Элизабет Хойт - В объятиях графа Страница 10

Анна наблюдала за ним, откусив маленький кусочек лимона.

Он сидел, развалившись на стуле, одна нога согнута в колене, другая вытянута под столом. Ее взгляд проследовал по всей длине его обляпанных грязью ботфортов, вверх по мускулистым бедрам через плоский живот к груди, переходящей в довольно широкие для такого худощавого человека плечи, потом скользнул по его лицу. Черные глаза блеснули на нее в ответ.

Она зарделась и откашлялась.

– Ваш пес, – она посмотрела на непритязательное животное, – такой необычный. Не думаю, что я когда-либо видела нечто подобное. Где вы его нашли?

Граф фыркнул:

– Здесь больше подходит вопрос: «Где он нашел меня?»

– Простите?

Граф вздохнул и поерзал на стуле.

– Он появился однажды ночью примерно год назад за воротами моего поместья в Северном Йоркшире. Я нашел его на дороге. Он был истощен, изъеден блохами, а на шее и передних лапах болталась веревка. Я обрезал веревку, и проклятое животное последовало за мной. – Он бросил сердитый взгляд на собаку рядом со своим стулом.

Пес счастливо вилял хвостом. Граф отломил корочку пирога, которую собака выхватила у него из рук.

– И с тех пор я не могу от него избавиться.

Анна сжала губы, чтобы скрыть улыбку. Подняв глаза, она увидела, что граф пристально смотрит на ее рот. О господи. Может, у нее на лице остались крошки глазури? Она торопливо приложила палец к губам.

– Он, должно быть, весьма предан вам за свое спасение.

Он проворчал:

– Похоже, он больше предан кухонным отходам, которые получает здесь.

Граф резко поднялся и позвонил, чтобы принадлежности для чая убрали; собака последовала за ним. Очевидно, чаепитие закончилось.

Остаток дня прошел в дружеской атмосфере.

Граф не был молчаливым писателем. Он бормотал что-то себе под нос и постоянно проводил рукой по волосам, так что пряди выбились из косы его парика и висели в беспорядке вокруг подбородка. Иногда он вскакивал, прохаживался по комнате, затем возвращался к письменному столу и яростно начинал писать. Собака, казалось, привыкла к его сочинительскому стилю и невозмутимо фыркала у огня.

Когда часы в прихожей пробили пять, Анна начала собирать свою корзинку.

Граф нахмурился:

– Вы уже уходите?

Анна помедлила.

– Часы пробили пять, милорд.

Он изумленно помолчал, затем посмотрел на темнеющие окна.

– Да, пожалуй.

Он стоял и ждал, пока она закончит, а потом проводил до двери. Анна сильно ощущала рядом с собой его присутствие, когда шла по коридору. Она не доставала ему до плеча, что напоминало ей о его росте.

Граф нахмурился, увидев снаружи пустую дорогу:

– Где ваша карета?

– У меня ее нет, – ответила она довольно едко. – Из деревни я шла пешком.

– А, конечно, – сказал он. – Подождите здесь. Я распоряжусь, чтобы подали мою карету.

Анна начала было протестовать, но он уже сбежал вниз по ступенькам и широкими шагами направился в сторону конюшен, оставив ее с собакой в качестве компании. Пес заскулил и сел. Она погладила его уши. Вдвоем они ждали в молчании, слушая, как ветер колышет верхушки деревьев. Неожиданно пес навострил уши и встал.

Карета выехала из-за угла и остановилась перед лестницей. Граф вышел из нее и открыл Анне дверь. Дог начал энергично спускаться вниз по парадной лестнице впереди нее.

Лорд Свартингэм сердито посмотрел на пса:

– Не ты.

Собака опустила голову и встала рядом с ним. Анна подала руку в перчатке графу, когда он помогал ей подняться в карету. На мгновение сильные мужские пальцы сомкнулись вокруг ее кисти; затем разжались, и она села на красное кожаное сиденье. Граф наклонился и заглянул в карету.

– Вам не нужно завтра приносить себе обед. Вы будете обедать со мной.

Он сделал знак кучеру, прежде чем она успела поблагодарить его, и карета, покачиваясь, покатилась вперед. Анна вытянула шею, чтобы оглянуться. Граф все еще стоял перед ступеньками с огромным псом. По какой-то причине это зрелище наполнило ее грустным одиночеством. Анна покачала головой и снова посмотрела вперед, ругая себя. Граф не нуждался в ее жалости.

Эдвард наблюдал, как карета свернула за угол. У него появилось тревожное чувство, что он не должен выпускать маленькую вдову из поля зрения. Ее присутствие рядом с ним в библиотеке в этот день было странно успокаивающим. Он состроил про себя гримасу. Анна Рен не для него. Она принадлежит к другому классу, и, более того, она уважаемая вдова из деревни. Она не изощренная светская леди, которая могла бы рассматривать возможность любовной связи вне супружества.

– Пойдем. – Он похлопал себя по бедру.

Собака последовала за ним обратно в библиотеку.

Комната вновь стала холодной и унылой. Почему-то она казалась теплее, когда миссис Рен сидела здесь. Он обошел палисандровый стол и заметил что-то на полу. Наклонившись, он поднял носовой платок – белый, с вышитыми в уголке цветами. Фиалки, возможно? Трудно сказать, так как они были несколько однобокими. Эдвард поднял ткань к своему лицу и вдохнул. Она пахла розами.

Держа платок, он подошел к темному окну. Его поездка в Лондон прошла довольно удачно.

Ричард Джерард благосклонно принял его сватовство к своей дочери. Джерард был всего лишь баронетом, но из старинной и известной семьи. У его матери было семь детей, пятеро из которых дожили до взрослого возраста. Также Джерард владел маленьким незакрепленным поместьем, граничащим с землями Эдварда в Северном Йоркшире. Баронет отказывался добавить эту землю к приданому старшей дочери, но можно ожидать, что позже он согласится. В конце концов, Джерард получит графа в качестве зятя. Довольно неплохой последний штрих. Что же касается девушки…

Мысли Эдварда остановились: какое-то ужасное мгновение он не мог вспомнить, как ее зовут. Затем его осенило: Сильвия. Конечно, Сильвия. Он провел наедине с ней совсем немного времени, но убедился, что партия девушке приятна. Он спросил ее напрямик, вызывают ли у нее отвращение его оспины. Она сказала, что нет. Эдвард сжал пальцы в кулак. Было ли это правдой? Или она солгала по поводу оспин, и он был одурачен так же, как в прошлом. Девушка вполне могла ответить ему то, что он хотел услышать, и он не сможет сейчас выяснить ее истинное отношение. Но какой у него выбор? Быть неженатым и бездетным всю оставшуюся жизнь из-за страха возможной лжи? Такая судьба была для него неприемлема.

Эдвард сцепил руки и провел пальцем по коже. Он все еще держал носовой платок. Мгновение он смотрел на него, потирая ткань большим пальцем, затем аккуратно сложил платок и положил на стол.

Он вышел из комнаты большими шагами, собака следовала за ним по пятам.

Прибытие Анны домой в великолепной карете вызвало ажиотаж в доме Ренов. Она видела бледное лицо Фэнни, маячащее между занавесками гостиной, когда кучер остановил лошадей около дома. Она подождала, пока лакей опустит вниз откидные ступеньки, а затем смущенно вышла из кареты.