Лора Бекитт - Сильнее смерти Страница 10

– Как что? Смерть.

– Почему ты так любишь говорить о смерти?! – с досадой промолвила она. – Повторяю, я не хочу умирать! – И прибавила, осторожно прикоснувшись к его руке: – Никто не должен знать.

– Я совершил преступление! Ты наложница самого…

– Неважно, – перебила Кэйко, – не думай об этом!

– Мой долг пойти к господину и рассказать, признаться – пусть он решает мою судьбу! – в отчаянии произнес молодой человек.

– Молчи. – Она приложила пальцы к его губам. – Если не хочешь меня погубить и желаешь, Чтобы все это повторилось снова!

Акира смотрел на нее с изумлением, которое в этот миг почти граничило с безумием. Как такое могло случиться?! Что это – сон, сотканный из его тайных грез? Кэйко притягивала его какой-то таинственной силой, в ее присутствии он забывал обо всем, мог думать только о том неведомом, что скрывалось в ней и влекло его помимо воли.

Между тем она поднялась, не смущаясь, и встала перед ним во весь рост – янтарная кожа, розовые, бархатисто-нежные бутоны сосков, почти прозрачная ясность и в то же время некая волнующая тайна в лице, чуть затененные изгибы стройного тела, рождающего соки жизни и страсти, глаза… и в них что-то свое, непонятное, темное…

Акиру била дрожь, он задыхался, в одночасье поняв: его цель – эта красота, ради нее он готов отдать что угодно. Одновременно в нем проснулась злость: он вспомнил, чья женщина Кэйко, и думал о том, почему и на каком основании вынужден, как шелудивый пес, воровать чужие куски.

Чутко уловив перемену в его настроении, девушка поманила его за собой. Он встрепенулся и, не задумываясь, пошел за нею.

Она привела его в другую комнату флигеля, и Акира в изумлении оглядывал помещение, все пространство которого было полно чудесного очарования: золотистая ширма, прелестные лакированные коробочки, дорогие соломенные циновки-бинго. Вдруг юноша заметил шляпу, ту самую, с алыми завязками, и его сердце обожгла боль.

– С кем ты хочешь быть? – спросил он.

– С тобой, – не медля ни секунды, ответила Кэйко. Акира сжал ее плечи, пригибая вниз, сближаясь с ее телом, окунаясь в эти единственные в своем роде неповторимые мгновения бесконечного путешествия по кругам жизни и смерти.

Тиэко-сан бесшумно раздвинула двери и вошла в комнату. Она была одна и могла попытаться расслабиться и немного подумать.

Было темно, все краски казались приглушенными. Она глубоко вдохнула застоявшийся воздух, словно пытаясь уловить аромат минувшего, воскресить его в памяти. Что есть ее нынешняя жизнь, что есть ее сердце? Комок несбывшихся надежд и желаний. Думала ли она, что придет время, когда мечты угаснут, словно последний огонь, и даже неприятности и ожидания перестанут отравлять душу? Когда она будет знать, что больше не на что надеяться, и станет равнодушно следить, как разрушаются остатки жизни, как все превращается в пыль?

Внезапно Тиэко опустилась на колени и принялась молиться. О боги, она только что созерцала это: два красивых молодых тела, причудливо сплетенные на циновках в страстном объятии! То были ненавистная ей Кэйко и юный Акира – сын того самого Ясуми. Понятно, никто не способен устоять перед красотой, особенно если это красота плоти!

Тиэко крепко зажмурила глаза, потом открыла их и несколько раз моргнула, глядя в пустоту.

Красота… Вот уже много лет она не верила в ее обманчивые чары. Красота влечет, заманивает в сети, а потом оборачивается страшной, губительной стороной.

Где теперь Ясуми? Должно быть, уже возродился в мире тварей, самом мрачном из миров, в каком может возродиться душа человека! Тиэко уже не помнила его лица, все померкло… как и воспоминания о причиненной им боли. Страшно подумать, сколько прошло времени! А ведь когда-то и она была юной девушкой с самшитовыми гребнями в длинных шелковых волосах!

Тиэко происходила из знатной самурайской семьи, знала грамоту и, конечно, читала «Гэндзи-моногата-ри» и «Исэ-моногатари»[12] и, признаться, мало задумывалась о том, какое отношение имеют эти истории о любви к реальной жизни. Как всякой самурайской девушке, ей неизменно внушали мысль о том, что жизнь непрочна и соткана из множества неожиданностей. Неизменно одно – она должна безоговорочно подчиняться мужчине, которого избрала для нее судьба.

Как было принято в те времена, до свадьбы Тиэко почти не видела своего жениха. Да и после Нагасава подолгу жил в Киото, оставляя ее в замке, и Тиэко чувствовала, что он проводит время не один. Она не знала, как должна к этому относиться, и потому молчала.

Спокойствие стало ее основной и единственной защитой, ширмой, за которой она пряталась от тех непонятных, чуждых в своей странности вещей, какие порой являла ей жизнь.

А потом Тиэко влюбилась. Молодой красивый управляющий, друг князя Нагасавы, господин Ясуми был приветлив, разговорчив, улыбчив, в отличие от мужа, постоянно находился рядом и мечтал ее соблазнить. Тиэко воспитывали в строгих традициях, и она сдалась далеко не сразу, а сдавшись, поняла, почувствовала, что страсть к Ясуми стала ее жизнью. Потом она забеременела, и вскоре после этого Ясуми резко охладел к ней, перестал искать встреч и через пару месяцев женился на молоденькой девушке, дочери одного из высокопоставленных приближенных Нагасавы, да еще взял нескольких жен и наложниц.

Нагасава долгое время находился в Киото, потому Тиэко побоялась выдать ожидаемого ребенка за его сына или дочь. Вместо этого она тайком обратилась к одной знающей женщине, и та помогла ей избавиться от плода преступной связи. Тиэко поклялась отомстить Ясуми, и ничто не могло отвратить ее от задуманного: если б не он, она никогда не изменила бы мужу и не убила свое дитя. Она следила за каждым шагом бывшего любовника, и ей удалось совершить немыслимое: раскрыть заговор Ясуми против Нагасавы. Сам Ясуми, все его слуги, жены, наложницы, дети были истреблены, и род предан забвению. Вслед за ними Тиэко без малейшего содрогания отправила на тот свет трех наложниц Нагасавы, которых тот необдуманно взял в свой дом. Она старела, Нагасава – тоже, но гораздо медленнее, ибо его душа не была поражена недугом тоски и злобы. Детей у них не появилось… А потом Нагасава привез Кэйко, прекрасную, юную, свежую, словно ветка цветущей сакуры. Он сказал, что хочет наследника, но Тиэко не верила. Он возжелал молодого, упругого, сочного тела, только и всего! Следовало не просто уничтожить девушку, а преподнести Нагасаве урок на всю оставшуюся жизнь. И боги ее услышали! Кэйко и Акира, тот самый Акира, младший сын Ясуми, – в ванне, изнывающие от страсти!

Помнится, кто-то спросил Нагасаву, почему в свое время он пощадил ребенка, и тот коротко и резко ответил: «Потому что убить его было бы уже не справедливостью, а злодейством». И продолжал привечать мальчишку в течение шестнадцати лет, относился к нему едва ли не как к собственному сыну, тогда как Тиэко всякий раз содрогалась от боли. Что это было – помесь неосознанной любви и тайного издевательства? Ведь он отдал Акиру на воспитание в бедную и незнатную семью и периодически кидал этим жалким, безвольным Отомо унизительные подачки.