Шэна Эйби - Роза на зимнем ветру Страница 10

Они оба знали, что для Дэймона это означало бы смертный приговор. Ни один селянин не посмеет принять в дом человека, который так прогневал маркиза. На многие мили вокруг не было для него иного пристанища. Дэймону некуда будет идти. Со дня на день зима вступит в свои права, начнутся холодные метели, которые терзают здешние края. Каждый год здесь погибали люди, лишенные крова. Они просто замерзали в пути и были погребены под снегом. Дэймон не успеет ни добраться до надежного пристанища, ни тем более выстроить его собственными руками.

– Я ему ничего не дам, Соланж. Ни еды, ни питья, ни одежды, ни коня, ни лука, ни стрел. Ничего. Более того, я прикажу сжечь все его травы. – Генри изогнул бровь, заметив ее плохо скрытое удивление. – О да, я хорошо осведомлен о его увлечении и нескромной мечте стать лекарем.

Руки и ноги Соланж онемели. Она их не чувствовала, будто они принадлежали не ей, а кому-то другому. И тогда она изо всех сил впилась ногтями в ладони, чтобы почувствовать боль, и чтобы эта боль заглушила ту, что она испытывала от слов отца.

– Если же ты, по глупости своей, задумаешь бежать с ним, то, как ты понимаешь, мы вас непременно найдем. И тогда наказание будет намного суровей.

– Отец, – прошептала Соланж.

– Ты готова обречь его на это, дорогая моя? – продолжал Генри. – Допустишь, чтобы он издох, точно выгнанный из дому пес?

Соланж с ужасом представила себе Дэймона в лохмотьях, в грязи, хуже самого жалкого раба. Дэймона, согнувшегося под тяжестью судьбы. Он будет лежать в снегу, и его прекрасное лицо обледенеет, его сильная юная плоть станет добычей стервятников...

Генри с удовлетворением увидел муку, отразившуюся на лице дочери, и снова принял прежний, невозмутимый вид.

– Тебе решать, Соланж. Но прежде, чем ты примешь решение, позволь сказать тебе кое-что еще. – Он отошел к окну, как бы желая полюбоваться видом. – Если ты подчинишься моей воле, Дэймона будет ждать вполне достойная жизнь. Тебе известно, что в моих силах позаботиться об этом. Если ты нынче безо всяких возражений станешь женой Редмонда, я дам Дэймону коней и слуг, припасы, оружие – все, что угодно. Путь едет хоть к самому королю и требует назад свои земли. Я дам ему все это бесплатно и бессрочно. Я использую свое влияние – а оно лишь усилится благодаря твоему замужеству, – дабы выгнать лордов, которые отхватили куски его владений. Я также сообщу королю, что Дэймон пользуется моей безусловной поддержкой.

Наступило долгое молчание.

– Понимаю, – наконец сказала Соланж.

Маркиз откашлялся и продолжил.

– А когда Дэймон будет жить в своем собственном замке, не подвластный никому, кроме доброго нашего короля Эдварда, он получит свободу, какой никогда не знал прежде. Он сможет выращивать что угодно, собирать собственные налоги, сможет даже изучать медицину, если уж ему так хочется. Кто знает? Быть может, когда-нибудь он и впрямь станет выдающимся целителем.

Соланж смотрела на отца, не в силах произнести ни слова.

– Надеюсь, что в случае твоего согласия, – продолжал Генри, – ты не скажешь Дэймону об этом нашем разговоре. Ведь не хочешь же ты, чтобы один из людей Редмонда проткнул копьем мальчишку только потому, что тот влюблен в тебя?

Глаза Соланж остекленели. Генри Айронстаг, хитро улыбаясь, рисовал пальцами на пыльном подоконнике замысловатые узоры.

– Тебе решать, Соланж. В твоих маленьких ручках не только будущее Дэймона, но и сама его жизнь. А ведь ты говорила, что любишь его?

Венчание, хвала господу, было кратким.

Часовня была выстроена два столетия назад одним из Айронстагов, который оказался более набожным, нежели его предки. Чтобы сделать этот храм самым роскошным в округе, не пожалели денег. Поэтому здесь было тесно от мраморных статуй святых и мучеников. Витражи пестрели красочными картинками на тему десяти заповедей, а все деревянные части покрывали затейливые завитушки. Нарисованные глаза Христа были скорбно подняты к небесам, напоминая молящимся о нелегком пути к спасению.

Соланж всегда было не по себе среди этой угрюмой пышности, но сейчас она ощущала лишь безмерную пустоту. Она старалась думать о том, как мерно наполняет ее легкие затхлый воздух часовни, как играют на полу разноцветные пятна солнечного света. Только бы не вернулась та мука, которую она испытала, добровольно отрекшись от всего, что составляло смысл ее жизни!

Дэймона на венчании не было. Он не видел, как отец под руку вел Соланж к алтарю. Вызолоченная зала была полна народу. На всех скамьях теснились люди, а те, кому не хватило места, толпились сзади и в притворах. Все жаждали своими глазами увидеть пышную церемонию. Они перешептывались, шурша одеждой, и удивлялись бледности невесты и неподвижному суровому взгляду ее отца.

Жених казался вполне довольным и поглядывал на невесту с таким вожделением, что сердца женщин трепетали от зависти.

Только леди Маргарет не испытывала зависти. Напротив, она чувствовала огромное удовлетворение. Сегодня наконец благополучно завершилась долгая интрига, которую леди Маргарет начала искусно плести еще год назад.

Она увидела, как оцепенели плечи невесты, когда отец вручил ее графу, и полные губы леди Маргарет изогнулись в злорадной усмешке.

«Как же я умна, – безмолвно хвалила себя леди Маргарет, – как же я дьявольски умна!»

Она разгладила ладонями ярко-желтый бархат своей лучшей юбки, затем поправила тончайшую вуаль на любимой шапочке, украшенной жемчужинами. Зеленые глаза ее сияли, щеки от удовольствия пылали румянцем, ярким, как у молоденькой девушки. Луч солнечного света, пройдя сквозь красное стекло витража, осенил ее розовым сияющим нимбом. Никогда еще любовница Генри не была так прекрасна!

Именно она впервые обратила внимание Генри на то, что его дочь превратилась из девочки в женщину. Именно она как-то ночью, в постели, намекнула, что пора наконец Соланж завести собственную семью и свой дом, в котором она будет хозяйкой. И, конечно же, мужа, который подарит ей крепких и здоровых детишек.

Она убеждала маркиза, что сделать это необходимо для блага самой Соланж, так как девочка растет без присмотра, дикой и необузданной. Неужели маркиз сам не видит этого? После нескольких таких ночных разговоров, подкрепленных иными, более интимными доводами, Генри наконец согласился с ней.

Когда же она в качестве будущего мужа Соланж предложила графа Редмонда, он вообще пришел в восторг. Генри и сам уже подумывал об этом браке, и то, что леди Маргарет, женщина искушенная и светская, подала ту же идею, лишь утвердило его в своей правоте.

Он не знал, что леди Маргарет уже побеседовала с Редмондом касательно Соланж. Она принадлежала к тем женщинам, которые хорошо разбираются в мужчинах, и поняла, что нужно Редмонду, еще два года назад, когда впервые встретилась с ним в Лондоне. Леди Маргарет ездила туда, чтобы уладить дела своего недавно умершего мужа. Редмонд был красив особой, жестокой красотой, а его странное, загадочное поведение притягивало придворных дам, точно магнит. Однако он всех отвергал. И Маргарет знала, почему. Графу не нужны были женщины, потрепанные придворной жизнью. Даже юные девственницы с раскрашенными лицами его не привлекали. Ему нужна была совершенная невинность. Такой была Соланж, в чем Маргарет убедила графа настолько, что он сам начал задавать вопросы, выпытывая все новые подробности о девушке.