Коллектив Авторов - Цифровой журнал «Компьютерра» № 153 Страница 5

В 1913 году Витгенштейн возвращается в Австрию. После смерти отца он один из богатейших людей страны. Дальше — Первая мировая. Людвиг идёт добровольцем (как и его брат Пауль, талантливый пианист, лишившийся в бою руки). Переживает Брусиловский прорыв, производится в офицеры и переводится в Италию. И, оказавшись там в плену, пишет «Логико-философский трактат», получивший всемирную известность.

Его идеи вполне актуальны и сегодня. Вот о роли философии — "Философия не является одной из естественных наук... Цель философии — логическое прояснение мыслей. Философия не теория, а деятельность".

И — отношение к миру. "Мир есть совокупность фактов, а не вещей". «Факты в логическом пространстве суть мир». «Совокупность всех существующих атомарных фактов есть мир». «Мы создаём для себя образы фактов». «Образ изображает факты в логическом пространстве, то есть в пространстве существования или несуществования атомарных фактов».

Всё это, написанное в годы Первой мировой (и изданное в 1922 году), поразительно хорошо подходит для машинной реализации (сравните с любой из работ по реализации искусственного интеллекта). Идеи Витгенштейна были с восторгом приняты философами Венского кружка, с интересом — всей Европой. Сам же Витгенштейн отнёсся к ним мудрее — он пошёл работать учителем в сельскую школу. Ведь завершающими словами «Трактата...» были: "О чём невозможно говорить, о том следует молчать"; жирным их выделил сам Витгенштейн. Тут, отталкиваясь от противного, легко оценить роль общения на естественном языке.

А сегодня общение на естественном языке попадает в сферу приоритетных интересов крупнейшей информационной корпорации. И во главе направления ставится известнейший технологический визионер. Если Курцвайлю сотоварищи удастся вогнать в компьютер модель мира по Витгенштейну и если эта модель окажется пригодной для практических нужд, хотя бы в рамках общения на естественном языке, или решить проблему неким иным способом, то последствия для человеческой цивилизации окажутся куда более серьёзными, нежели всё то, о чём говорит медиа. Будь то очередная заварушка на Ближнем Востоке, углеводородные цены или массовое уничтожение младших школьников, в США — из штурмовой винтовки, в Китае — обычным поварским ножом.

Начнём с малого — с того, что под носом. Вот обзванивают жильцов «менеджеры» кабельной компании, счастливыми голосками приглашая «по акции» подключиться к аналоговому телесигналу. В доме, где года три идёт сигнал цифровой, частично в высоком разрешении... Ну, это явные маргиналии. Но вот исчезают с местного новостного сайта несколько журналисток. Им предложена значительно более оплачиваемая работа в корпоративной сфере. Журналистами заменяют стенографисток на рабочих семинарах крупнейших национальных корпораций — и сырьевых, и дистрибьюторно-ритейлерных. Дело в том, что уровень осмысления текста, выданного «на гора» журналистом, намного выше, нежели в стенограмме. Делается своеобразная «свёртка»: полезная информация включается в куда более компактный, «обозримый» текст (роль же стенограммы для внутрикорпоративных «разборок» играют теперь электронные записи).

Отвлекаемся от того, что проникло через телефон и Сеть. Выходим на улицу. Через три перекрёстка бывший цех швейной фабрики, обшитый «вентилируемым фасадом». Это — call-центр одного из крупнейших местных банков, работающий на европейскую часть страны. И работа всех перечисленных людей (разного качества и разного уровня осмысленности) зависит от общения на естественных языках. И когда всё получится у Курцвайля или других специалистов, занятых в этой отрасли, войдёт в жизнь так же повседневно, как научились читать штрих-коды кассы в супермаркетах, смысл в деятельности этих людей исчезнет. Как исчез он в деятельности кочегаров паровозов, машинисток и операторов многочисленных совсем ещё недавно фотографических мини-лабов. А суть деятельности большинства людей в информационном обществе сводится к общению на естественном языке.

Причём экономический эффект внедрения компьютерных систем общения на естественном языке будет столь велик, что никакие ограничительные меры противодействовать ему не смогут. Робот не спит. Нуждается лишь в электроэнергии и в охлаждении плат. Даже если сделать вид, что на рабочем месте трудится защищаемый государством белковый сотрудник (с не слишком высокой зарплатой), переложить на «кремний» реальную работу будет крайне эффективно. И дорогу к такому будущему торит нынче одна из самых эффективных корпораций планеты. Просто бизнес, ничего личного...

К оглавлению

Дмитрий Шабанов: Диалог с действительностью

Дмитрий Шабанов

Опубликовано 27 декабря 2012 года

Решил я ещё раз обсудить проблему, поднятую в прошлой колонке. Важна не только эта тема сама по себе, но и возможность расставить точки над "i" в отношении других важных для меня мыслей. Я цитировал мысли студентов, обсуждавших оптимальные действия в ситуации угрозы экологической катастрофы. Я был удивлён, насколько много читателей среагировало на саму эту тему болезненно. С чем же это связано?

Думаю, одна из причин – фанатический характер пропаганды, характерный для многих «зелёных» агитаторов. Сплошь и рядом об угрозе экологической катастрофы говорят люди, которые стремятся лишь манипулировать своими слушателями и читателями, – вы все сталкивались с пропагандой такого рода. Но неужели кто-то воспринял мою колонку в том же ключе? Странно, я старался максимально уйти от категоричности, указав, что речь идёт о выводах из моделей, рассматривающих то или иное будущее как вероятностное...

Людям кажется, что проблема высосана из пальца? Да, среди отзывов читателей были и декларации, что не надо беспокоиться – рынок сам всё исправит. Такие рассуждения кажутся мне крайне недальновидными. Наше нынешнее существование стало чрезвычайно хрупким, весьма зависимым от общего состояния дел в мировой экономике. Механизм, благодаря которому живёт большинство читателей этого текста, работает хорошо только в одном случае: в состоянии непрерывного экономического роста. Этот рост обеспечивается всё более интенсивным использованием невозобновляемых ресурсов. Думаю, что переориентировать мировую систему жизнеобеспечения очень не просто. Опыт управления детским велосипедиком может оказаться бесполезным или даже вредным в деле управления большим кораблём. Машинист давно выполнил команду «полный назад», а махина лайнера продолжает неумолимо двигаться вперёд, лишь слегка замедляя свой ход. Никакая сила не может остановить его мгновенно; если бы это каким-то чудом произошло, он развалился бы на части. Вам не кажется, что мировая экономика ещё инертнее, чем лайнер?

Как реагируют на эту ситуацию люди? Многие из них, не очень-то задумываясь об обоснованности своих позиций, реализуют свои предубеждения. «Зелёные» борются с ядерной энергетикой или генетически модифицированными продуктами, воспринимая их как однозначное зло. Надо полагать, эти технологии таят опасность, но, вероятно, именно их развитие повысит вероятность успешного осуществления того поворота, который предстоит выполнить человечеству. Это не панацеи, а частичные подпорки, но и это не так уж и мало.

А что у «зелёных» в позитивной программе? Биотопливо, отнимающее огромные посевные площади, требующее расхода ископаемого топлива для своего производства и подстегивающее расходы энергии для производства продуктов питания. «Органическая пища», забава для богатых, дающая им ощущение праведности и увеличивающая нагрузку на биосферу. Недешёвые игры с альтернативной энергетикой, которая сплошь и рядом кажется выгодной только в том случае, если не учитывать существенную часть необходимых для неё расходов энергии и иных ресурсов. Если пропагандисты этих простых рецептов действительно озабочены спасением биосферы, почему они не корректируют свои действия в зависимости от их результатов? А зачем – они и так знают, что им кажется правильным!

Нет-нет, не следует считать, что фанатичное отстаивание каких-то догм, не корректируемых в зависимости от действительности, характерно только для зелёных. Разного рода «патриоты» пытаются жить по рецептам антагонистической политики, которая была ещё уместна в XIX веке, но плохо подходит для глобального человечества в XXI. Впрочем, это тема для отдельного разговора...

Печальная картина? Простите. Но для её понимания важно вот что. Все наши модели основываются на том опыте, который у нас был, а наше будущее не имеет аналогов. Все «бесспорные прогнозы» растут или на самообмане, или на лжи. Крайние позиции в спектре мнений не обоснованы. Да, многие специалисты настроены пессимистично и не верят в переход к иному типу отношений человечества и среды, который не будет сопровождаться великими несчастьями. Да, некоторые читатели «Компьютерры» твёрдо знают, что всё будет ОК, а тревожные сценарии будущего рассматривают только дураки, паникёры и провокаторы. Мне кажется, что ввиду ограниченности нашего знания следует исходить из того, что для нас открыты возможности и благоприятного, и неблагоприятного будущего. Остается понять, какой способ действий будет для нас оптимальным в этой ситуации. И пока что я поговорю о мировоззрении, которое наиболее уместно в нашем положении.