Барбара Картленд - Святая и грешник Страница 13

– Ваш вопрос словно вычитан из романов, которым не место в здешней библиотеке! – холодно ответила Пандора.

– Вы меня хотите заинтриговать или так недобры от природы?

– Подобные вопросы вызывают лишь недоумение!

Она твердила себе, что нисколько его не боится, что он просто надоедливый пожилой человек, но ей вдруг захотелось очутиться от него подальше. Например, в той огромной столовой, где, когда она была еще маленькой девочкой, бабушка и дедушка принимали гостей. Однако с тех пор, когда дядя Джордж погиб при Ватерлоо, гости в доме появлялись очень редко, а когда бабушка умерла, то дед одиноко восседал там, где сейчас сидит граф, а старик Бэрроуз когда-то раскладывал у тарелок старинные серебряные приборы и часто полировал серебро своими старческими, ревматическими руками.

– Вас многие имели удовольствие любить? – прошептал сэр Гилберт над ухом Пандоры.

– Давайте лучше поговорим о лошадях. У вас их много, сэр Гилберт?

Он рассмеялся: так была забавна ее попытка перевести разговор на другую тему!

– В данный момент меня интересует только одна, очень привлекательная молодая кобылка, которая еще совсем необъезжена и не знает, что такое узда, и не могу выразить, с каким удовольствием я сам занялся бы этим приятным делом!

– Не понимаю, о чем вы! – Пандора очень обрадовалась, когда разговор был прерван появлением лакея: он стал подавать кушанья, не только вкусные, но и очень изысканные – таких Пандора прежде не пробовала. Мать научила ее готовить, и теперь Пандора старалась угадать, из каких ингредиентов состоит соус, который подали к нежному «седлу» теленка. Интересно, удастся ли до отъезда из Чартхолла поговорить с шеф-поваром и попросить его поделиться с ней некоторыми рецептами? Конечно, и думать нечего о том, чтобы разнообразить скучное, тяжелое для желудка меню обедов в епископском дворце, но, может быть, и она со временем научится как следует принимать таких гостей, которые ценят кулинарное искусство, как ценил его отец.

– Признаюсь, – промурлыкал сэр Гилберт, – что жажду вас целовать и поучить, моя неопытная девочка, тому, что называется искусством любви!

Да, этот господин становился все назойливее, и вдобавок он слишком много выпил, но когда обед подошел к концу и Пандора оглянулась по сторонам, то большинство джентльменов были тоже, как называл это отец, в «безмозглом состоянии»: лица у всех красные, глаза осоловелые или масленые. Высокие пышные галстуки джентльменов были распущены, жилеты – расстегнуты, а это уж совсем непозволительное нарушение правил хорошего тона, подумала Пандора. Женщины, впрочем, также вели себя не лучшим образом: говорили громко, а к началу десерта, когда подали огромные груши, памятные ей с детства, и янтарные гроздья винограда «Мускат», декольте у актрис стали еще откровеннее, чем тогда, когда они своим поведением так шокировали Проспера Уизериджа. Когда дамы низко наклонялись над столом, Пандора даже краснела при виде того, что открывалось общим взорам, и мысленно благодарила Небо, что у ее собственного платья с короткими рукавами вырез умеренный и не оскорбляет приличий.

В то же время, однако, она не могла не подумать, какой она сама, в кругу этих дам, кажется некрасивой и непривлекательной. «Я как деревенский воробышек, – подумала она, – в кругу райских птиц».

Наверное, она улыбнулась при этой мысли, потому что граф, взглянувший на нее чуть ли не в первый раз за все это время, вдруг спросил:

– Что это вас позабавило?

– Я как раз подумала, что мне, очевидно, совсем не место в обществе таких блистательных особ, хотя подобная мысль вряд ли, вообще-то говоря, может позабавить.

– Но вы сами захотели здесь остаться! – довольно резко ответил граф.

– И я не жалею об этом! – поспешила объяснить Пандора. – Не думайте так! Напротив, вы были очень добры, позволив мне остаться у вас в гостях: просто все происходящее столь отличается от обедов в епископском дворце.

– Очень на это надеюсь!

– Когда мы жили в церковном приходе моего отца, то у нас тоже иногда бывали гости. Папа всегда умел их развлечь, а мама, когда у нас на то хватало средств, хорошо угостить тем, что она любила.

– Вы были очень бедны?

– Да, приходилось беречь каждый пенни, чтобы у родителей были свои выездные лошади. – Но, сказав это, Пандора не могла не вспомнить, что именно эти самые лошади стали причиной гибели ее родителей, и глаза у нее затуманились. Почувствовав, однако, что граф к ней внимательно приглядывается, она взяла себя в руки.

– А у меня много родственников вроде вас? – спросил он.

– Нет, большинство из них уже немолоды и довольно старомодны. Среди них мало интересных людей, которые когда-либо появлялись на приемах, что устраивал мой дедушка, но и такие приемы вскоре прекратились!

– А когда это случилось?

– После Ватерлоо, когда был убит дядя Джордж.

– Это событие для меня оказалось весьма благоприятным!

– Да, трудно представить себе случай более выгодный, если он позволил унаследовать такой прекрасный дом, – тихо ответила Пандора, – и при этом вы должны, наверное, осознавать, что стали главой семейства, существующего уже несколько столетий в истории всей страны!

– И вы, разумеется, ожидаете от меня, что я сделаюсь почтенным главой семьи и украшу фамильную родословную замечательными свершениями? – насмешливо, даже, пожалуй, издевательским тоном поинтересовался граф.

– Но почему бы вам тоже не постараться возвеличить нашу фамильную славу, если судьба вдруг подарила вам такую честь – стать во главе рода?

Граф посмотрел на нее, как показалось Пандоре, с некоторым удивлением, но в этот самый момент раздался крик: джентльмен, сидевший рядом с Хетти за другим концом стола, совсем опьянев, нечаянно опрокинул ей на колени бокал с вином.

– Скотина полоумная! – крикнула в гневе Хетти и, схватив десертную тарелку тончайшего севрского фарфора, разбила ее о голову пьяного джентльмена.

Раздались оглушительный взрыв смеха и одобрительные восклицания: «Так ему и надо, Хетти!» и «Научи его хорошим манерам, Хетти», а у Пандоры перехватило горло.

– Ведь это из коллекции «Розовый Севр», – тихо сказала она, – мама всегда предупреждала, чтобы мы соблюдали особенную осторожность с этим видом фарфора!

Сказала она это очень тихо, но граф все расслышал и, наклонившись к ней, сказал:

– Идите спать, Пандора, и не надо желать присутствующим спокойной ночи. Просто встаньте и удалитесь, не привлекая ничьего внимания.

Широко раскрыв глаза от удивления, она уже готова была возразить, что предпочитает остаться, но вид у графа был такой повелительный, какого прежде она за ним не замечала.