Джил Грегори - Отважный герой, нежные поцелуи Страница 10

Внезапно ей вспомнился отвратительный Доминик Трент с торжествующим выражением на лице в ту ночь, когда он, решив, что загнал Кэтлин в угол, хотел взять ее силой…

Она вздохнула и отогнала омерзительные воспоминания.

Доминик Трент дорого заплатил за то, чтобы понять — ее не так-то просто заставить покориться. Уэйд Баркли тоже скоро поймет это.

Растирая руки, чтобы согреть их, Кэтлин принялась размышлять о том, что ждет ее впереди. Она разберется с этими неожиданными сложностями и велит Уэйду Баркли складывать пожитки и без лишних слов убираться с ее ранчо.

А потом отправится назад, на восток, к Бекки. Может быть, если все пойдет хорошо, ей все-таки удастся уехать завтра.

Что бы ни сказал и ни сделал Уэйд Баркли, это ее не остановит.

— Ранчо принадлежит не только мне? Что вы хотите этим сказать? — Кэтлин сидела на зеленом кожаном диване, занимавшем всю стену кабинета Риза Саммерза, и смотрела на Уэйда с таким изумлением, словно не веря своим ушам. — Это, должно быть, какая-то ошибка!

— Никаких ошибок. Смотрите сами.

Он открыл ящик стола, достал толстый пакет с бумагами и подал ей.

Но когда он протянул документы, Кэтлин молча уставилась на него, боясь прикоснуться к завещанию, словно это была змея.

Сойдя вниз, чтобы встретиться с Уэйдом Баркли, она считала, что готова ко всему. Она умылась, причесалась, уложила волосы на затылке в гладкую безукоризненную прическу, надела платье из темно-синего шелка с узкими рукавами, ожерелье из жемчуга и граната и такие же изящные серьги. Посмотрев на свое отражение, Кэтлин почувствовала себя сильной и уверенной, готовой преодолеть любые трудности, которые встретятся на ее пути, но когда она вошла в кабинет Риза, самообладание оставило ее. Слабый запах сигарного дыма, витавший в воздухе, вызвал смутные воспоминания — очень далекие приятные воспоминания о том, что ее держат на руках и убаюкивают, что она счастлива и защищена и что чей-то низкий голос разговаривает с ней, даже что-то поет…

Кэтлин решительно отогнала их прочь. Они ей ни к чему. Они ничего не значат.

Запах сигарного дыма растаял. Но тут Уэйд Баркли ошеломил ее своим сообщением, и остатки самообладания покинули ее.

Она смотрела на толстый пакет с бумагами, который Уэйд держал перед ней, и чувствовала, что руки у нее стали холодными и влажными.

— Вы будете читать или нет? Кэтлин схватила бумаги.

— Не будете ли вы так добры сказать мне, кто еще становится владельцем ранчо? — выпалила она.

— С удовольствием, мэм. — Уэйд невозмутимо встретил ее пылающий взор. — Я.

Она похолодела с головы до пят. — Вы?!

— Верно. — Он подошел к письменному столу и прислонился к нему, небрежно сунув большие пальцы в карманы. — Я. И мои братья. Клинт и Ник Баркли.

— Братья? Вы хотите сказать, что на этом свете существуют еще такие же, как вы?

— Вы хотите узнать насчет завещания или нет?

— Продолжайте, — бросила она, чувствуя, что ее охватывает паника, и, чтобы немного успокоиться, стала смотреть в окно.

Уэйд взял со стола карандаш и принялся перекатывать его в пальцах. Когда он заговорил, голос его звучал спокойно и твердо.

— Фактически Риз оставил вам сорок процентов ранчо «Синяя даль». И мне столько же. А Клинту и Нику — по десять процентов. — Он взглянул на Кэтлин, но было невозможно рассмотреть выражение его глаз в неярком свете кабинета. — Это значит, что братьям Баркли ранчо принадлежит на шестьдесят процентов, принцесса, а вам только на сорок.

— Я умею считать! — выпалила она. Голова у нее закружилась. — Мой отец никогда бы этого не сделал! — Она вскочила с дивана. — С какой это стати он оставил ранчо своему ковбою?

Уэйд какое-то время изучающе рассматривал ее. В окно барабанил дождь, вытер выл, как волк.

— Потому что я больше, чем ковбой. Я был… и остаюсь… его сыном.

Ее зеленые глаза метнулись к его худому, жесткому лицу, недоверчиво рассматривая его.

— Мне говорили… он больше не женился…

— Нет, не женился. Он меня усыновил. И Клинта, и Ника. Когда мы были совсем маленькими. Он вырастил нас троих как своих сыновей.

Кэтлин смотрела на него, утратив дар речи. Каждое его слово ударяло ее, как камень.

— Риз Саммерз был лучшим из отцов, какой только мог у нас быть, — спокойно продолжал он. — Мы осиротели, когда мне было одиннадцать лет. Клинту было девять, а Нику… Нику всего семь. Он взял нас к себе, дал нам дом, научил, как работать на ранчо… и множеству других вещей. — Уэйд замолчал, но до того она успела заметить боль в его голосе — он скорбел из-за потери Риза Саммерза. Потом он откашлялся и продолжал голосом твердым и ровным:

— Оказалось, что только я разделял его страсть к этой земле, к этому ранчо. Поймите меня правильно — Клинт и Ник любят ранчо «Синяя даль». Они здесь выросли, считают его своим домом, но захотели пойти другими путями. Риз дал им благословение, но все же ему хотелось, чтобы и они считали этот дом своим.

Он положил карандаш на стол, перевел тяжелый взгляд на Кэтлин и продолжал:

— Ваш отец, мисс Саммерз, был прекрасным человеком. Самым лучшим из всех, кого я знал. Я горжусь, что могу называть его своим отцом.

Наступило молчание, сопровождаемое торопливой дробью дождя. Кэтлин попыталась заговорить.

— Он… взял вас к себе… вас троих… оставил это ранчо вам…

Ей стало не по себе. Внезапно колени у нее подогнулись, и она опять опустилась на диван, чувствуя, что почти не может дышать.

Риз Саммерз не ответил ни на одно из ее писем, отказался повидаться с ней, даже не прислал ей свою фотографию — но при этом усыновил троих чужих мальчишек. Он вырастил их как своих детей, завещал им большую часть ранчо — и ни разу не поинтересовался, как живется его родной дочери.

Боль, острая, как нож, пронзила ее и смешалась с бешеным негодованием. Дрожащими пальцами она стиснула завещание.

— Я его ненавижу, — прошептала Кэтлин. Губы у нее дрожали. — Я рада одному — что не затруднила себя приездом к нему, когда он в конце концов надумал за мной послать!

Уэйд в два прыжка подскочил к ней. В следующий момент ее схватили, подняли с дивана, и оказалось, что ее держат так крепко, что вырваться нет никакой возможности. Завещание выпало из ее пальцев. Она была потрясена, увидев ярость в глазах Уэйда, и, чувствуя, как напряжен каждый мускул его рослого сильного тела, понимала, что он охвачен негодованием таким же гневным, как и она сама.

— Хватит, — сказал он предостерегающе.

— Пустите меня!

— Пущу, когда будет нужно. Нам предстоит кое-что выяснить.

— Вы делаете мне больно, — выдохнула Кэтлин и увидела, что глаза его скользнули вниз, туда, где его руки сжимали ее плечи. На мгновение их железная хватка ослабла, но затем его пальцы скользнули к ее запястьям, стиснув их, словно тисками.