Клод Анэ - Майерлинг Страница 11

Последнее мужество к ней вернулось. Но обстоятельства оказались не в ее пользу. В театре было много друзей, ее окружили. Кроме того, принц надолго исчез из ложи. Между тем на сцене Гамлет сурово выговаривал Офелии. Со смятенным сердцем Мария следила за печальной историей влюбленной в принца девушки. Но вскоре сам Гамлет вызвал у нее чувство жалости. Ей показалось, что актер, его игравший и славившийся своей красотой, похож на принца-наследника. Теперь в датском принце она видела только Рудольфа. „Он несчастен, а рядом нет никого, кто бы утешил его“, – шептала она про себя. Бессильная справиться с волнением, она оплакивала трагическую судьбу Гамлета-Рудольфа.

В последнем антракте она вновь встретилась глазами со своим героем. Ее взор невольно излучал нежность.

Немало времени она жила воспоминаниями об этом незабываемом вечере. Чуть заметная улыбка на губах принца сулила ей рай. Нечто более тонкое и нежное, нежели слова, передалось от него к ней. Можно ли было представить себе такое огромное счастье? Сердце переполняла радость, хотя в течение нескольких дней она больше не встречала Рудольфа. Потом испортилась погода. Баронесса отказывалась от прогулок в парке. Марию охватило нетерпение, и вдруг два раза подряд ей удалось повстречать его в Пратере. Он – верхом, она в коляске с матерью и сестрой. Он медленно проехал рядом с ними. Мадам Ветцера ни разу не была ему представлена, хотя была знакома с императором и императрицей. Поэтому принц не поклонился дамам, но посмотрел на Марию с тем же нежным восхищением, что и в Опере. Она смутилась и покраснела, как ни старалась сдержаться. Ее замешательство возросло при мысли, что мать все заметила и примется ее расспрашивать. К счастью, мадам Ветцера ни на что не обратила внимания. Несколько позже, когда на обратном пути их коляска катилась по главной аллее, а Мария только что оправилась от волнения, они во второй раз увидели прекрасного всадника. Снова он посмотрел на молодую девушку, и та вновь залилась краской. Была ли эта вторая встреча случайной? Можно ли сомневаться, что ему хотелось еще раз взглянуть на нее?

На следующий день сцена повторилась. Мария сияла от радости. Ее мать и сестра говорили о принце с большим одобрением. Она смогла наконец принять участие в разговоре и, не выдав себя, присоединиться к лестным словам, которые расточались в адрес принца.

Вернувшись домой, Мария долго думала о происшедшем. Могла ли она сомневаться, что этот милый человек испытывал удовольствие от встречи с ней? Но почему она краснела всякий раз, когда он обращал на нее свой взгляд? Что подумал он? Она восхищается им, это ясно. Но разве это оправдание тому, чтобы терять над собой контроль? Ведь в ее сердце ничего большего не было. По крайней мере, так думала она.

Должно было произойти какое-то нечаянное событие, чтобы она поняла все.

Уже долгое время баронесса Ветцера собиралась провести лето со своими дочерьми в Англии. Планы были не новы. Об этом часто говорили на Залецианергассе. Приближалась дата отъезда. Мадам Ветцера, имевшая в Лондоне обширные знакомства, хотела попасть туда к летнему сезону, начинавшемуся во второй половине июня. После этого она намеревалась провести время на природе, в имениях у многочисленных друзей. В конце мая пришло время назначить точную дату отъезда. С этого момента неопределенные для Марии планы на лето стали вдруг реальностью, с которой она не могла не считаться. Она почувствовала, что не в силах покинуть Вену. Вена и принц теперь слиты для нее воедино; только он придавал смысл ее жизни. Целыми днями думала она о нем, вспоминала малейшие детали встреч, воображала будущее и жила только этой радостью. Рудольф не выходил у нее из головы. Боль, испытанная ею при мысли об отъезде, показала, что и сердце ее полно им.

Сделав это открытие, она не опечалилась. Однако препятствия между ней и тем, кого она полюбила, казались непреодолимыми. И даже если бы эти препятствия исчезли, чего могла она ждать от человека, которому суждено было стать монархом и к тому же связанного брачными узами? Она обречена на бесплодные надежды и неизбежные мучения. Строгий этикет венского двора оставлял ей мало надежды даже на то, чтобы быть когда-нибудь представленной принцу. Этот шестнадцатилетний подросток уже все понимал. И все же она не хотела думать ни о чем другом: она любила человека, как никто в этом мире достойного любви; единственным и несравненным счастьем для нее была возможность видеть его два-три раза в месяц, восхищаться им издали, встречаться с ним взглядом. Большего она не требовала. Зачем же лишать ее этой невинной радости? Нет, в Англию она не поедет. Она умоляла мать отказаться от путешествия. Мадам Ветцера не нашла возможным изменить планы приятного летнего отдыха ради того, что она считала капризом дочери. Мария была в отчаянии. Ее тревожило, что, не видя ее больше, принц вскоре забудет о ней. Их соединяла такая слабая нить. Она и вовсе порвется, если Мария уедет. Она подумала, что единственный способ остаться в Вене – заболеть, и решила прекратить есть. Для нее это не составило труда, тем более что ее переживания отбивали всякий аппетит. Но недомогание, которое она почувствовала, лишь заставило мадам Ветцера поспешить с отъездом; дочери явно следовало сменить обстановку.

У Марии было только одно близкое существо – ее старая няня, добрая венгерская крестьянка, которая вскормила и воспитала ее. С первых дней встречи с принцем Мария хранила свое чувство в тайне от матери и сестры Ганны. Но с няней она говорила откровенно. В ее словах не было ничего дурного, так как помыслы ее были чисты. Она замечала, например:

– Ты знаешь, принц-наследник красивее, чем на своих портретах.

Или, потеряв голову от радости, сообщала:

– Сегодня в Пратере он посмотрел на меня. Он два раза проехал по аллее, только чтобы увидеть меня, я уверена.

Старая няня, видя ее наивное веселье, радовалась вместе с ней. В другой раз признания Марии зашли несколько дальше:

– Его взгляды, няня, были полны нежности.

Няня улыбалась, слушая воспитанницу, которая в ее глазах была еще сумасбродным ребенком. Старая бонна начала беспокоиться только в июне, когда Мария почти заболела при мысли, что покидает Вену. Да и Мария в приступе горя ничего не скрыла от своей кормилицы.

– Я люблю его, няня, только его, и никогда не буду любить другого!

Няня широко раскрыла глаза в сетке морщинок и взяла в руки лихорадочную ладонь Марии.

– Но ты сошла с ума, мой маленький цветочек! Девушка, как ты, не может отдать свое сердце наследнику престола. Эти люди слишком далеки от нас. Они нас не замечают. Чего ты можешь ждать от него?