Компьютерра - Журнал «Компьютерра» № 34 от 18 сентября 2007 года Страница 11

Гельмгольц обнаружил явление колебательного разряда лейденской банки – факт, сыгравший существенную роль в развитии теории электромагнетизма. По его предложению Генрих Герц провел опыты с электромагнитными волнами. Именно Гельмгольц создал офтальмоскоп и разработал теорию аккомодации. И теория цветового зрения – его детище!

А вот Герман Гельмгольц был весьма скептичен. И в отношении принципа причинности, и в отношении опыта. В "Физиологической оптике" он писал: "Принцип причинности носит характер чисто логического закона даже в том, что выводимые из него следствия относятся в действительности не к самому опыту, а к пониманию опыта и, следовательно, не могут быть опровергнуты никаким возможным опытом".

А ведь мало кто понимал суть опыта так, как Гельмгольц. И зрение – всего лишь частный случай чувственного восприятия. Вот наглядные примеры слов Гельмгольца.

Хорошо известна Т-образная фигура, предложенная ассистентом Гельмгольца Вильгельмом Вундтом. При взгляде на нее кажется, что вертикальная линия длиннее горизонтальной, хотя на самом деле они имеют равную длину. Эта иллюзия легко обратима. На рисунке рядом другая фигура, у которой обе линии – горизонтальная и вертикальная – воспринимаются равными, на самом же деле горизонтальная длиннее.

А вот иллюзия Эрнста Маха (1838—1916). Хотя принадлежит она не австрийскому физику, которого поминают при каждом сверхзвуковом полете и которого сильно не любил Ульянов-Ленин, а Францу Мюллеру-Лайеру.

Здесь все горизонтальные линии одинаковы, но в зависимости от направления стрелок воспринимаются по-разному. И на рис. 5 линия поделена точно посередине, хотя выглядит все совсем иначе!

Мы имеем дело с обычнейшей, нагляднейшей геометрией. И подводит нас элементарнейший глазомер, которым века и века пользовались каменщики и плотники, а их обязанности периодически исполнял любой взрослый мужчина – от басилевса Одиссея и императора Петра Великого до крестьянина из глухой деревеньки, затерянной среди болот.

Гельмгольц в "Руководстве по физиологической оптике" (1896) объяснял эти явления так: "Нетрудно видеть, что все свойства, которые мы им [объектам реального мира] приписываем, означают не более чем воздействия, производимые ими либо на наши органы чувств, либо на другие внешние объекты. Цвет, звук, вкус, запах, температура, гладкость, твердость относятся к первому классу; они соответствуют воздействиям на наши органы чувств. Химические свойства аналогичным образом связаны с реакциями, т. е. воздействиями, производимыми рассматриваемым физическим телом на другие. Так же обстоит дело и с другими физическими свойствами тел: оптическими, электрическими, магнитными… Отсюда следует, что в действительности свойства объектов в природе вопреки их названиям не означают ничего присущего самим объектам как таковым, а всегда указывают на их отношение к некоторому второму телу (в том числе к нашим органам чувств)".

Так что глазомер, некоторая совокупность зоркого глаза и интуиции, бесполезен даже в ряде ситуаций Среднего Мира, нашего обычного мезомира. Давайте пока не нырять внутрь атома, ограничимся миром электромагнитных явлений. Ими пользуется вообще вся цивилизация. Но откуда они пришли к нам?

Вот подводные лодки и воздушные корабли. Их мы видим в записных книжках Леонардо да Винчи, исполненных до оформления современной науки. Скрытые знания, наследие тайных обществ? Да нет, элементарная наблюдательность и способность к аналогиям. Мы же видим и стремительных рыб, и зависающих над цветками насекомых. Вот вам и прообразы вертолетов и субмарин.

А радио? Откуда оно пришло?

Возьмем книгу Василия Щепетнева "Темные зеркала". Альтернативная история с твердой научной фантастикой. Подчеркну для любителей жанра – именно твердой (hard SF). Тридцатые годы альтернативного двадцатого века. Конкуренция не рухнувшей в 1917 году Российской и Британской империй в деле освоения Марса. Никаких ракет – между планетами перемещаются неким пространственным переносом. Используя технологии, которые могли бы быть отдаленными следствиями геометрических многомерных теорий Калуцы-Кляйна, 5-оптики Бартини-Румера.

И в этом мире нет радио. Немыслимо? Но ведь оно не имеет природных аналогов. Электромагнитный шум молний, Солнца, Юпитера, центра Галактики? Так ведь нужно создать приборы, способные его улавливать.

А откуда приходят эти приборы? Что подвигло Гельмгольца порекомендовать Генриху Герцу (1857—94) заняться его опытами? Теория Максвелла. А что такое теория Максвелла? Можете ее объяснить наглядно? Автор этих строк, во всяком случае, не берется. Похоже, что к нашим услугам одно лишь высказывание Герца: "Теория Максвелла состоит из уравнений Максвелла". Ни чувства, ни интуиция, ни даже сама материя, данная нам в чувственном восприятии. Только математика. То есть изобретение радио – результат построения теории, рожденной разумом человека. Больше плод математики, чем природы.

А вот еще Герц: "Трудно отделаться от ощущения, что эти математические формулы существуют независимо от нас и обладают своим собственным разумом, что они умнее нас, умнее тех, кто открыл их, и что мы извлекаем из них больше, чем было в них первоначально заложено" [Клайн М., Математика. Утрата определенности. М., 1984, с.389.].

Так что те, кто говорят, что могут на основе знаний средней школы объяснить, как работает радиоприемник или телевизор, или холодильник, мягко говоря, заблуждаются. Функционирование этих общеупотребительных приборов описывает лишь математический формализм. Доступный немногим. И нет ли тут каких-либо обходных путей? Не царских, но общедоступных? От их существования, а вовсе не от упражнений правозащитников зависит судьба демократии. В полисе Эллады каждый гражданин мог объективно судить о навыках стратега и вороватости логисты [Чиновник, ведающий снабжением армии. От его должности произошла логистика]. Для этого хватало навыков домохозяина. А о судьбах нанотехнологий, которые определят жребии наций, даже в условии полноты информации смогут судить единицы. И не облеченные доверием избирателей или начальства, а владеющие формализмом квантовой механики [Это, к слову, камень в огород нетерпеливых читателей, которым-де тема о нанотехнологиях "ничего не объясняет". «Объяснить» нанотехнологические процессы, квантовую механику, нестандартный анализ и т. д. и т. п. может лишь соответствующее образование в определенной области. Ожидать понимания, прочитав журнальную статью, мягко говоря, наивно. И даже если вы чувствуете, что разобрались в незнакомой теме, перевернув последнюю страницу, – понимание это ложное. – Прим. ред.].

Давид Фридрих Штраус (1808—74), германский теолог, философ, историк и публицист. Автор очень важной для понимания девятнадцатого века книги "Жизнь Иисуса" ("Das Leben Jesu", 1835), в которой он провозгласил Иисуса Христа исторической личностью, но находил, что большая часть представлений о нем имеет позднейшее происхождение, и пытался выяснить, из каких греческих, еврейских и восточных элементов составились эти представления.

Приглашение Штрауса на кафедру богословия в Цюрих вызвало революцию и падение правительства в 1839 году. Штраус получил отставку, еще не вступив в должность. Небывалый случай влияния науки на политику!

Штраус отвергал догматическую религию; вместе с Фейербахом защищал пантеизм; из дарвинизма выводил неравенства людей и симпатии к феодализму; во время Франко-Прусской войны 1870 года был одним из германских шовинистов. Но именно ему принадлежит методология научного исследования мифов.

Миф ныне – прежде всего нечто небывалое. Миф о коммунизме, которому надлежало быть построенным к 1981 году. Миф об отдельных квартирах к году 2000-му или об ипотеке.

В первой половине ХХ века в Европе миф воспринимался как синоним идеологии. Вот "Миф двадцатого века" А. Розенберга. Книга, без знакомства с которой невозможно понять идеологию германского национал-социализма, обошедшуюся нашей стране в сорок три миллиона душ.

А есть и третье понимание мифа. Оно принадлежит богослову девятнадцатого века Давиду Штраусу.

И вот в русском переводе книги Штрауса "Das Leben Jesu fur das deutsche Volk bearbeitet" (1864), "Жизнь Иисуса, переработанная для немецкого народа", дано очень интересное понимание мифа: "История, которую миф рассказывает, необходима ему, чтобы выразить идею; чистая идея ускользнула бы от него" [Штраус Д.Ф., Жизнь Иисуса. Т. 1—2. С-Пб., 1907, т.1, с.147]. То есть мифы, по Штраусу, есть выражение идей с помощью повествования. Рассказ должен навести слушателя на идею, которая ускользнула бы от него, будь выраженной явно, коротко и четко.