Саманта Джеймс - Идеальный выбор Страница 11

— Пройдет еще какое-то время, пока она окончательно встанет на ноги. Не мешало бы ей, так сказать, нарастить мяса на косточках, если ты этого не заметил.

— Я-то заметил. И, судя по тому, как ты о ней отзываешься, удивлен, что ты тоже это заметил.

Себастьян почувствовал легкий укор совести.

— Я не считаю себя бесчувственной скотиной, Джастин.

Джастин изменился в лице.

— И смею сказать, что в Лондоне найдется женщина, которая могла бы назвать бесчувственной скотиной тебя, дорогой братец.

— О, смею сказать, даже не одна, — сверкнув глазами, весело согласился Джастин. Он помолчал, взгляд его посерьезнел. — Она была испугана, Себастьян, она изо всех сил старалась сдержать слезы.

Себастьян попытался вспомнить побледневшее лицо Девон, выражение блестящих, янтарного оттенка глаз. Он твердил себе, что то не были слезы. Господь свидетель, ему всегда было невыносимо зрелище плачущей женщины. Это разрывало ему сердце, обжигало душу. Джулианна могла бы это подтвердить. Он совершенно терялся, когда сестра, опустив глаза, принималась всхлипывать с дрожащими губами. Нельзя сказать, чтобы Джулианна была слабым духом, плаксивым созданием. Далеко не так. Но при том, что она отличалась стойкостью и душевной силой, она обладала нежным, отзывчивым сердцем — других таких он не знал. И если она или любая другая женщина плакала, он не мог оставаться равнодушным. Не мог просто повернуться спиной и уйти. Делал все, что было в его силах, чтобы унять эти слезы, утешить плачущую.

Достаточно редко проявляемая участливость Джастина только ухудшила его настроение. Боже милостивый, даже Джастин, совершенно нечувствительный к женским слезам, Джастин, который разбил больше женских сердец, чем все донжуаны Лондона, вместе взятые, и то был тронут.

Ах, черт, черт побери, он и в самом деле повел себя как бессердечная скотина? Ведь девчонка и вправду попала в ужасное положение.

— Может, стоило бы навести справки на основании того, что она утверждает? — произнес он негромко. — Особенно об этом мерзавце Гарри?

— Я попробую, — отозвался Джастин, кивнул и направился к лестнице.

— Послушай-ка, — окликнул его Себастьян, — нельзя, чтобы узнали, что это мы проявляем интерес к происшествию.

Джастин наклонил голову набок и весьма выразительно глянул на брата:

— Разве я хоть раз в жизни проболтался о чем не следовало?

В ответе Себастьяна на этот вопрос прозвучала самая малость иронии, когда он с пафосом произнес:

— Никогда!

— Ага, вот видишь. — Улыбка младшего брата была отчасти ехидной, отчасти озорной — типичной для Джастина. — Ты имеешь в виду, что изредка такое случалось.

— Полагаю, ты отлично понял, что я имею в виду. Улыбка Джастина угасла, теперь он смотрел на брата очень серьезно.

— Понимаю, — сказал он. — Остается заверить тебя, брат, что ты можешь на меня положиться.

Глаза их встретились, и Себастьян проговорил мягко:

— Я знаю.

Глава 6

В желтой комнате Девон горько всхлипывала, уткнувшись лицом в подушку. Она была в ярости, оскорбленная как никогда в жизни, до самых глубин своей страдающей души.

Сердце ее словно сжала ледяная жесткая рука. Мама пришла бы в ужас, узнай она, что у Девон есть нож и что, мало того, она пустила его в ход. Когда-то она дала маме слово, что не станет воровкой, проституткой или нищенкой.

А теперь она стала убийцей.

Чувство вины не давало ей ни секунды покоя. Она хотела бежать из Сент-Джайлза. Хотела этого больше всего на свете. Но разве такой ценой?

Господи, как тяжело на сердце! Себастьян Стирлинг счел ее воровкой. Воровкой!

Она и не думала воровать.

Во всяком случае, никогда больше.

Потому что она однажды совершила кражу. Стащила пирожное в кондитерской. Оно было такое соблазнительное. Лежало на хорошенькой белой тарелочке с голубыми и желтыми цветочками… Хозяйка кондитерской как раз отвернулась и была чем-то занята, она не могла увидеть, как Девон взяла пирожное. Всю дорогу домой она бежала как можно быстрее.

А потом на чердаке Девон села на пол и откусила от пирожного первый кусочек — до сих пор она помнит его дивный медовый вкус.

Мама застала ее на месте преступления.

— Ты это украла?

Сладкое тесто у Девон во рту мигом превратилось в песок. Ей пришлось его проглотить — иного выхода не было. И отвечать маме было незачем.

— Ты больше никогда не будешь воровать, Девон Сент-Джеймс! — выкрикнула разъяренная мать. — Пускай мы живем во зле, но сами мы не зло.

Потом они обе плакали. Девон впервые видела свою маму плачущей.

И теперь слезы тоже готовы были пролиться, но Девон поспешила сморгнуть их. Ей нельзя плакать. Ни в коем случае. Она не в силах изменить происшедшее. Фредди мертв.

И не может она оставаться в этом доме. Его доме. Потому что он не хочет, чтобы она была здесь. Но ей необходимо вернуть свое ожерелье.

Тогда она отсюда уйдет.

Глаза Девон были устремлены на дверь. Решительным движением она откинула одеяло и подвинулась на самый край постели. Комната словно бы завертелась вокруг нее, Девон стало нехорошо. Мир утратил привычную устойчивость. Девон заставила себя сесть, прижала ко лбу дрожащую руку. Больше всего ей сейчас хотелось вернуться в уютное, обволакивающее тепло мягкой, чудесной кровати. И комната такая красивая… С тоской подумала она, как хорошо было бы жить в такой вот роскоши, носить ласкающее кожу нижнее белье вроде ночной рубашки, которая и сейчас окутывала ее тело. Богатый паркет так отполирован, что, кажется, стоит постараться, и увидишь в нем собственное отражение. Солнечно-желтые занавески кровати, многоцветное, пестрое одеяло — все это как сияние радуги, осенившей ее, Девон.

Но он не хочет, чтобы она была здесь.

Девон посмотрела на свой капор, который все еще висел на столбике стула. Как это сказал Себастьян? Ищут женщину с большим животом, в плаще и нелепом капоре.

Крепко сжав губы, Девон спустила с кровати ноги и встала. Острая боль пронизала раненый бок. Она осторожно постояла с минуту, чувствуя, как теряет силы, и отчаянно сопротивляясь этому ощущению. Колени дрожали, Девон даже не могла выпрямить спину. Слаба, точно старая карга, да и выглядит, наверное, соответственно.

Дверь внезапно отворилась.

— Проклятие! — услышала она. — Какого черта вы это делаете?

Она устремила гневный взгляд на Себастьяна:

— Мне кажется, это совершенно очевидно. Я собираюсь уходить. И мне кажется, вы говорили, что язык трущоб неприемлем в вашем доме. Как видно, на хозяина этот запрет не распространяется, не так ли, милорд?

Он пропустил мимо ушей ее выпад. Она выглядела уморительно в своем дурацком капоре. Себастьян скрестил руки на груди.

— Повторяю, какого черта вы это делаете?

— Собираюсь уходить. — Почти воинственно Девон затянула ленты капора. — И вы меня не остановите.

— Вы точно в той же степени не в состоянии уйти, как были не в состоянии войти сюда на собственных ногах.

Съежившись, она пошатывалась из стороны в сторону, словно пьяная, — того и гляди, упадет. Но глаза горели яростным огнем. Джастин был прав. Она особа вздорная и упрямая.

— И что вы намерены надеть на себя? — спросил Себастьян.

— Боюсь, что придется воспользоваться этим ночным одеянием. Но не беспокойтесь, я верну его вашей сестре. Впрочем, может, она захочет поносить мою одежду, как я носила ее вещи.

Дерзкая девчонка! Эту роль она разыгрывает здорово, но при этом гордости и самолюбия у нее хоть отбавляй.

— Сомневаюсь, — сказал он, окинув ее быстрым взглядом. — Джулианна весьма практична, но становится необычайно придирчивой, когда дело касается выбора одежды. Кстати, Танзи починила ваш плащ и ваше платье, а также почистила ваши ботинки. Не понимаю, чего ради она старалась.

— Пожалуйста, поблагодарите ее от меня. И где же вещи?

Себастьян повел рукой в сторону гардеробной, потом прошел туда и распахнул дверь.

— Вот, возьмите их, если вам так хочется.

Девон бросила на него прямо-таки уничтожающий взгляд. Сделала один шаг, потом осилила второй. Попыталась выпрямиться, но не преуспела. Ночное одеяние сползло с плеч, открыв заинтересованному взору обнаженную натуру. Взор Себастьяна был откровенно заинтересованным, он не преминул воспользоваться случаем.

Девон это заметила.

— Ах ты, надутый, спесивый осел, чертов аристократ!

Источником этих бранных словес явно послужили закоулки Сент-Джайлза. Девон сжала кулак и нацелилась им в челюсть Себастьяна.

То было жалкое усилие. Она свалилась прямо ему в руки, и Себастьян не мог даже пошевелиться.

— Не повезло вам, — проговорил он спокойно.

— Отпустите меня! Вы не хотите, чтобы я оставалась здесь.

Она тяжело повисла на нем, и глаза ее все так же гневно сверкали сквозь пряди светлых волос. Волосы упали ему на плечо, заструились по рукаву, густые, вьющиеся, отливающие золотистым блеском какого-то необычного оттенка. «В них словно отсвет лучей заходящего солнца», — подумал Себастьян.