Коллектив Авторов - Цифровой журнал «Компьютерра» № 118 Страница 6

Мысли, что может сойтись, сбыться, что не украдут и сделают, – нет.

Сегодня нет.

К оглавлению

Кафедра Ваннаха: Неизбежность

Михаил Ваннах

Опубликовано 24 апреля 2012 года

Осенью 1917 года Валерий Яковлевич Брюсов написал о том, "Что небо — только порубежность/Планетных сфер, даль — колея,/Что сонмы солнц и наше "я"/Влечёт в пространстве — Неизбежность!" В строках поэта сошлись и движение светил, и удел человеческой личности. Последнее можно воспринять как реакцию на мясорубку фронтов Первой мировой, как ощущение разгорающейся Революции… Но можно представить, что блестяще образованный поэт задумывался и о более серьёзных вещах.

На самые простые вопросы относительно самых привычных вещей отвечать сложнее всего. Ну вот как легко и просто объяснить, откуда появился процессор последнего поколения в десктопе. Или – откуда пришла та или иная операционная система в том или ином смартфоне (склонность к которым сродни приверженности членов средневековых духовных орденов своим канонам…).

А вот внятно ответить на вопрос, откуда пошла неделя, не может никто. Филологи расскажут нам, что слово это происходит от не-делания и восходит к древнему греческому а-практосу. Этнографы – о распространении недели-седмицы в разных краях планеты. Резонно предполагается, что каким-то образом она связана с движением луны, так как лунный месяц состоит из четырёх недель. Пара недель соответствует месяцу растущему, другая – убывающему. (Впрочем, капитальный труд Ван дер Вардена «Пробуждающаяся наука», русские переводы томов 1959 и 1991 года, об этой проблеме умалчивает…)

Так что можно предположить, что планетарная популярность семёрки связана с чем-то ещё. «Семь пулек, как в Сараево», говорил один из персонажей «Швейка», за что и был уволочён в кутузку бдительными борцами с экстремизмом Габсбургской династии. «Семь металлов создал свет/По числу семи планет…» – бормотали алхимики с астрологами на максимально непонятных языках. Грант, который удавалось выбить из сюзерена очередного курфюрства или иного какого герцогства, положительно коррелировал с количеством тумана, который удавалось навести («Следует быть очень осторожным особенно тогда, когда работаешь на глазах у твоих хозяев», — учил гуру алхимиков Альберт Великий). Главным было только вовремя смыться от княжеского гнева, дабы не угодить в герои и мученики науки. (Малые линейные размеры германских княжеств и отсутствие договоров о выдаче преступников сильно способствовали выживаемости учёных и развитию наук…) Семь небес насчитывала космография – небо седьмое вошло и в поговорки, и в названия высотных учреждений общепита. Семёрка вылезает в самых разных местах…

Почему? Только ли в наследии культуры дело? Возникла встарь – и тащится в будущее, как и двенадцать часов, шестьдесят минут и секунд, триста шестьдесят угловых градусов. Может, так, а может, и нет… Вот забавный гаджет на прилавках компьютерного магазина – бинарные часы. Часы и минуты отображаются там светодиодами, для получения числа надо сложить светящиеся разряды.

Забавный подарок для технофаната, заставляющий держать мозги в тонусе, – «на автомате» переводить свечение нескольких точек в том или ином порядке в привычные меры времени. Кому-то пользоваться им крайне легко, кого-то такая штуковина способна довести до бешенства… Определяется это индивидуально, особенностями функционирования того белкового компьютера, на корпусе которого мы носим головные уборы.

Но есть и отличия родовые и видовые. Шимпанзе, как любезно рассказывают нам антропологи, умеют колоть орехи каменьями. Самые продвинутые даже могут заклинивать орех меньшим камешком. Причём это искусство у них не наследственное, зашитое в железе и в firmware, а культурное, возникающее в результате обучения. Был когда-то на заводах «заплечный» метод обучения. Ученик стоял за плечами мастера, смотрел за работой и копировал его действия.

Примерно так же и у человекообразных обезьян. На это им хватает и «процессорной мощности», и «объёма оперативной памяти». Но вот сделать даже самый примитивный каменный инструмент шимпанзе не сможет. Не стать ему пролетарием даже аббевильской индустрии самых грубых рубил. По очень простой причине: не хватит мозгов, в которые можно записать процедурные навыки.

В английской литературной сказке есть старинная традиция: животным нельзя приписывать то, что они не могут сделать физически, но зато можно то, на что у них не хватит ума. То есть на место кролика и ёжика ставятся существа с аналогичными «исполнительными органами», лапками и иголками, но имеющие несопоставимо более высокую мощность «центрального процессора», живущие к тому же в развитой культурной традиции, включая языковые навыки… Для сказки – превосходно!

Общепринятый формализм позволяет по-новому взглянуть на мир, получив забавные и поучительные тексты. Но надо помнить, что так может быть только в сказке. В реальности мощный процессор (тьфу, головной мозг) — штука довольно дорогая. Он опасен при родах; требует значительного времени для формирования, далее будет требовать непропорционально большой доли ресурсов организма. К тому же мощный мозг имеет смысл только в развитой интеллектуальной среде – посмотрите на обладателей мощных ноутбуков, не отягощённых компьютерными знаниями, – очень смешное зрелище…

Так вот, мозг шимпанзе не мог заняться изготовлением человеческих рубил. Даже аббевильских. А потом ведь была ашельская культура, когда додумались до использования для отщепления инструмента из мягкого материала, вроде дерева или кости, вместо камня-отбойника. А инструменты продвинутые, леваллуазские, требовали уже практически современных параметров белкового процессора. Хотя и представляли собой всего лишь обитый камень…

Так вот, когда развитие общества подошло к систематическому изучению возможностей человека, то и инженерная психология, и теория управления коллективами опять вытянули семёрку. С семью приборами справляется человек-оператор. С семью непосредственными подчинёнными – человек-руководитель. На большее не хватает процессорных мощностей. И то, что прижилась неделя-седмица, возможно, связано с тем же…

Шесть рабочих дней спланировать можно, а дальше – проблемы… (Китайская ритуальная десятидневка не противоречит этой гипотезе – и инженерные психологи, и управленцы оперируют обычно «семёркой плюс-минус два», так что для мозга, отточенного древней культурой учёности, это вполне по силам.) Описание этого явления приводится в работах Михаила Израилевича Рабиновича из Университета Калифорнии, Сан-Диего.

Так что календарь говорит нам не только об астрономии, но и о нас самих. А мы-то, похоже, и есть слабое звено. Мы пытаемся оперировать реальностью с тем же компьютером, который достался нам от охотников верхнего палеолита. А проблемы – немножко не такие. Руководители европейских Великих Держав свалились в Первую мировую, будучи неспособными предвидеть последствия своих поступков в резко усложнённом технологией мире.

Перерастания Третьей мировой в горячую фазу позволили избежать элементарного страха обжечься, присущий даже животным – то, что речь шла об огне, горящем в звёздах и сведённом на землю разумом, значения не имело. (Сегодня столь благоприятной и простой ситуации, что была в биполярном мире, уже нет – ядерное оружие пошло по миру, и, возможно, уподобится чеховскому ружью…) День Космонавтики навевает грустные мысли – вот уже больше полувека человечество ограничено гагаринской орбитой, с лунных высот американцы отступили очень быстро.

Активность борцов с Эйнштейном в соседней ветке, как нынче принято говорить, «доставляет». Но она легко объяснима. Запомнить гравитационное уравнение, расписать тензор Риччи по символам Кристоффеля может любой человек с нормальной памятью, точным или техническим образованием ну и минимальным интересом к предмету. А вот оперировать с ним…

Представить, как материя мнёт пространство-время, мягко говоря, затруднительно. Ну а уж прийти к таким моделям впервые… Это вызывает в одних чувство восхищения авторами таких работ, космической мощью их разума (тот же Брюсов ровно девяносто лет назад, 15 марта 1922 года – «Где вот-вот адамант Leges motus’ов/Ньютона – разлетится в куски!»), ну а в других — элементарное желание показать, что великие ошиблись, очень уютное для чувства собственного восприятия. Подстёгиваемое ограниченной способностью биологического мозга оперировать сложными математическими выкладками, не имеющими никакого отношения к тому миру, где эволюционировали гоминиды.

Но назад в пещеры мы не вернёмся; как ответил Станислав Ежи Лец, нас слишком много. «Сброс популяции» будет протекать не так безболезненно, как у клыкастых кабанов, количество которых даже без усилий охотника может сократиться в полдюжины раз за полгода. Вполне возможно (технологические возможности для этого есть давно), что будет стёрта с лица планеты и сама биосфера в известном нам виде.