Больше денег: что такое Ethereum и как блокчейн меняет мир - Виталий Дмитриевич Бутерин Страница 17

░ Использование как хранилища данных для идентификации.

░ Использование как хранилища данных для записей о репутации.

░ Возможность взаимодействий между приложениями (рейтинги, привязанные к подтверждению платежа, способность любого алгоритма работать с одним и тем же базовым набором данных и так далее).

░ Гарантия того, что данные останутся неизменными в течение неограниченного времени (компании могут добровольно предоставить сертификат репутации в экспортируемом формате, но у них нет возможности обеспечить неизменность данных в будущем).

░ Использование децентрализованной платформы в целом для гарантии того, что никто не вмешается в процесс расчета репутационного рейтинга.

Сегодня у всех этих преимуществ блокчейна есть эквиваленты: можно доверять Visa и Mastercard в предоставлении криптографически подписанных квитанций о том, что была проведена конкретная транзакция; можно хранить репутационные записи на archive.org; можно заставить серверы общаться друг с другом; можно попросить частные компании указать в своих условиях предоставления услуг, что они обещают вести себя хорошо, и так далее. Все эти варианты достаточно эффективны, но они и рядом не стояли с возможностью просто выложить все в открытый доступ, запустить на «всемирном компьютере» и доверить работу криптографическим проверкам и доказательствам. Аналогичный аргумент можно привести для любого другого кейса.

СОКРАЩЕНИЕ ЗАТРАТ

Если, как утверждается в этой статье, главная ценность блокчейна проявляется в «длинном хвосте», отсюда следует важный вывод: блокчейн крайне невыгодно использовать для каждой отдельной транзакции. Следовательно, на первый план выходит проблема сокращения затрат на достижение консенсуса и повышение масштабируемости блокчейна. В централизованных системах пользователи и компании привыкли платить за «транзакцию» практически 0 долларов. Вполне возможно, что желающие сделать пожертвование WikiLeaks согласятся отдать даже 5 долларов комиссии, но за внесение записи о репутации люди вряд захотят платить больше 0,0005 доллара.

Отсюда следует, что на первом месте стоит проблема удешевления консенсуса, как в абсолютном смысле (то есть proof of stake), так и в смысле каждой транзакции (то есть с помощью масштабируемых алгоритмов блокчейна, где каждую транзакцию обрабатывает не более нескольких сотен нод). Кроме того, разработчики блокчейна должны иметь в виду, что за последние сорок лет разработка ПО постоянно переходила на все менее и менее эффективные парадигмы и языки программирования просто потому, что это позволяло разработчикам меньше напрягаться и не заботиться о получении нового опыта. При создании алгоритмов блокчейна необходимо учитывать, что разработчики будут не такими уж умными и рассудительными в отношении того, что они помещают и не помещают в блокчейн, – хотя грамотно продуманная система комиссий за транзакции, скорее всего, приведет к тому, что разработчики в любом случае изучат большинство важных моментов уже по ходу дела.

Есть основания надеяться на более децентрализованное будущее, однако дни легкой наживы прошли. Настало время для гораздо более трудной и долгой кропотливой работы над изучением реального мира и возможностей применять в нем созданные нами технологии. В какой-то момент мы окажемся в точке, когда большинство «блокчейнов для X» будут созданы не блокчейн-энтузиастами, которые хотят сделать что-то полезное, натыкаются на X и делают для этого блокчейн, а энтузиастами X, которые смотрят на блокчейн и понимают, что это довольно полезный рабочий инструмент. Этим Х могут быть интернет вещей, финансовая инфраструктура для развивающегося мира, низовые социальные, культурные и экономические институты, улучшение сбора и защиты данных в системе здравоохранения или просто спорные некоммерческие организации и запрещенные законом торговые площадки. Для последних двух переломный момент, вероятно, уже наступил; многие из первых блокчейн-энтузиастов стали таковыми из политических соображений. Но как только это коснется других областей, мы действительно поймем, что блокчейн стал вездесущим и что не за горами величайшие достижения.

Кроме того, мы, вероятно, станем свидетелями исчезновения концепции «блокчейн-сообщества» как квазиполитического движения. Если здесь вообще применим какой-либо ярлык, то лучшим вариантом будет «крипто 2.0». Это справедливо – по той же причине, по которой не существует понятия «сообщества распределенных хеш-таблиц», а под «сообществом баз данных» можно подразумевать просто всех ученых, специализирующихся на этой теме. Блокчейн – это лишь одна из технологий, и прогресс возможен только при ее взаимодействии с другими децентрализованными (и дружественными к децентрализации) технологиями: системами репутации, распределенными хеш-таблицами, «гипермедиа-платформами p2p», распределенными протоколами для обмена сообщениями, рынками прогнозирования, доказательствами с нулевым разглашением и, вероятно, многими другими, которые только предстоит открыть.

Часть 2

Proof of work

30 июля 2015 года Ethereum добыл свой «первичный блок» и вышел в публичное пространство. Новая жизнь началась непросто. Стоимость выпущенных токенов ETH перевалила за сотни миллионов долларов, что привлекло внимание хакеров и потребовало от растущего сообщества Ethereum незамедлительных действий. Оказалось, что безопасность системы не могла держаться на одном лишь коде – не меньшую роль играла традиционная человеческая политика, и Бутерин оказался в ее эпицентре.

Самым серьезным испытанием стал взлом The DAO – экспериментального коллективного венчурного фонда, который собрал ETH на 150 миллионов долларов. («ДАО» – произносится как первая половина слова «даосизм» – это «децентрализованные автономные организации», то есть организации, существующие на основе программного обеспечения блокчейна.) Не успел фонд сделать первые инвестиции, как в июне 2016 года хакер воспользовался ошибкой в коде, чтобы вывести средства.

The DAO владел примерно 15 % всех существующих токенов ETH, и попадание такой доли в руки одного пользователя было бы особенно опасно в случае перехода Ethereum на алгоритм консенсуса proof of stake, как планировал Бутерин. Антихакеры предприняли контрмеры, чтобы приостановить атаку, а в сообществе тем временем бушевали дебаты о том, стоит ли оставлять код таким как есть, со сбоями и прочими недостатками, или лучше действовать радикально. Бутерин отстаивал сценарий с «хардфорком»: предлагал переписать блокчейн Ethereum, чтобы стереть атаку. Бутерин обладал лишь незначительной формальной властью над протоколом: решающим фактором оказалось доверие. В итоге сообщество, сложившееся вокруг Ethereum, прислушалось к его желанию поставить интересы пользователей и свою миссию выше диктата кода.

В текстах Бутерина тех времен между строк проскальзывает беспокойство по поводу его харизматической власти. За несколько месяцев до взлома он сформулировал в блоге Ethereum цель: «выстроить Ethereum как децентрализованный проект, принадлежащий всему человечеству». В статье «Почему исследователям криптоэкономики и Х-рисков стоит чаще прислушиваться друг к другу», написанной во время споров вокруг The DAO, он ссылается на возможную «всемирную демократическую ДАО», своего рода Организацию Объединенных Наций с прямым участием всего человечества. В «Контроле как ответственности» он, кажется, опосредованно сравнивает себя с еще одним тинейджером – основателем глобального проекта Марком Цукербергом и говорит, что в мире блокчейнов, в отличие от корпоративных платформ, лучше избегать централизованной власти, чем обладать ею. В статье «О свободе слова» Бутерин описывает, почему технология не позволит ему получить полномочия цензора, перед которыми так часто не могут устоять Facebook и