Коллектив Авторов - Цифровой журнал «Компьютерра» № 83 Страница 4

Умение сказать «нет» и указать самые мелкие недочёты — вот два из многих талантов Стива Джобса, и, наверно, они же самые важные. Вик Гундотра, один из старших вице-президентов Google, вспоминает показательную историю. Однажды в 2008 году воскресным утром ему позвонил Джобс и попросил исправить градиент жёлтого цвета на айфонной иконке Google, после чего определил в помощь Гундотре своего сотрудника. Если даже градиент на иконке заслуживал воскресного звонка главы Apple лично, то становится понятным, какой уровень перфекционизма задавал Джобс. И, видимо, не зря, поскольку именно из мелочей складывается общая картина, в которой каждая из них важна.

Вспомним Марка Пейпермастера, под чьим руководством разрабатывалась аппаратная часть iPhone 4 — включая его злополучную антенну. Он был уволен вскоре после выпуска смартфона и продержался в Apple недолго. Инсайдеры говорят, что одна из проблем Пейпермастера заключалась в том, что он пытался руководить своим подразделением не по-эппловски, то есть не наблюдать за всеми процессами лично, а передавать полномочия по цепочке. Кто знает, сколько бы ещё он заведовал разработкой «железа», если бы у руля не стоял Джобс.

Таким образом, Куку придётся принимать не только быстрые и волевые решения, но и отделять зёрна от плевел, и, главное, обладать правильным видением будущего — то есть понимать, какой продукт и технология могут «выстрелить». Причём права на ошибку практически не будет.

Есть люди, которые считают, что у Кука есть такое качество. Вот что про него говорит бывший сотрудник Apple, который имел возможность общаться с новоиспечённым гендиректором компании:

"Стоя перед нами на сцене, Кук говорил о цифрах и метриках, про Apple и состоянием отрасли в целом. Он говорил размеренно, немного растягивая слова, и очень убедительно.

"Номер два" сделал то, что не делают большие руководители других компаний. Он прерывал свою речь, чтобы послушать, что скажем мы. Он хотел слышать наши вопросы и знать о наших идеях.

И тогда я понял, что внезапно поднял руку. Тим Кук указал на меня и улыбнулся.

Ответ Кука был детальным и исчерпывающим, и всё, что он сказал о будущем этой компании, сбылось через два года. Но я запомнил этот момент не потому, что он полностью предугадал это, а потому, что он потратил на ответ своё драгоценное время.

Тим Кук — один из тех редких людей, которые останавливаются для того, чтобы подумать, прежде чем говорить. Находясь в одной комнате с ним, я понял, что его не раздражает тишина, пока она продуктивна и приемлема. Он не относится к тому типу руководителей, которые выпаливают ответ на любой вопрос немедленно, пытаясь показать, что знают всё и вся.

Тим Кук — человек, который уверен в своей позиции лидера, и при этом не отличается самовлюблённостью.

Хотелось бы верить, что так всё и будет. К тому же Джобс, в сущности, пока что не изменил своего положения в компании — лишь статус. Ещё с начала года он отошёл от ведения ежедневных дел компании, но при этом оставался вовлечённым в процесс разработки продуктов и даже появлялся на сцене в качестве спикера во время презентаций. Так что председатель Стив Джобс ничуть не отличается от гендиректора Стива Джобса в 2011 году. Другой вопрос, сколько это будет продолжаться, но тут гадать кощунственно и пошло. Будем надеяться, что не один и не два года.

Тим Кук родился в 1960 году и до недавнего времени выполнял роль операционного директора Apple. Он был нанят Стивом Джобсом в 1998 году. До этого он работал на подобной должности в таких компаниях, как Compaq и IBM.

Кук привёл в порядок цепь поставок и производства компании, это помогло существенно поднять прибыль от каждого конкретного проданного устройства. Неоднократно заменял Джобса на посту гендиректора, когда тот уходил в отпуск по состоянию здоровья в 2004 и 2009 годах.

К оглавлению

Колумнисты

Кафедра Ваннаха: Азимов и Чапек

Ваннах Михаил

Опубликовано 22 августа 2011 года

Несмотря на все успехи практической роботехники – роботов-сварщиков, пылесосов и дронов-убийц, до появления действительно автономных и действительно разумных систем всё ещё довольно далеко. Но обсудить в техническом издании то, что было прерогативой писателей-фантастов, — уже самое время. И образами из фантастических книг вполне можно воспользоваться для классификации эвентуальных соседей человека по технологической цивилизации.

Ну, вот робот изначальный, воображенным Чапеком. Искусственное существо, созданное для служебных нужд гениальным учёным Россумом. Он построен из биологических материалов, в связи с чем пребывает в родстве с созданием Виктора Франкенштейна, измышлённым Мэри Шелли. Но разница между чудовищем Франкенштейна и роботом Россума весьма интересна и поучительна.

Чудовище Франкенштейна – результат кустарного труда «учёного-ремесленника», естествоиспытателя доиндустриальной эпохи. Это – искусно созданная точная копия человека. Её родил тот же дух, который заставлял в ту пору украшать гравировками и резьбой не только научные инструменты, но и станины станков (впрочем, токарным делом в ту пору развлекались многие венценосные особы…).

И чудовище Франкенштейна – изделие штучное, единичное. Ну, так же, как музыкальная шкатулка или напольные часы, отображающие движение планет, от Меркурия до Сатурна… Это, кстати, вполне соответствует духу и индустрии эпохи. Гениальный механик Илай Уитни, вошедший в историю как изобретатель хлопкового джина, не напитка, но механизма, послужившего одной из основ североамериканского промышленного развития, примерно в то время получил правительственный контракт на изготовление мушкетов. Опережая время, он попытался сделать их детали полностью взаимозаменяемыми… Это стоило Уитни и состояния, и репутации, хотя с задачей он в конце-концов справился.

А робот Россума, рождённый пером Карла Чапека, – это уже продукт совсем другой эпохи, эпохи индустриальной. Он, точнее, те из них, что сходили с конвейеров, продукт производства то ли крупносерийного, то ли вообще массового. Они в сродстве с фордовской моделью Т. Они рождены тем же духом, что и народившаяся в то же время архитектура Баухауза, отбросившая всё лишнее и нашедшая новую красоту в строгой функциональности линий.

Из робота Россума удалено всё лишнее, вроде полового аппарата и вкусовых пупырышков. Первое позволяет ему не отвлекаться на мысли, терзавшие чудовище Франкенштейна и заставлявшие терзать создателя, требуя изготовить подружку. Второе позволяет, не отвлекаясь на кулинарные изыски, кормиться чем попало… Очень практично! Но вот предохранительных систем в роботов Россума встроено не было – теория автоматического управления ещё не народилась. Но мощь сил индустриальной эпохи, выходящих из-под контроля человека, была уже явлена Первой мировой, её цеппелинами и удушающими газами… И проницательный Чапек, конечно же, под впечатлением охвативших Восточную и Среднюю Европу революций, описывает восстание роботов.

Эпоха, в которую творил Айзек Азимов, уже совсем другая. Индустриальная цивилизация пришла в апогей. Народам была явлена мощь делящихся тяжёлых ядер, урана и плутония. Эдвард Тейлер трудился над взрывным синтезом лёгких ядер. Мысль о конце, который может наступить для всего человечества, стала широко распространённой. Но технология дала уже и способы предупреждения грядущих бед. Социальный реформизм позволил Первому миру обуздать революционные движения. Теория управления, обратные связи позволили ввести мощь техники в заданное человеком русло. И Айзек Азимов в цикле рассказов «Я – робот» прежде всего озаботился тем, чтобы ввести потенциальную мощь искусственного разума в приемлемые для человека рамки.

Отсюда и родились ставшие общеизвестными «Законы роботехники». В общем-то цикл рассказов и построен вокруг них… И уже в нём писатель, честно анализируя введённые им самим ограничения, показывает то, что мораль заменить формальными запретами невозможно. Ну а дальше – больше. В более поздних книгах о роботах, и особенно о роботах и Империи, появляется Нулевой закон – забота о высшем благе человечества, ради которого отдельных людей вполне можно убивать…

Тут Азимов, любимой книгой которого с детства был Эдвард Гиббон, «История упадка и разрушения Римской империи», ничего не выдумывал, а лишь фиксировал обычаи тех, кто стремится осчастливить человечество. Почему-то достижение всеобщего счастья непременно требует проскрипционных списков, гильотинирования или расстрела «врагов народа», удушения расово неполноценных «Циклоном-» или просто сожжения таковых в колхозном амбаре.