Дженнифер Эшли - Как спасти репутацию Страница 12

Александр и Анастасия говорили по-нвенгарийски.

– У меня были дела.

– Какие, Бога ради? Ты потратил несколько недель на то, чтобы уговорить фон Гогенцаля встретиться в неформальной обстановке, и теперь все пошло прахом.

– Нет, если ты с ним поговорила. Что он сказал?

Анастасия взяла его под руку и пошла рядом.

– Ничего существенного, хотя он пытался затащить меня в постель. – Она с отвращением поморщилась. – Бубнил, что в горах Нвенгарии зреет опасность и только он знает что-то особенное. Он втайне злорадствовал, а я этого не люблю.

– Я его расспрошу, – сказал Александр. – Если его будет трудно расколоть, мы применим другие средства, но расколем обязательно.

Отто фон Гогенцаль был приспешником Меттерниха; в последнее время поднялся шум, что у него есть информация, нужная Александру. Фон Гогенцаль был мелким служащим, скорее всего он хотел только выманить у Александра деньги, но Александр по опыту знал, что необходимо проверять каждый слух и каждого информатора, чтобы не упустить что-то действительно важное. Он неделями пытался припереть Гогенцаля к стенке и сегодня планировал с ним встретиться, только потому и пришел на бал и взял с собой Анастасию.

– Счастлива это слышать, но что случилось с тобой? Не в твоих привычках пропускать встречу. – Тут ее острый глаз отметил отсутствие галстука, слабую царапину на шее и беспорядок в прическе. – Господи, ты встречался со связной! С кем? Что ты от нее узнал?

Для Анастасии типично воспринимать любовные игры как средство добычи информации. До сих пор его это не раздражало, но сегодня вдруг покоробило.

– Это не связная.

– Тогда кто? Неужели горничная? Александр, о чем ты только думаешь!

Он думал о рыжекудрой леди, у которой пухлые теплые губки, мягкие бедра, а ее прерывистые крики страсти разжигают, как ничто другое. Она проникла под непроницаемый панцирь, который Александр надел на себя, и коснулась того неуловимого мужчины, которого он в себе годами подавлял.

Это пугало и в то же время приносило облегчение. Неистовые эмоции нвенгариица могут доставлять неудобства, но Миган выпустила на волю давно забытые чувства – бурную радость, восторг, счастье.

– Анастасия, попрошу тебя об одолжении. Давай сегодня ты уйдешь со мной и сделаешь это так, чтобы все видели.

Она хмуро разглядывала его и вдруг широко раскрыла глаза:

– Господи, ты был с этой девочкой Тэвисток! Александр, ты с ума сошел! Она же девственница, недотрога. Или ты затеял какую-то игру против Деймиена, поскольку она дружна с принцессой Пенелопой?

– Нет никакой игры. Я в нее влюбился.

Она смотрела, раскрыв рот.

– Любовь? Да ты и правда сошел с ума.

– Это был приворот, – объяснил Александр. – Кто-то его применил, чтобы достать меня. Не знаю кто. Думаю, что и она не знает, но про чары ей было известно. – Он вынул из кармана талисман.

Анастасия посмотрела на него и кивнула. Ей уже приходилось видеть такие талисманы.

– Хочешь, я его уничтожу? – спросила она.

– Нет. Я желаю знать, кто его сделал. Вряд ли сама Миган. Не представляю себе, чтобы она наматывала перья и колдовала над свечами.

– Как знать? Ты с ней только что познакомился.

– Я знаю. – Голубые глаза упрямо сверкнули. Анастасия сверлила его взглядом.

– Александр, ты привык иметь дело с политическими интригами, но может быть, она просто ловит себе мужа?

– Опасный способ. Любовный приворот создает только физическую привязанность, когда его действие кончается, большинство джентльменов уходят и забывают женщину.

– Да, но ты не из большинства.

Александр пожал плечами:

– Но она же об этом не знает. Завтра я пойду к ее отцу. Англичане имеют привычку рвать на куски каждого, кто нарушает их правила, а я не хочу, чтобы с ней это случилось.

– Понятно. Следовательно, уходим вместе, чтобы люди говорили про меня и тебя, а не про нее и тебя.

Александр кивнул; он думал о формальностях относительно Миган, которые надо будет соблюсти, и одновременно о секрете фон Гогенцаля и о способах, как этот секрет у него вырвать.

– Я хочу, чтобы мисс Тэвисток не коснулся даже намек на сплетню, пока я не поставлю всех перед свершившимся фактом.

– Ладно. – Анастасия задержала на нем взгляд, а потом расхохоталась. Она смеялась и смеялась, и это наконец разозлило Александра..

– Не вижу ничего смешного.

– А я вижу. Господи, Александр, сколько женщин на тебя бросались! И все впустую, ты был неприступной крепостью. А какая-то рыжая девчонка в веснушках сокрушила тебя пучком перьев и проволочкой. Восхитительно.

Александр только грустно усмехнулся и покачал головой:

– Я не люблю, когда надо мной смеются.

– Я знаю, – сказала она, вытирая выступившие от смеха слезы. – Ты великий герцог Александр, самый правильный в мире человек. И я этому радуюсь.

Вдруг Александр схватил ее и поцеловал. Не потому, что воспылал любовью, и не для того, чтобы прекратить смех, а потому, что услышал приближающиеся шаги в коридоре.

Один из гостей леди Федерстон, дородный лысоватый мужчина, посмотрел на них и фыркнул.

– Безобразие, – буркнул он и возмущенно удалился.

Глава 5

За завтраком Миган сидела прямая, как палка, а Симона рассказывала про бал у Федерстонов и про все, что Миган пропустила, слишком рано уйдя домой.

– Леди Кармайкл танцевала с лордом Оберфорсом, представляешь? А ведь совсем недавно объявили об их помолвке с сэром Сэмюелом Райсом. Какой восхитительный скандал! А ты видела, что было надето на леди Масгрейв?

Никогда еще тост, намазанный свежим маслом, не казался Миган таким неаппетитным, никогда утренний шоколад, густой и горячий, не пах так отвратительно.

Отец уткнулся в газету, предоставив Симоне болтать. Когда он переворачивал страницу, Миган видела, что он улыбается, а при взгляде на жену в глазах светится нежность. Он говорил Миган, что обожает слушать ее болтовню – как будто птичка щебечет в саду.

В обычное утро Миган могла бы посмеяться над рассказами Симоны, но сегодня было не обычное утро. Голова болела и гудела, шоколад был горький, тост застревал в горле. Ночью ей было нетрудно притворяться больной, как велел Николай.

Все вышло так, как предсказал Николай. Он доставил ее до дома, никто ее не видел, дальше, следуя его инструкциям, она легла в постель и позвала служанку. Задержка дала ей возможность помыться, заплести косу, надеть ночную рубашку и скользнуть под одеяло. К тому времени как пришла Роуз, Миган так трясло, что Роуз встревожилась и дала ей лауданум.

Тяжелый сон после ночных безумств и снотворного привел к тому, что во рту было липко, голова раскалывалась, горло болело.