Лора Бекитт - Любовь и Рим Страница 10

Ливия вспыхнула:

– Еще чего! А ты плела Клавдию?

– Конечно.

– Мне кажется, ты его все-таки любишь, – задумчиво произнесла Ливия.

Юлия беспечно пожала плечами:

– Не знаю. Я уже говорила тебе: Клавдий мне нравится. Хотя иногда я думаю, мне также мог бы понравиться и другой человек.

– С другим ты тоже стала бы целоваться? – колко спросила Ливия.

Но Юлию не так-то просто было смутить.

– Может, и стала бы, если б он сделался моим женихом!

– Вообще-то супруги могут развестись, если захотят, – помолчав, сказала Ливия.

– Да, но, по-моему, на то должны быть веские причины.

– Какие?

– Измена, бесплодие…

– Хорошо, если б женщина могла не иметь детей, если не хочет, – заметила Ливия.

Юлия воровато оглянулась на дверь, а потом зашептала:

– Валерия говорит, такие способы есть, но не все из них безопасны, Лучше всего, когда оба супруга не желают иметь потомства. Но мужчины всегда хотят поскорее получить наследника: им ведь не приходится ни вынашивать его, ни рожать, ни кормить. Конечно, я вовсе не против завести детей, но только не сразу и не так, чтобы производить на свет по ребенку в год.

– Я тоже, – сказала Ливия.

Когда они сложили последние вещи и с грохотом закрыли крышки сундуков, она спросила подругу:

– Как ты понимаешь противоречие между сущим и должным?

– Никак. А оно существует?

– По-моему, да. Когда человек знает, что ему хотелось бы получить, и при этом осознает невозможность исполнения своих желаний. Имея мечты, мы, тем не менее, обязаны довольствоваться рутинной жизнью.

– И чего же ты хочешь? – спокойно спросила Юлия. Ливия неожиданно растерялась, не зная, что ответить.

– Я желала бы куда-нибудь съездить, что-либо повидать, но кто мне позволит! – наконец сказала она.

– А что, где-то можно увидеть то, чего нет в Риме? Здесь собраны все диковинки завоеванных стран. Многие из тех, кто путешествовал в Грецию, Египет или куда-либо еще, говорят, что все равно на земле нет места лучше, чем Рим.

Или ты хочешь побывать в холодных краях, где вечные льды и снега? Я никак не могу понять, чем ты недовольна? По-моему, ты и сама этого не знаешь!

– Знаю, – с неожиданной твердостью в голосе произнесла Ливия – Даже Децим, который всегда так весел и всем доволен, однажды сказал, что его не устраивает вечная предопределенность нашей жизни. Недаром он играет в кости тайком от отца! Кстати, Цезарю, которым восхищаются мои отец и брат, принадлежат такие слова: «Если хочешь поймать удачу, то на помощь судьбе должны прийти твои собственные усилия!»

– Откуда ты знаешь? – удивленно промолвила Юлия, на что Ливия отрезала не по-женски жестко:

– Слышала!

– Кто это говорит обо мне и о Цезаре? – послышался знакомый голос.

По лесенке поднимался Децим; он был возбужден больше обычного; складки тоги колыхались от взволнованных движений.

– Сидите здесь со своими сундуками и ничего не знаете! – начал он с порога. – Юлий Цезарь вернулся в Рим, чтобы отпраздновать очередной триумф – покорение Галлии, Египта, Понта и Нумидии! Хотя часть армии Помпея уцелела, это почти окончательная победа!

Как и следовало ожидать, новость не произвела на девушек особого впечатления. Тогда Децим прибавил:

– Ходят слухи, будут пиры для народа, множество театральных представлений и гладиаторских игр.

– Да здравствует Цезарь! – с восторгом воскликнула Юлия, любительница всяких развлечений, на что Децим со смехом произнес:

– Вот пример того, какой ценой покупается симпатия римлян!

– Я не люблю гладиаторские игры, – сказала Ливия. Юлия махнула рукой:

– Потому что тебе всегда всех жалко: и гладиаторов, и жертвенных животных, и распутных рабынь…

Между тем Децим приблизился к сестре, в зеленовато-карих глазах которой застыло неотступное ощущение неудовлетворенности, навязчивое желание перемен, отблеск тайного внутреннего сопротивления чему-то чуждому ее натуре. Децим решил, что это связано с предстоящим замужеством. Что ж, Ливий придется нелегко: она явно была из тех, которые хотя и могут отдаться нежеланному, но принадлежать ему не будут никогда.

«И все-таки рано или поздно ей придется смириться, – подумал молодой человек. – Кто из нас обладает стойкостью идти в своих желаниях до конца?! Да и возможно ли это в безостановочном и стремительном течении жизни!»

Слишком уж Ливия робка и послушна, чтоб воспротивиться воле отца. Даже он не решился бы…

– Луций Ребилл тоже вернулся в Рим, – сказал Децим. – Сегодня он будет у нас.

– Это хорошо, – с напряженным спокойствием отвечала Ливия.

Когда брат ушел, она пожаловалась подруге:

– Я даже не знаю, о чем говорить с Луцием! Юлия тут же нашлась:

– А ты не говори! Послушай, что он скажет тебе. Вскоре она ушла домой, оставив Ливию в одиночестве.

Последняя решила спуститься в свою комнату и немного полежать. Временами ей нравилось пребывать в сладком оцепенении, ощущать блаженное состояние расслабленного тела, распространявшееся и на душу. Это продолжалось недолго: спустя несколько минут девушка сообразила, что надо принарядиться к приходу жениха, и позвала рабынь. Она надела тунику из тончайшей белоснежной шерсти апулийских овец с золотой вышивкой по подолу, особенного, изящного покроя: у этой туники не было рукавов, она прихватывалась на обоих плечах застежками, подобно греческому эпомису. Наряд дополняли расшитые цветными каменьями остроносые башмачки.

Ливия задержалась, глядя на себя в зеркало и вспоминая, что сказал о ней Сервий Понциан. Конечно, она не красавица и все же… Кожа не бледная, но и не смуглая, как у Юлии, – теплого медового оттенка, чуть позолоченная солнцем, прямые каштановые волосы отливают шелком, брови тонкие, ровные, нос прямой, рост чуть ниже среднего для римлянки… Пожалуй, она слишком худа, да и грудь маловата, но это не так-то просто разглядеть под складками одежды.

И тут Ливий впервые пришло в голову, что, возможно, она совершенно безразлична Луцию и он женится на ней из чисто практических соображений. Как ни странно, эта мысль успокоила ее.

«По крайней мере, он вряд ли захочет меня поцеловать», – с облегчением подумала девушка.

Семейство Альбинов поджидало гостя в атрии, сидя возле непременного украшения парадного зала – стола с монументальными ножками в виде навечно застывших в злобном рывке крылатых чудовищ с оскаленными мордами и мощными львиными лапами, на котором стояла тяжеловесная бронзовая посуда. Луций Асконий Ребилл должен был явиться на обед, как водится, со своими рабами, хозяйские же, одинаково причесанные и одетые, выстроились у стены, молча ожидая приказаний господ.