Та самая хулиномика: Еще забористее. Издатая версия - Алексей Викторович Марков Страница 55

А вот по жизни люди не ведут себя таким образом, и более того, каждый их конкретный выбор связан с их материальным положением на данный конкретный момент. И у такой – реальной, а не теоретической функции – есть излом. Она не плавная и не постоянная.

В начальной точке – там, где мы сейчас, – функция ломается. Это означает, что для человека потери имеют больший вес, чем аналогичные прибыли. Между выигрышем и проигрышем большая разница – я имею в виду по модулю. Мысль о том, что можно потерять 100 долларов, слишком пугает, и идея принять пари выглядит не такой уж привлекательной. Заработать двести долларов – это хорошо. По старой теории полезности человек должен был бы сам жадно искать такое пари. Но в жизни люди не всегда готовы делать ставки с положительным матожиданием.

Итак, фундаментальное отличие от теории полезности – излом этой функции. Излом будет находиться на вашем личном уровне, и Канеман и Тверски показали, что он двигается вместе с нашим богатством. То есть мы всегда как бы смотрим на свое текущее благосостояние и преувеличиваем значимость отрицательных отклонений от него. Людям очень, очень не нравятся даже маленькие потери, вот из-за чего возникает слом в оценочной функции. Вспомните, как бывает обидно, когда вас обсчитали в магазине или украли какую-нибудь мелочь – хотя на ваше общее благосостояние это не оказывает практически никакого влияния.

12.6. Взвешивание вероятностей и парадокс алле-оп

Еще одна интересная штука у Канемана – функция взвешивания вероятностей. Люди склонны искажать вероятности у себя в мозгу. Дело не в том, что мы не знаем вероятность каких-либо событий, а в том, что, даже когда мы их точно знаем, мы их взвешиваем неправильно.

Пример возьмем от французского экономиста Мориса Алле (оп!), он тоже нобелевский лауреат, а прославился тем, что писал свои работы исключительно на французском, а на английский язык плевал с высокой колокольни[49].

Алле привел парадоксальный пример человеческого решения и назвал его своим именем (ну а чьим же еще?). Парадокс иллюстрирует образ мышления, который переворачивает теорию ожидаемой полезности. Я приведу упрощенный вариант, на самом деле у француза была более сложная конструкция из двух одновременных пари, но суть та же.

Итак, испытуемому предлагают выбор между двумя «перспективами», как их называли Канеман и Тверски. Например, выиграть $3000 с вероятностью 25 % или $4000 с вероятностью 20 %. Матожидание первой сделки – 750 долларов (считать вы научились в предыдущей главе). Второй – 800 долларов. Тут все выберут вторую. Но не потому, что у нее больше матожидание – об этом мало кто задумается! Просто у нас в голове между 20 % и 25 % разницы нет, а вот между $3000 и $4000 – разница весьма существенная.

Потом вводим небольшую вариацию – очень простую. Умножим обе вероятности на 4. Их соотношение никак не меняется: матожидание выигрыша в обоих случаях просто увеличивается в 4 раза. На этот раз выбор такой: выиграть $3000 с вероятностью 100 % (матожидание +$3000) или $4000 с вероятностью 80 % (матожидание +$3200). И вот тут оказывается, что ни один человек не решается выбрать второй вариант, хотя математически он более выгоден.

Почему мы выбираем $4000 в первом пари и $3000 во втором? Соотношения выигрышей одинаковые, пропорционально увеличилась лишь вероятность. Ожидаемая полезность у них не должна отличаться, ведь по теории не может быть такого, что рациональный человек выбирает второй вариант в первом пари и одновременно первый вариант во втором. Но на практике все не так. Из-за чего происходит переключение?

Дело в том, что ожидаемая боль от 20 % вероятности проигрыша слишком велика.

МЫ ИСКЛЮЧАЕМ АЗАРТПРИ МАЛЕЙШЕЙ ВОЗМОЖНОСТИ. ПОТОМУ ЧТО ЛЮДИПРЕДПОЧИТАЮТ ОПРЕДЕЛЕННОСТЬ. ТРЕВОГА НАМНЕ НРАВИТСЯ – К НЕЙТРУДНО ПРИСПОСОБИТЬСЯ.

Канеман и Тверски писали об этом в таком духе, что мы все еще пещерные люди. По жизни вроде бы все умеют считать, да вот беда – никто ничего не считает. Есть байка, что у пещерных людей было только три цифры: один, два и много. Хотя вроде бы в каких-то языках до сих пор так и есть. Так вот, эмоционально мы все еще такие же. Будто спрашиваешь у многодетной мамаши из далекого амазонского племени: «Сколько у тебя детей?» А слова «три» у нее нет. И если детей больше двух, то их просто «много».

Когда речь заходит о наших оценках вероятности, мы похожи на этих пещерных людей: понятие о вероятности у нас искажено. Между 20 % и 25 % для нас никакой разницы нет, а между 98 % и 100 % – или между 0 % и 2 % – разница колоссальная, не говоря уже о 80 % и 100 %. Хотите получить миллион долларов с вероятностью 98 % или семьсот тысяч с вероятностью 100 %? У первого пари матожидание – $980000, у второго – $700000. Разница почти в полтора раза. Но 98 %? Нет, спасибо. Можно сойти с ума от неудачи.

Выясняется, что для обычного не слишком умного человека-обывателя эмоциональной разницы между 20 % и 25 % нет. Деньги разные, а вероятность их получить звучит как одинаковая. Как будто у нас только три дискретных вероятности: не может произойти, может произойти и точно произойдет. Краям диапазона мы придаем куда большее значение, чем середине. По старой теории полезности рациональный человек считает матожидание и делает осознанный выбор. По Канеману (и по правде) вполне рациональные люди ведут себя не вполне адекватно: если у этого лекарства 0,1 % смертельных побочек, а у этого – 0 %, но больше легких и средних, то внезапно средние и легкие осложнения перестают играть для нас какую-либо роль. Потому что определенности (в данном случае – определенно не умрем) мы придаем куда больший вес, а вовсе не подсчитываем в уме матожидание различных исходов.

12.7. По дороге разочарований