Коллектив Авторов - Цифровой журнал «Компьютерра» № 179 Страница 4

«Авандарил: одобренный FDA Авандарил (глимепирид и розиглитазон) используется для лечения второго типа диабета и минимизации потенциальных ассоциированных рисков… Авандарил должен отпускаться по рецепту сертифицированного врача и реализовываться через сертифицированную аптеку в сопровождении медицинской справки, которая объясняет потенциальные риски».

«Дженерик Целебрекс», который продается в онлайн-аптеках, не является продуктом, одобренным FDA. Целебрекс (целекоксиб) — это нестероидный противовоспалительный препарат, предназначенный для лечения признаков и симптомов остеоартрита и ревматического артрита, а также для купированя острых болей у взрослых пациентов. Для минимизации потенциального риска, включая кровотечения в желудочно-кишечной системе, сердечных приступов, инсультов, у некоторых пациентов в результате длительного использования, Целебрекс должен продаваться вместе с медицинской справкой, объясняющей потенциальные риски».

По поводу «Левитры супер форс» сказано, что в онлайн-аптеках продается лекарство, которое в отличие от настоящего бренда содержит дапоксетин, а также отпускается без сопроводительной справки, объясняющей опасность препаратов эректильной дисфункции и их побочных действия.

«Клозапин» — это препарат для лечения серьезных форм шихофрении, поэтому все пациенты, потребляющие это лекарство, должны постоянно следить за уровнем лейкоцитов в крови, который может снизиться до опасных пределов.

Если суммировать возражения, то мы получим: - лекарства отпускаются без рецепта; - лекарства продаются без сопроводительных медицинских справок, предупреждающих об опасностях и рисках, связанных с препаратами; - пациенты должны находиться под наблюдением врачей.

Ознакомившись с пресс-релизом о героической борьбе FDA с пиратами от фармакологии, у меня возник такой вопрос: «Кто будет добровольно покупать себе клозапин, лекарство от тяжелой формы шизофрении? Случайный веб-серфер? Или все-таки пациент, которому был поставлен соответствующий диагноз?»

Если пациент, то возникает следующий вопрос: «Куда он отправится в первую очередь после того, как доктор пропишет ему серьезное лекарство, — в живую аптеку или онлайн?» Думаю — в живую, где и купит первую дозу препаратов. Купит, ужаснется цене, прочитает инструкцию с описанием ужасов рисков, а затем — когда доза кончится — отправится на поиск дешевых альтернатив. В онлайн-аптеку, разумеется.

Наконец, последнее: откуда берутся все эти бесчисленные дженерики для пополнения ассортимента онлайн-аптек? Из Индии, разумеется. С тех же самых заводов, которые параллельно с дженериками производят одобренные FDA «бренды» для продажи в живых аптеках стран Западной Европы и США. Механику этих взаимоотношений и производства я описывал неоднократно (последнее — «Могучий Хатхи, топчущий гномов«). Главное отличие индийского дженерика от американского бренда, произведенного в той же Индии, — это цена. И ничего больше.

Естественно, дженерик с той же химической формулой, что и бренд, не был одобрен FDA! Потому что FDA обслуживает интересы Большой Фармы, а не рядовых граждан. Что может возразить FDA против дженерика, который стоит в 10-30 раз дешевле такого же бренда? Сказать, что качество плохое? Не позволят, потому что Индия тут же поднимет скандал на весь мир, предложив сравнить и бренд, и дженерик, которые вышли с одного завода.

Остается три жупела: «не одобрено FDA», «нет медицинской сопроводительной справки» и «пациент должен находиться под наблюдением врача».

Так пациент под этим наблюдением и находится! Покупает онлайн за десятую часть цены «неправильный» клозапин и ходит регулярно в поликлинику замерять уровень лейкоцитов. А уж чем чреват этот клозапин, он и подавно знает.

Из сказанного можно сделать только один вывод: сколько бы онлайн-аптек FDA ни позакрывала в результате Pangea VI-VII-VIII-IX-X, откроются новые. В сто раз больше. Не потому, что мир такой вредный, а потому, что перед нами простая экономика. Простая конкурентная борьба. Каждый защищает собственные интересы, как умеет.

К оглавлению

Реформа РАН подкралась незаметно

Дмитрий Вибе

Опубликовано 28 июня 2013

Неделя выдалась занятой, поэтому я выбился из графика с написанием «астрономической» колонки — и тут на тебе, реформа. Об этом за пару дней написали уже уйму всего, и я, конечно, в чём-то буду повторяться, но всё-таки нужно суммировать и собственные мысли.

С самого начала уточню то, что часто упускают из вида. Говоря о Российской академии наук, можно иметь в виду две группы людей: во-первых, конкретно академиков и членкоров общим числом менее полутора тысяч, во-вторых, всех научных сотрудников РАН общим числом около 45 тысяч, некоторые из которых являются академиками и членкорами. Академик или членкор — не должность, а звание, которым сотрудники институтов РАН в подавляющем большинстве не обладают.

Итак, реформа РАН. О том, что РАН нуждается в преобразованиях, в последнее время не говорил только ленивый. Проблемы действительно очевидны. Старение сотрудников, провал в самом ценном возрастном диапазоне от 30 до 50 лет, невозрастающая публикационная активность, разорванная связь с обществом…

Нельзя сказать, что эти проблемы возникли по вине РАН. При желании можно даже сказать, что ни одна из них. Например, возрастная проблема, которую Д. Ливанов назвал «кадровой катастрофой». Я о провале 30-50 знаю очень хорошо, ибо это я и есть. Я пришёл в РАН в 1994 году. Да, нас мало в академии. Да, в то время народ неохотно шёл в науку! Сейчас Д. Ливанов как будто бы укоряет в этом РАН, но, простите, чем конкретно она обусловила низкое желание молодёжи заниматься наукой в «лихие девяностые»?

Дальше, публикационная активность. В последние дни распространилась информация о том, что РАН заняла 193 место в рейтинге журнала Nature. Подчеркну: это рейтинг журнала Nature, а не рейтинг публикаций вообще. По крайней мере, по астрономическим темам Nature публикует почти исключительно экспериментальные статьи, то есть статьи, основанные на наблюдениях. У России есть один космический телескоп и один крупный наземный телескоп. Какая наблюдательная и экспериментальная база, такой и рейтинг.

С другой стороны, если взять не только Nature, но все мировые высокорейтинговые журналы, картина станет лучше, но не намного. Здесь (как мне кажется) действительно играет роль собственная внутренняя пассивность, которую я вижу в некоторых коллегах по академии. Эта пассивность тоже уходит корнями в 1990-е, когда у них сформировалась позиция «чего вы от меня хотите за такую зарплату». Зарплата с тех пор выросла в разы, а позиция осталась. От привычки гордиться самим фактом своего существования нелегко отказаться.

С третьей стороны, зарплата-то выросла, но достаточной для массового привлечения молодёжи в науку так и не стала. Кроме того, рост зарплаты не сопровождался увеличением расходов на материально-техническую базу. Сколько за последние десять лет в России было введено в строй крупных телескопов? Штуки три — со многими оговорками, включая ещё не работающий телескоп МГУ и считая крупным 1,2-метровый телескоп Коуровской обсерватории.

Дальше: низкая научная продуктивность РАН, говорит правительство, связана с архаичной формой управления. Но в последние годы много денег на науку получают другие структуры с другими формами управления. А публикационная активность и у них не зашкаливает. Значит, не в форме управления дело.

Про связи с общественностью упрёк справедлив, писал уже не раз, повторяться не буду. Эту проблему наконец-то начали признавать и в самой академии, правда, пока только на уровне слов. В частности, в постановлении качественной пропаганды тоже нужны немалые средства (и не только финансовые), которых нет.

Так или иначе, основные проблемы понятны, силами одной только РАН они не могут быть решены, и за реформу РАН взялось правительство, преследуя самые благие цели. Цитирую Д. Ливанова: «Сократится средний возраст исследователей, и будут созданы перспективные карьерные треки для молодых людей… Мы планируем серьёзно повысить долю публикаций российских исследователей в общем количестве публикаций в мировых научных журналах и патентную активность наших изобретателей…»

С этими целями спорить невозможно. К ним обязательно нужно стремиться. Но как? Необходимо устранить главную преграду: избавить академию от выполнения несвойственных ей функций. Почему почтальон Печкин был такой злой? Потому что у него не было велосипеда. Почему учёные РАН мало публикуются в мировых журналах? Потому что у них много сил отнимает управление имуществом. Избавим их от этой обязанности, и всё станет хорошо. Это лейтмотив предлагаемой реформы — по крайней мере, в изложении федеральных каналов.