тоже живая. Отпразднуйте восторг своей жизни. Позовите на этот праздник жизнерадостность, красоту, комфорт и уверенность. Я называю это заповедью здравого смысла – позволить красоте овладеть собой и утешать себя снова и снова.

Мы все нуждаемся в комфорте. Но не многие из нас имеют честность это признать. Мы все нуждаемся в красоте. Но многие этого не понимают.

Красота наполняет нас, делает нас смиренными, счастливыми, тревожными, любящими и печальными перед лицом преходящего массивного изобилия. Когда моя подруга В. вернулась из Афганистана в Германию – совсем молодая, но уже испортившая здоровье месяцами непрерывных путешествий пешком, в автобусах, поездах и автостопом, – она быстро попала в клинику. Прежде красивая женщина превратилась в истощенную частичку себя, с плохими анализами крови и сильно поврежденной печенью. Ее поместили в маленькую уродливую одноместную палату, подальше ото всех, опасаясь, что она могла привезти неизвестных паразитов из неизвестной страны. Взглянув на бледно-зеленые стены палаты, способные испугать даже здорового человека, моя подруга мгновенно испытала приступ тошноты. Она без лишних слов схватила пестрые ткани, привезенные ей из Афганистана, и развесила по стенам. «Это выглядело так красиво», – вспоминает она с восторгом сегодня, полвека спустя. Одна ткань выделялась богатым орнаментом, другая, вышитая, была из прозрачного, переливающегося красным тончайшего шелка. При малейшем дуновении ветерка по стене пробегала нежная красная волна, принося жизнь в ее пустую палату и пробуждая в ней все образы и запахи путешествия. В этот момент моя больная, но счастливая подруга представила себя на рынке тканей, ощутила знакомые запахи в носу и знакомые голоса в ушах. Она нуждалась именно в этом, в комфорте красоты.

Она красиво оделась. Так же красиво, как одевалась всегда. «Там, в палате, – вспоминает она, – это было жизненно необходимым». Ей было просто необходимо вооружиться против унылости окружающей обстановки и холодности врачей. Они злились на себя. Злились, потому что не нашли причину ее плохого самочувствия, и неоднократно упрекали ее за то, что она вообще отправилась в это путешествие. «Что делать молодой женщине в Афганистане? Можно представить, что из этого выйдет».

Оставаясь в клинике, она продолжала носить богато расшитые белые халаты поверх широких штанов. Она ходила в ослепительно пестрых жилетах, с цепочками на шее и черной подводкой на глазах. Она вплывала в немецкие процедурные кабинеты в образе экзотической белой женщины.

«Я не хотела никого провоцировать, – вспоминает она, – но я должна была сделать себя красивой. Мне нужны были красота, шарфы, халаты. Они были моим спасением, бальзамом для моих нервов и лекарством от страха перед тем, что я действительно могу быть больна».

В клинике ее восприняли как ходячее оскорбление, отреагировали на нее со злобной мелочностью, воспротивились этому приливу красоты. «Вы ведь в больнице, а не на базаре!» Они не понимали, как живое желание может облегчить тяжесть больничной палаты. Не понимали, что тоска требует выражения. Хотели загнать разноцветного искателя приключений в монотонное однообразие. Не знали удовольствия и риска красоты. Возможно, они даже боялись ее, ведь такая жажда красоты могла привести к беспокойству среди других пациентов.

Вновь и вновь красота закрывается и отгораживается, боясь обнаружить свою внутреннюю сущность.

«Как же я исцелюсь в этих жестоких условиях?» – спрашивает меня подруга.

На древнееврейском языке (языке Ветхого Завета) и на древнегреческом (языке Нового) слово «благодать» означало также милость и красоту. Конечно, речь шла скорее о том, чтобы увидеть красоту Бога в его благодати или Бога в благодати красоты. Но даже такие неверующие, как я, могут уловить связь: красота может дарить нам благодать комфорта, минуты легкости или даже освобождение от сдерживающих нас рамок. Что происходит со мной, когда я ощущаю красоту? Прихожу ли я в себя, погружаюсь ли в себя или теряю себя и блаженно от себя ускользаю?

В своем интервью замечательный пианист Менахем Пресслер, на тот момент уже очень пожилой человек, рассказывает о желании, о стремлении к красоте и вспоминает о том, как она переполняла его в годы студенчества.

«И когда я играл адажио со всей любовью и преданностью, на которые был способен, я вдруг потерял сознание… Я упал на пол. Мой учитель помог мне подняться и сказал: “Успокойся, мальчик”. Я был совершенно спокоен. Красота, выраженная Бетховеном, вдруг оказалась внутри меня, такая сильная, такая невероятно сложная. И такой она остается до сих пор».

А если я не падаю в обморок, когда слышу, вижу красоту или читаю о ней? Значит, я немое, толстокожее и холодное существо? Может, я недостаточно проницательна