Bonjour, Nicolas! (СИ) - Светлая Марина Страница 10

— Приехала в автомобиле, — она оперлась подбородком на руку и, чуть растягивая слова, сказала: — Резвые у тебя студенты. В Париже такие же? С их желанием ехать за тобой на край света ты вполне можешь к лету собрать не одну группу.

— В Париже еще хуже, — отмахнулся он. — К лету отсеется половина. И, если не будет финансирования, то и экспедиции не будет. И как тебе лекция? Интересно?

— Ужасно! — глаза Клэр сверкнули, и она негромко рассмеялась: — Правда, я ничего не поняла.

— Ну, признаться, единственным моим успехом на артистическом поприще было чтение басни, когда мне исполнилось четыре года. Так что, мы квиты, — в тон ей ответил Николай. — Куда идем сегодня? Будут у дамы пожелания?

— А… как же…

«Вера», — хотела она спросить, но промолчала. Еще день-два можно сделать вид, что нет ни Веры, ни Генри. И даже прошедших пятнадцати лет тоже нет. Пока у нее есть возможность немного побыть с ним.

Новая шальная мысль посетила ее сумасшедшую голову. Она точно знала, что после пожалеет об этом, но остановиться уже не могла.

— Как ты смотришь на то, чтобы отправиться в небольшое путешествие? — спросила Клара, напустив беззаботный вид. — Но мы не вернемся до позднего вечера.

Вчера, когда она оказалась дома, Генри сообщил ей, что запретил Ноэлю приезжать на Рождество. И не позволил ей сказать ни слова в ответ. Но около получаса выговаривал о том, как она балует мальчишку. Что, если не проявлять строгость, то ее попустительство может закончиться крайне плачевно. Молча выслушав мужа, Клара отказалась от ужина и ушла к себе.

— Господи, Клэр, могла бы уже постараться усвоить, что с тобой я отправлюсь на любую авантюру! — отвлек ее от мрачных мыслей Николай. — Так куда?

— Я отвезу тебя в Бедфорд.

Держась за руки, они вышли за ворота колледжа, и Клэр подошла к новенькому Бэнтли ярко-зеленого цвета.

— С некоторых пор я очень полюбила этот городок, — рассказывала она по дороге. — Конечно, особенно красиво там летом. Я люблю бывать на реке. Наверняка, она ничуть не хуже твоего Нила. А Ноэль мне все уши прожужжал про какого-то полковника Бернаби, который родился в Бедфорде, и то ли воевал в Египте, то ли путешествовал на воздушном шаре.

— Может быть, и то, и другое? — хохотнул Николай. — Толковый у тебя мальчишка. И что мы будем делать в Бедфорде?

— Осматривать руины Бедфордского замка, — Клэр хитро улыбнулась и еле сдержалась, чтобы не показать ему язык.

— Я так и знал, что в душе ты археолог. Ищешь то, что почти не сохранилось.

Они добирались без малого три часа. С неба то и дело срывался мокрый снег. Он смотрел на Клэр за рулем и невольно восхищался ею. Наверное, даже еще больше, чем когда-то давно. Он восхищался ее энергией, ее жизнерадостностью, какой-то одной ей присущей ироничностью. Да, такая женщина рождена для того, чтобы водить дорогие автомобили, носить элегантные наряды и улыбаться. Улыбаться. Улыбаться. Что бы там ни творилось внутри.

Едва показались первые дома Бедфорда, он сказал:

— Когда поедем обратно, поведу я.

— Хорошо, — легко согласилась Клэр.

Она проехала знакомым путем к Бедфордской школе для мальчиков и припарковала машину недалеко от главных ворот.

— Я хочу тебя познакомить со своим сыном, — сказала она, выходя из автомобиля.

Познакомить с сыном. Николай вздрогнул и посмотрел прямо ей в глаза. Потом на лице снова отразилась улыбка. Наползла так, что очевидно стало, насколько она бутафорская.

Тут же легко вышел из авто и подставил ей локоть.

— Он здесь учится?

— Да, Генри устроил его сюда, — ответила Клэр, уже привычно взяв Николя под руку.

По заснеженной аллее они подошли к зданию школы, издалека выделяющемуся своим ярко-красным цветом. А в комнате для гостей Клэр вдруг заметно разволновалась, пока привратник послал за Ноэлем.

— Я давно не видела его, — не сдержавшись, жалобно сказала она Николя.

Он легко погладил ее ладонь, замершую в его руке. Не понимал, зачем она его сюда привезла, но, если бы она посадила его в сани с собачьей упряжкой и отправила на север, и туда бы он поехал безропотно. Удивительная закономерность жизни. Его собственной жизни.

В комнату торопливо вошел мальчик… Нет, кажется, не мальчик — уже почти совсем юноша. Ему было лет четырнадцать, уж никак не меньше. И это тоже больно резануло по сердцу. Но было что-то еще, в его наружности, что-то мимолетное, ускользающее, что заставляло душу его натягиваться струной и едва ли не вибрировать от этого натяжения. Красивый мальчишка. Вероятно, он сейчас шел в рост, поскольку был уже выше матери, а штанины брюк показались Николаю коротковатыми. Худощавый, с длинными ногами, как у кузнечика. Волосы рыжие, гораздо ярче материнских, каштановых. Но самое удивительное глаза — яркие, зеленые, невероятно светлые, смотревшие на незнакомца недоуменно и пытливо. У Клэр взгляд был, как коньяк или янтарь. Совсем другой взгляд.

Клара вырвала свою ладонь из рук Николя и поспешно подошла к сыну. На минуту замерла, потом порывисто прижала его к себе и быстро отпустила, зная, что сейчас услышит его досадливое:

— Ну, мааам!

Она коротко поцеловала его в щеку и, взяв за руку, подвела к Николаю.

— Познакомься, Ноэль! Это мой давний знакомый, профессор истории мистер Авершин, — и, счастливо улыбаясь, посмотрела на «месье магистра»: — Мой сын Ноэль…

— Добрый день, мистер Авершин, — раздался смешной, ломающийся юношеский голос.

— Здравствуйте, Ноэль, — с улыбкой поздоровался Николай, протянув руку для пожатия и лихорадочно соображая, о чем говорить с подростком… с сыном женщины, которую он любил всю жизнь. — Миссис Уилсон утверждает, что вы — большой любитель истории?

Ноэль пожал протянутую ему руку, и вдруг его глаза радостно загорелись, как было свойственно матери.

— Вы тот самый профессор Авершин? — не веря себе, переспросил он и бросил обиженный взгляд на Клэр. — Мама никогда не говорила… Я читал вашу статью в берлинском Zeitschrift fur agyptische Sprache… «Основные грамматические категории среднеегипетских глаголов»

Николай растерянно, почти беспомощно посмотрел на Клэр. Так, будто она могла подсказать ему, что говорить этому незнакомому мальчику, который смотрел на него с таким восхищением. И что делать с тем странным чувством, закравшимся куда-то в самую его суть — чувством сродни все тому же восхищению, что он теперь читал в глазах Ноэля. Понимание того, что вот этот мальчик — ее сын, плоть от ее плоти, сделалось теперь определяющим. Удивительный мальчик. Сын удивительной женщины.

— Я рад, что вам понравилась моя статья, — наконец, ответил Николай, сразу заговорив с ним как с равным, как со взрослым. — Если хотите, могу прислать еще несколько франкоязычных журналов, которые будут вам небезынтересны.

— Если вас не затруднит… Я буду вам очень признателен, — смутился Ноэль и снова глянул на мать.

Улыбнувшись, она взяла его под руку.

— Я ненадолго. И должна сегодня вернуться домой. Давай погуляем. Покажем мистеру Авершину твою школу.

Ноэль кивнул и ушел одеться. Клэр посмотрела на Николя.

— Ты не сердишься, что я привезла тебя сюда?

— Почему, по-твоему, я должен сердиться? — глухо переспросил он. — Это тоже твоя жизнь. Она у тебя замечательная, правда.

Клэр лишь улыбнулась в ответ. Вернулся Ноэль. И ей показалось забавным наблюдать, как ее сын ведет их на прогулку, показывает какие-то статуи, рассказывает о новой часовне, недавно построенной в школе. Снег перестал, поэтому гуляли они достаточно долго. Улыбаясь, она слушала, как Ноэль мучает Николя вопросами, на которые тот терпеливо отвечает. Но неумолимо надвигающийся вечер напомнил, что пора возвращаться. Они снова оказались в комнате для гостей, теперь чтобы попрощаться. Клэр прижалась губами к холодной щеке сына и вдруг вспомнила. Достала из сумочки бумажный пакет, перевязанный золотистой лентой, и протянула его Ноэлю.

— Это тебе к Рождеству. Ты любишь такие безделицы, — снова поцеловала его. — Иди, дорогой. Нам пора.