Компьютерра - Журнал «Компьютерра» № 17 от 09 мая 2006 года Страница 19

Авиапром? Лет двадцать назад для инженера из губернского города было в порядке вещей пару раз в неделю слетать в Прибалтику и на Урал к смежникам. Теперь выросло поколение, ни разу не видевшее самолета. Уникальные разработки типа «Руслана» в России, видимо, сохранятся. А вот проблему воздушного транспорта гигантской стране придется решать, скорее всего, с самого начала…

Крестьянство? В Нечерноземье население трех деревень и двух горняцких поселков собирается на поминки в одном пятистенке. Средний возраст — под восемьдесят. Единственная «шустрая девочка», дама за полста, после поминок уезжает в Мособласть, где приискала работу кладовщицы. Никто из читателей в фермеры податься не хочет?

Вот эти отрасли, либо представляющие узкокорыстный интерес, либо почти мифические, вызывают желание защитить. «Встанем грудью за наших домовых и русалок». А вот обеспечить правообладателям доходы от интеллектуальной собственности — принимается на ура. Но интеллектуальная собственность — это не только песни и программы. Это еще и патентованные медикаменты, недоступные многим старухам даже при нефтяном изобилии. Не видели, как бабки падают в очередях за льготными лекарствами?

Кто-нибудь верит, что ловля контрафакта нужна для того, чтобы российская культура экспортировалась, чтобы программисты получали приличную зарплату? И в провинции есть художники, прилично продаваемые в США. А зарплата программистов зависит от общего уровня зарплаты в стране. Тут-то мы подошли к главному.

Зарплаты в стране зависят от… производительности труда?

Дудки! Где у нас все производят? И какая у китайцев зарплата? То-то!

Доходы зависят от места в международном разделении труда, от положения в Мире-экономике, ныне глобальном. Автор полагает, что США выиграли Вторую мировую в момент подписания Атлантической хартии, приняв экономическое лидерство от Британской империи. А экономическое лидерство охраняется системой международных законов, и охрана интеллектуальной собственности (ИС) — неотъемлемая часть таковых. Высокие цены на нефть, высокие тарифы на иномарки — это частности. Все равно в результате процессов обмена богатеют те, кто ближе к центрам перераспределения, а не обладатели сырья. Даже не обладатели высоких технологий!

Власти защищают ИС из-за сговора с мировой закулисой? Чушь! У обладателей глобальной власти нет нужды с кем-либо сговариваться. За них это делает мировая экономика.

Конечно, в Москве очень много дорогих иномарок. Хищнический капитализм? Да!

Но думаете, их владельцы смогли бы купить передовое оборудование и заняться производством даже при власти сверхлибералов? Или под охраной заградительных тарифов? Хм…

Безразлично, будет ли Россия в ВТО. Вопрос — как дать человеку возможность реализовать себя в глобальной экономике. Вопрос не национальный, не государственный — социальный во всепланетном обществе.

Наука: Обезьяны, догмы и «кошмар Дженкина»

Автор: Дмитрий Шабанов

После разного рода «обезьяньих процессов» в Америке, о которых несколько раз писала «КТ», аналогичное шоу началось и в России. Посвященная этому событию статья Кирилла Еськова, одного из лучших российских популяризаторов биологии (его "История Земли и жизни на ней ", доступная в Cети, является, по моему мнению, непревзойденным образцом научно-популярной биологической книги), вызывает у автора этих строк желание поделиться с читателями несколькими мыслями. Первая связана с вопросом, почему именно теория эволюции становится объектом для нападок догматиков.

Буквальному прочтению священных текстов противоречит не только эволюционное учение, но и закон сохранения энергии. К примеру, кто-то может решить, что чудо Иисуса Навина, остановившего солнце, доказывает несостоятельность ньютоновской физики. Однако почему-то атакам подвергается именно эволюционное учение.

Частично это объясняется спесью «царя природы», не желающего состоять в родстве со скотами. Но и здесь внимание зачастую обращено не на то, что нужно. Так, противники эволюционизма говорят, что их оскорбляет идея происхождения человека от обезьяны. Строго говоря, с точки зрения эволюционной теории корректно говорить о происхождении от общих предков с современными обезьянами, о родстве с другими обезьянами, об обезьяноподобности предков человека. А чтобы понять, что такое «обезьяна», заглянем в справочники и убедимся, что с зоологической точки зрения человек не просто «произошел от обезьяны», он ею является. Никакая система не может быть абсолютной, но в этом вопросе в течение длительного времени существовало относительное единодушие во взглядах. Начиная с XIX века отряд Приматы (Primates) принято делить на два подотряда: Полуобезьяны (Prosimii) и Обезьяны, или Высшие приматы (Antropoidea [Как вы думаете, почему для этого подотряда выбрано латинское имя Antropoidea, а не Simii — собственно «обезьяны»?]). Ко второму относятся широконосые, узконосые и человекообразные обезьяны; в последнюю группу включают и семейство Hominidae, представителями которого являемся и мы с вами (а по последним взглядам — также шимпанзе, гориллы и орангутаны). Добавим еще немного. У зоолога не вызывает никаких сомнений наша принадлежность к царству Животные (Animalia), надклассу Четвероногие (Tetrapoda). И ничего — никаких призывов изучать в школе и вузе альтернативные классификации, где бы рассматривались не связи человека со скотами, а его отношения с ангелами!

Вернемся к вопросу, с которого мы начали. В эволюционном учении есть что-то, что привлекает к нему внимание профессиональных спорщиков и ниспровергателей науки. Одна из таких особенностей — отождествление целой науки (эволюционной биологии) с именем ее создателя. Геометрию никто не отождествляет с Евклидом, ботанику — с Теофрастом, а генетику — с Менделем. А вот то, что эволюционное учение не тождественно дарвинизму, приходится все время доказывать. Дарвинизм — теория второй половины позапрошлого века. Кстати, с точки зрения автора этих строк, и синтетическую теорию эволюции (СТЭ) нельзя называть современной, как это делает Кирилл Еськов. СТЭ появилась в середине прошлого века. И в классическом дарвинизме, и в СТЭ есть и замечательные идеи, вошедшие в фундамент современных взглядов, и серьезные недостатки, мешающие безоговорочному принятию обеих теорий.

По моему мнению, главная уязвимость СТЭ — в иллюзии ее законченности. Некоторые биологи (особенно преподаватели «дарвинизма») делают вид, что в их науке уже получены ответы на все основные вопросы. Такая оценка сразу придает их взглядам догматичные черты. Постоянная перепроверка устоявшихся взглядов — характерная черта науки. И это вполне естественно. Когда хотят быть уверенными в том, что здание действительно прочно, его регулярно проверяют с помощью дефектоскопического оборудования. Чтобы наука была совокупностью достоверного (не истинного — абсолютная истина недостижима, а именно достоверного, заслуживающего доверия) знания, его нужно постоянно ставить под сомнение. Надеюсь, читателю понятно, что это сомнение носит совершенно иной характер, нежели догматические по своей природе претензии «научных креационистов».

Решение этой проблемы, как ни странно, может заключаться в более широком освещении разнообразия подходов внутри эволюционной биологии. Пример, на котором это можно показать, «подарен» статьей Кирилла Еськова.

… Дарвин действительно допустил несколько ошибок. <…> Так называемый «кошмар Дженкина[В „КТ“ #633 было ошибочно напечатано „Дженкинса“]» (простенький вроде бы вопрос: почему новоприобретенный полезный признак не «растворяется» в череде последующих поколений?) и вовсе преследовал его до конца жизни. <…> Исчерпывающее решение парадокса… Дарвин держал в руках в самом буквальном смысле слова. Решение это, заключающееся в дискретности наследственного кода, было черным по белому прописано в книге основоположника генетики Менделя, которую Дарвин читал (об этом достоверно известно) — но совершенно не оценил…

Сторонники СТЭ любят вспоминать о «кошмаре Дженкина», как о проблеме, решенной в рамках синтеза генетики и эволюционизма. С моей точки зрения, «кошмар Дженкина» не решен и в рамках СТЭ, и это одно из оснований, не позволяющих говорить об СТЭ как о «современной теории». А чтобы разобраться в этом запутанном вопросе, следует вернуться в викторианскую Англию.

Через восемь лет после публикации главной книги Дарвина инженер Флемминг Дженкин публикует в журнале North British Review отзыв, который почему-то не любят цитировать. Обычно его передают так: Предположим, на поле белых маков появился красный мак. Он заметнее для опылителей и получит преимущество перед белыми маками. Но, как ни печально, его потомство будет лишь розовым, во втором поколении — бледно-розовым, и вскоре новый признак сойдет на нет. Лишь открытие Менделя, доказавшего, что цвет мака определяется дискретно наследуемым геном, помогло найти решение этой проблемы.