Вальс с негодяем (СИ) - Блио Элен

Пролог.

Её открытая широкая улыбка могла покорить кого угодно. Ясный взгляд распахнутых глаз, в которых искорки цвета бренди плавились в бархате изумрудного мха, длинные пушистые ресницы, взлетевшие словно в изумлении брови, которые, видно, хотели опуститься обратно, но позабыли да так и остались, придавая почти детскому личику восторженно-невинное выражение… А вот губы её никакого отношения не имели к невинности, яркие, алые, сочные, влажные, так и приглашающие попробовать себя на вкус. Что же там? Спелая вишня, ароматная клубника, а может быть, смесь экзотического манго и терпкого, крепчайшего ямайского рома? Интересно, как бы она себя повела, пригубив этого пойла? Осталась бы так же весела и беспечна?

Внезапное раздражение заставило скулы темноволосого джентльмена дернуться, исказив красивое лицо неприятной ухмылкой.

Простушка. Деревенская дурочка. Что только этот идиот нашел в ней? Невысокого роста, темноволосая, плечи прямые и острые, руки слишком худые, правда, грудь, несомненно, хороша, да и бедра, вполне… В остальном же… Ничего особенного. Таких дебютанток каждый год выливается на паркет бальных залов достаточное количество. Им не суждено получить титул «Несравненной» и стать королевами бала. Их стараются быстрее сбыть с рук, особенно если приданое такое же «выдающееся», как и их внешность. Чаще всего эти девицы оседают в провинциальных городках, некоторым удается занять прочное место в тамошнем высшем обществе и провести остаток дней, вспоминая самое прекрасное время своей жизни — дебют в Лондоне.

Почему же этой удалось практически невозможное? Мало того, что она обратила на себя внимание света, став по непонятным лично ему причинам всеобщей любимицей, эта девица ухитрилась заполучить одного из самых завидных женихов, а именно Уильяма Седдона, графа Холланда…

Что ж… тем хуже для неё. Или для него? Может, оставить их в покое? Позволить этой смешливой девице охомутать графа? Пусть Холланд познает семейное счастье? Бедра у неё крепкие, будет рожать ему в год по вопящему младенчику, лет через пять станет похожа на распрекрасную герцогиню Рокуэлл, знаменитую тем, что на пошив одного её платья уходит количество ткани, равное количеству, необходимому на пошив платьев для шести её очаровательных дочерей…

Контрданс был окончен, и румяный кавалер повел свою милую партнершу к небольшой нише, где восседали матроны. Поблагодарив его за танец, девушка присела в реверансе и одарила юного неуклюжего хлыща очаровательной улыбкой. Затем повернулась к тетушке и подруге, и тут же была вовлечена в разговор с ними…

Мгновение, и её взгляд упал на черную нишу французского окна. Девушка всматривалась в пустую глазницу оконного проема, словно чувствуя, что оттуда за ней наблюдают. Еще мгновение, и губы изогнулись в лукавой улыбке, а хитрый, ясный, карий с зеленью глаз подмигнул мифическому наблюдателю. Казалось, она еле сдерживается, чтобы не рассмеяться. Во всем её облике было что-то такое… неподдельное, настоящее… Что-то, что таинственный соглядатай не испытывал уже очень и очень давно…

Внезапно он понял, что это. Девушка была счастлива!

По-настоящему, искренне счастлива…

Джентльмен спустился по лестнице и скрылся в тенистой аллее сада.

— Холланд не получит её! Не будь я… Не будь я Люцифер!

Молодой красавец, светский лев, облаченный в черный сюртук умопомрачительного покроя, ухмыльнулся. Он никак не мог избавиться от этой глупой привычки говорить с самим собою вслух…

Глава 1.

Леди Изабелла Доусон была счастлива. Она была счастлива все время, сколько себя помнила. Не каждую секунду бытия, разумеется, но… каждый день, определенно… Возможно, исключением был тот, когда умерли родители. Но уже на следующий день, когда она увидела, как все вокруг стараются поддержать её, как искренне скорбят по умершим, она вновь чувствовала себя счастливой. Потому что твердо знала — матушка и отец на небесах и будут помогать ей оттуда.

Леди Изабелла просто умела быть счастливой. Она видела счастье в детских глазенках, когда ездила с тетушкой к арендаторам и раздавала их ребятишкам сладости. Счастьем были первые нарциссы, последний осенний листок, свежевыпавший снег и весенний ручеек.

Счастьем было то, что заботу о воспитании юной двенадцатилетней сироты взяла на себя сестра её отца, вдовствующая баронесса Невилл, чудная, умнейшая, образованнейшая леди, добрая и чуткая. Тетушка Агата сумела дать племяннице не только достойное образование и положение в обществе, но и море настоящей материнской любви.

Счастьем было умение Изабеллы заводить друзей, очаровывать людей, находящихся вокруг. Так, даже хмурый кучер почтового дилижанса уже через несколько минут после знакомства с леди начинал смущенно улыбаться в усы и обещать довезти её любимую гувернантку до нового места работы в целости и сохранности.

Счастьем было и то, что Изабелла сумела примириться со своей внешностью — она долгое время не считала себя ни красивой, ни даже хорошенькой. Но тем не менее, не испытывала ни капли зависти к доброй подруге Виктории, леди Роузвелл, роскошной блондинке с бирюзовыми глазами, настоящей английской розе, внешность которой на все сто процентов отвечала общепринятым канонам красоты.

Когда на первой примерке владелица модного салона мадам Жюли назвала её редкой жемчужиной, Изабелла тихонько рассмеялась и стала доказывать модистке, что она вовсе не хороша. Но мудрая Жюли, подведя ее к зеркалу, повторила свои слова и начала рассказывать о том, какой она видит очаровательную Беллу. Жюли обратила внимание в первую очередь на выразительные глаза. Они имели необыкновенный цвет — не были карими, но не были и зелеными, редкий оттенок, в котором смешались и весенняя трава и орех и золото, и капелька благородного бренди… Модистка отметила и длинные ресницы, тень от которых трогательно падает на щечки, оттеняя нежный девичий румянец. Тонкий изящный носик, и чувственные ноздри… Мягкая линия подбородка, высокие скулы…

Ну и, разумеется, губы. Рот, который, по мнению самой леди Доусон, был великоват, по словам модистки, был создан, чтобы побуждать мужчин к неистовым Le baiser … Услышав это, Белль прыснула, обнажая хорошенькие белые зубки… Le baiser… Если бы модистка знала, как мечтает она о Безе и как надеется когда-нибудь получить хоть один!

Удивительно, но счастливая Изабелла была уверена, что ей суждено остаться в старых девах. И она была бы вполне счастлива! Даже если ни один джентльмен во время сезона не обратит на неё внимания — конец света не наступит. Она продолжит жить с тетушкой, а потом, возможно, переедет к Виктории и будет помогать той воспитывать её детей — уж Виктория-то точно не останется без мужа!

И все-таки мадам Жюли удалось убедить Изабеллу, что она достойна внимания. Особенно после того, как на последней примерке молодая леди увидела себя в платье, предназначенном для дебюта. Оно было простым, но вместе с тем элегантным, подчеркивало достоинства и скрывало недостатки. Да, оно не сделало её голубоглазой блондинкой, но оно словно говорило — посмотрите сюда, на эту леди, сколько в ней шарма, сколько жизни! Остановите на ней свой взор, и вам уже не захочется смотреть на другую! Платье было нежно-персикового цвета, чехол из переливающегося перламутром атласа и верх из тончайшего кружева, перехваченный под грудью широкой атласной лентой на тон темнее. Кожа, казалось, светилась, отражая блеск благородного материала.

Тетушка была очень довольна работой модистки.

— Дитя мое, я вижу не платье на вас, но вас в изумительном платье. Уверена, то же самое увидят и все остальные. Сначала моя милая Белла, потом платье.

Мадам Жюли была очень довольна похвалой и не преминула заметить:

— Но, ma cherie, все будут спрашивать, где вы взяли этот чудный toilette, и я позволяю вам рассказать о моей скромной персоне. Мадам Жюли всегда делает скидку за достойную reclame! Если после вашего дебюта у меня появятся новые клиенты, я сошью вам платье pour rien!