Барбара Картленд - Сокровище любви Страница 10

Слегка закусив, Андре объявил, что он готов в путь; прежде чем отправиться, он передал Жаку письмо для Оркис, составляя которое, не пожалел ни красочных оборотов для выражения своих нежных чувств, ни воображения.

Это было весьма цветистое, поэтическое послание, полное восхищения и преклонения, именно такое, полагал Андре, какое куртизанка любой национальности хотела бы получить от мужчины, которого она одарила своими ласками.

Жак дочитал письмо; глаза его блеснули.

— Прекрасно! — воскликнул он. — Трудно поверить, что в вас течет английская кровь.

— Вы, конечно, намекаете на пресловутую английскую сдержанность, — улыбнулся Андре. — Если когда-нибудь вам доведется посетить Англию, вы будете немало удивлены.

Говоря это, он думал о женщинах, которые когда-то отвечали на его любовь если и не с таким безумным жаром, как Оркис, то, по крайней мере, с такой же страстью и пылом, какие он вложил в свои слова.

— Как только вы покинете город, я пошлю слугу отнести это письмо вместе с букетом из самых великолепных, изысканных орхидей — я выбирал их сам — в резиденцию Леклерка, — сказал Жак.

— Вы думаете, Оркис может пожелать еще раз встретиться со мной лично? — удивился Андре.

— Это бывает редко; обычно она проводит с мужчиной только одну ночь, — ответил Жак, — но Оркис непредсказуема, так что никогда нельзя знать точно.

— Вы поступаете весьма разумно, предусматривая все случайности, — заметил Керк Хорнер.

— Стараюсь ничего не упустить, — улыбнулся мулат. — Я уже много лет знаком с Оркис и знаю, что, когда имеешь с ней дело, надо держать ухо востро и быть готовым к любым неожиданностям.

Слуги вынесли из комнаты Андре его дорожный мешок и снесли его вниз, туда, где дожидалась лошадь.

— Позвольте мне расплатиться с вами хотя бы за лошадь и за цветы, — сказал Андре. — Вообще я хотел бы оплатить все расходы, которые вы понесли из-за меня.

Жак улыбнулся.

— Это все входит в мой долг Керку, — ответил он. — Керк мой друг, я обязан ему своей жизнью, а это слишком большая ценность, ее не измеришь никакими деньгами.

Все трое рассмеялись.

Однако, когда Андре попробовал настаивать, Жак и слушать его не захотел; он почувствовал, что, если будет продолжать стоять на своем, мулат может обидеться.

Андре понятны были его чувства; как говорил сам Жак, мулатам всегда не хватало уверенности в себе, что объяснялось их смешанным происхождением, а также отношением к ним со стороны окружающих. Быть полезным, необходимым белому человеку — это льстило их гордости.

И действительно — без Жака Андре просто пропал бы.

Жак решил помочь Андре добиться успеха в его поисках, придумал хитрую уловку с изменением его внешности, которую никто не должен был разгадать, так как все это поднимало его в собственных глазах.

Он подождал, пока слуга выйдет из комнаты, потом сказал:

— Я положил пакетик с порошком, которым вы намазаны, в мешок с вашими вещами.

— Когда мне нужно будет снова им воспользоваться? — спросил Андре.

— Недели через две-три, не раньше, — ответил мулат, — я наложил его достаточно густым слоем. Вы получились даже темнее меня, темнее многих других мулатов; но есть кое-что другое, что вам прядется подновлять каждые несколько дней, — это лунки ваших ногтей.

Андре взглянул на свои руки.

Он сразу вспомнил, как старательно Жак смазывал ему ногти у основания.

— Вы можете встретить очень много светлых мулатов, — объяснил Жак, — и внешне они ничем не отличаются от белых мужчин и женщин, за исключением одной детали — лунки их ногтей имеют более темный оттенок.

— Именно это позволяет распознать, — вмешался Керк, — «мазаны они дегтем или нет».

Это выражение довольно часто использовалось в Англии, и когда Андре кивнул головой, показывая, что понял его, Жак продолжал:

— Ногти ваши, естественно, будут расти, и помните — светлые полукружия у их основания вместо коричневых, свойственных мулатам, немедленно выдадут вас.

— Я буду помнить об этом, — сказал Андре. — Еще раз большое спасибо за все.

Крепко сжав руку Керка, он спросил:

— Если я буду в Америке, могу ли я первым делом посетить Бостон?

— Ты же знаешь, мы всегда тебе рады, — ответил его друг, — все мои домашние ждут тебя с нетерпением. Ты совершенно очаровал их!

Андре повернулся к Жаку:

— Керк сказал мне, что это вы сообщили ему о гибели моего дяди и трех его сыновей, после того как произошло это зверское убийство. У вас есть какие-нибудь сведения о том, где они могут быть похоронены?

— Я получил сведения о том, что всю семью убили, — ответил Жак, — вашего дядю, его жену и троих сыновей, а также маленькую девочку, которую они удочерили, дав ей фамилию де Вийяре, и нескольких друзей, скрывавшихся в их доме. Вот все, что я узнал, когда Керк попросил меня навести справки. — Он умолк на мгновение, потом тихо добавил:

— Не в обычаях Дессалина хоронить свои жертвы. Обычно их бросают там же, на месте убийства, оставляя гнить на той земле, которая им когда-то принадлежала; иногда трупы бросают в болота и топи, если они оказываются рядом. — Жак поколебался, прежде чем продолжить:

— Думаю, что мужчин пытали, это сейчас обычный, всем известный способ убийства на Гаити, так что подробностей я не узнавал.

Губы Андре крепко сжались, он весь напрягся. Потом он еще раз попрощался с Керком и вместе с Жаком спустился по лестнице.

С задней стороны дома, в небольшом дворике, где они были защищены от всех взглядов и никто, проходящий мимо, не мог бы заметить их отъезда, стояли две оседланные лошади.

Их держал под уздцы огромный негр, которого Жак представил как Тома.

Его черное лицо было явно негроидного типа и в то же время поражало какой-то дикой красотой.

Волосы, точно мелко вьющийся густой черный мох, окутывали голову; под низко нависшим лбом сияли умные темные глаза.

Когда он улыбался, все лицо его словно освещалось изнутри; Андре с первого взгляда понравился этот большой негр, он сразу понял, что ему можно безоговорочно доверять; в этом человеке чувствовалось что-то очень чистое, честное и искреннее, — ошибиться было невозможно.

Андре протянул негру руку.

— Рад познакомиться с вами, Тома, — сказал он, — мне очень приятно, что вы будете сопровождать меня в моем путешествии.

Какую-то секунду негр колебался. Андре понял, что тот смущен: ни один белый человек никогда еще не пожимал руки негру, а Тома, очевидно, было известно, кем является Андре на самом деле.

Потом он протянул свою большую черную руку — такую огромную, что рука Андре совсем утонула в ней; Андре почувствовал, как сильно негр сжал его пальцы.