Анна Рейн - Холодная Страница 11

В дверь постучали.

— Кто там? — спросила Эмма.

— Лорд Эшли, — ответил ее муж. — Я могу войти, миледи?

— Разумеется, — раздраженно ответила Эмма. Она слышала в голосе его иронию. Она так волнуется, а он только и может, что издеваться.

— Благодарю покорно, — ответил он, входя в комнату и запирая за собой дверь. Некоторое время они глядели друг другу в глаза, словно оценивая противника. Потом Теодор наконец сдвинулся с места, обогнул кровать, задув по пути единственную свечу.

— Я понимаю, мадам, что вам это не очень нравится, но я намерен воспользоваться вашим опрометчивым предложением, — говорил он, раздеваясь. — Меня не очень привлекает идея спать на конюшне.

Эмма затаила дыхание, когда он забрался под одеяло. Она почувствовала на щеке его дыхание и поняла, что он смотрит на нее. Ему осталось только склониться к ней и поцеловать ее, и тогда… Но прошла одна минута, другая, и ничего не произошло. Он по-прежнему просто смотрел на нее. Правда, что он мог увидеть в полной темноте?

— Чего ты ждешь? — в недоумении спросила она, не выдержав напряжения.

— Чуда, — ответил он после короткой паузы. Голос его был сух, как воздух в пустыне, без тени иронии. После этого он наконец отвернулся, устраиваясь в постели.

«Какого чуда?» — в полной растерянности подумала Эмма. Может, он не состоятелен как мужчина, не в состоянии взять женщину? Тогда понятно, почему у него нет любовницы. Но нет, когда Теодор говорил с братом, он очень возмущался, что Джонас обрек его на монашескую жизнь. Значит, в принципе он способен. Вероятно. Она припомнила первую брачную ночь, когда он целовал ее и прижимался к ней всем телом. Был он возбужден или не был? Может быть, все дело в ней, может быть она не возбуждает его? С такими грустными мыслями она заснула.

Поместье производило угнетающее впечатление, вынуждена была признать Эмма. Когда они проезжали через деревню, опытным взглядом она отметила заплатки в крышах домов, в сараях, в оградах — словом, везде. Видно было, что многие дома пустовали: очевидно, кто-то предпочел уехать в поисках лучшей жизни. Дорога, ведущая к дому, находилась в ужасном состоянии, хотя было заметно, что ее уже начали ремонтировать. Эмма улыбнулась: Теодор не зря тратил время и ее деньги. Вероятно, если она попросит, он покажет ей и остальные улучшения. Она действительно собиралась помочь ему и даже дать еще денег, если потребуется. А судя по тому, что Эмма видела из окон кареты, они ему определенно потребуются.

Они подъехали к дому незадолго до обеда. Эмма очень надеялась, что у Теодора приличный повар.

Эмма восхищенным взглядом окинула дом, когда выходила из кареты.

— Не обольщайтесь, мадам, — заметил ее взгляд Теодор. — Снаружи дом выглядит лучше, чем внутри.

— Посмотрим, — с непроницаемым видом ответила она. Войдя в холл, Эмма поняла, что Теодор был прав. Большой зал был бы великолепен, если бы не некоторые детали: пожелтевшие от времени обои, осыпавшаяся позолота с потрескавшейся лепнины на потолке, темные квадраты на пустых стенах в тех местах, где когда-то висели картины, старая потертая мебель. Правда, все было вычищено.

В холле выстроилась немногочисленная прислуга.

— Леди Эшли, добро пожаловать, — сказал Теодор, когда они вошли в холл. — Дворецкого нет, — сообщил он. — За прислугу отвечает миссис Кэмп, экономка. Она единственная, кто остался здесь с прежних времен. Ее муж мистер Кэмп, садовник. Их сын Джеймс — конюх. Сьюзен — жена Джеймса — горничная. Миссис Кэмп также является на сегодняшний день главным поваром, а на кухне ей помогает Мэри Джонсон. Джейн Филдс, тоже горничная. Вот и весь штат, мадам, — сухо улыбнулся Теодор. Эмма медленно кивнула слугам. Всем им очень не понравился высокомерный взгляд новой госпожи, особенно экономке.

— Миссис Кэмп, обед готов? — обратился барон к экономке.

— Да, милорд. Мы вас ждали, — почтительно ответила она.

Как странно было слышать почтительность и уважение в голосе слуг, обращавшихся к лорду Эшли. В ее лондонском доме интонации были совсем другими.

К сожалению, в этот момент они как раз входили в столовую, и Теодор принял хмурое выражение ее лица на счет помещения.

— Надеюсь, вы не возражаете поужинать, не переодевшись? — спросил он.

— Нет, не возражаю.

Она даже не задумалась об этом. Вообще-то, куда лучше было бы переодеться, прежде чем обедать. Но на самом деле не все ли равно? Особенно когда не хочется выглядеть в глазах мужа сварливой особой.

— Это малая столовая. Раньше ею пользовались редко. Я же, наоборот, пользовался до сих пор только ею, потому что главная столовая в очень плохом состоянии. Кроме того, зачем мне одному большой стол? — он мрачно усмехнулся. Эмма рассеянно скривила губы в ответ. — Если вы пожелаете, мадам, мы сможем открыть большую столовую, но я бы не хотел этого. Не люблю потолки, норовящие обрушиться мне на голову.

Стол был круглым, и это делало хозяйское место, которое занял Теодор менее значимым. Ее он усадил напротив себя, но расстояние между ними было небольшим, они могли свободно разговаривать. Обед оказался простым, но вполне приличным.

— Спасибо, было вкусно, — вежливо сказала Эмма, закончив обед. Теодор кивнул.

— Я рад, что вам понравилось. А теперь я покажу вам дом. Сожалею, что не имею возможности сразу отвести вам готовую комнату, — он подал ей руку и вывел из столовой. — Большинство комнат в этом дворце в ужасном состоянии. Я подумал, что будет лучше, если вы сами выберете, где будете жить.

Эмма кивнула в знак согласия. Они поднялись по широкой лестнице на второй этаж и направились в правое крыло, где располагались хозяйские апартаменты. В пустых коридорах царило гулкое холодное эхо.

Теодор усмехнулся, когда они подошли к первой двери. Эмма бросила на него вопросительный взгляд.

— Первые несколько комнат — детские спальни, игровые и классные комнаты. Полагаю, не имеет смысла осматривать их сейчас.

Напоминание о том, что их брак ненастоящий и никакой надежды на детей нет, больно укололо Эмму. Как странно… Она думала, что уже давно потеряла надежду иметь детей. Оказалось, с новым браком эти надежды вернулись.

— Да, не имеет смысла, — несколько сердито ответила она.

— Эти две комнаты свободны. Обычно в них жили какие-нибудь родственники, приезжавшие в гости.

Одна из комнат была ужасающе безвкусной: обита розовыми обоями, везде зеркала, рюшечки, потемневшие от времени и пыли, флакончики. Запах прежней обитательницы в комнате не сохранился, но его было легко представить: нечто сильное, удушающе сладкое.