Сычев К. В. - Роман Брянский Страница 13

Сразу же на следующий день Ермила пригнал к своей лесной сторожке целую вереницу повозок, забрал всех спасшихся от верной смерти женщин и привез их к управляющему, который с помощью своей жены быстро разместил их по избам. Сам лесник вскоре уехал выполнять новое распоряжение Ефима – помогать городецким мужикам в вырубке леса для строительства изб будущего села на пепелище. Вот Ермила и метался по лесным опушкам, выбирая зрелые, пригодные для рубки деревья, выискивая наиболее короткие пути доставки бревен и стараясь так организовать работу, чтобы не нанести ущерба богатому, густому лесу.

Наступило лето, а лесник все еще скитался по делянкам, ругал мужиков, учил их как правильно и безопасно заготавливать лес. Нелегко ему было одному успевать и тут и там. Мужики менялись каждую неделю, и новоприбывших нужно было учить заново.

Как-то Ермила присел на бревно передохнуть и задумался.

– Вот еще неделя-другая и завершится эта проклятая пора! Уж так, десятка два изб срубили. Да леса еще немало заготовили. Даже о дровах на будущую зиму позаботились! Скоро поеду к семье и заберу их сюда, а там уж заживем по-прежнему! – решил он.

Неожиданно его мысли прервались топотом копыт приближавшегося всадника и зычным, протяжным криком: – Эй! Где же лесник Ермила обретается?!

Мужики приостановили работу и уставились на кричавшего. На коне сидел высокий, бородатый, одетый в богатую одежду, незнакомец. Его длинный иноземный кафтан цвета спелой вишни весь сиял серебряными нашивками и галунами.

– Илья Всемилич! – подскочил лесник. – Какими судьбами?! Издалека ли ты?!

Всадник соскочил с коня, бросив поводья стоявшему в оцепенении лесорубу, и подбежал к Ермиле.

– Будь здоров, славный Ермила Милешич! – воскликнул он, обняв и троекратно поцеловав лесника. – Не томи, мой детский друг, но скажи, что уж тут приключилось! Где же моя матушка и Василиса? Живы ли они?

– Василиса жива, Илья Всемилич…Тут она…неподалеку, в Брянске, у Ефима Добрынича, воеводы…Твоя супруга счастливо спаслась, а дело было так…

Купец Илья уселся на бревно рядом с лесником и внимательно выслушал всю историю от сожжения города до спасения и отъезда женщин в Брянск.

Когда Ермила завершил свое повествование, Илья долго и мрачно молчал, глядя невидящими, как-то сразу помутневшими глазами на стоявших рядом остолбеневших мужиков.

– Ну, что стали, окаменели, чай?! – крикнул лесник. – Ну-ка, за квасом сбегайте! Или не видите: не по себе человеку!

Купец выпил целую корчагу кислого бодрящего напитка и только тогда вышел из состояния полного отупения.

– А как же моя матушка? – простонал он. – Неужели ее убили?!

– Да, убили, – кивнул головой Ермила. – Лишь те женки уцелели!

Илья захрипел и горько зарыдал. Лесник не мешал ему изливать свои чувства и терпеливо ждал.

Наконец купец выплакал все слезы и, казалось, успокоился.

– Слава Господу, хоть Василисушка жива, – пробормотал он. – А что теперь делать? Я всегда могу срубить себе дом, но есть ли смысл его тут ставить? Города-то уж нет!

– Осели бы пока в Брянске, – кивнул головой Ермила. – А там надумаете, как дальше жить!

– Так и сделаю. Вот, право, я не знал, что моя Василисушка там осталась. Я проплывал возле Брянска на своем струге. Да лишь помахал рукой тамошним людям. Все сюда спешил! Я еду от греков: побывал в самом Царьграде! Как только мы добрались до Киева, сразу же продали наш товар. Я узнал, что на киевском престоле нынче князь Михаил! Князь ведь великий киевский! Высоко поднялась звезда Михаила Всеволодыча! Вот позвал меня к себе этот пресветлый князь и расспросил о греках, удивлялся моим рассказам. А когда я воссел за княжеский стол и отведал с его лучшими людьми хмельного меда, мне показалось, что нет на земле красивее места, нежели наш Киев, мать русских городов!

– А каков же он, князь Михаил?

– О, воин этот велик! Славный как делами своими ратными, так и управлением. Красив, высок и статен! Голос его громкий, как иерихонская труба, однако к своим людям он ласковый и заботливый, очень добрый!

– Ну, уж так не говори! Этот князь суров! Вот мне рассказывали, как он с татарскими послами расправился, как был страшен в битвах…

– Так на то он князь, чтобы быть суровым с врагами! А к своим подданным он ласков и добр! Когда я прибыл ко двору князя, он был не в духе: пришел посол от княжича Ростислава. Бежал этот княжич из волынской земли к венгерскому королю: просить помощи! Князь Даниил вернул себе Галич и укрепил свою власть во всей Галичине. Богатые земли отпали от Михаила! Однако же, зная о таком поражении своего старшего сына и тяжелых потерях, князь сохранял внешнее спокойствие и милостиво со мной беседовал! О вщижской беде я проведал уже на хмельном пиру…Там один княжеский советник обмолвился. Но сам князь Михаил не сказал мне об этом ни слова, хотя знал, что я купец из Вщижа! Смотри же, какой князь Михаил справедливый и заботливый!

– А как же твои дети, Илья Всемилич?

– Мои дети молодцы! Лепко моему уже двенадцать! Он мне теперь первый помощник. Очень смышленый отрок! Не один раз оставлял я ему дорогой товар. Так он сумел не только его уберечь, но даже самолично торговал! Да выгодно так! А Избору, младшему, только вот десятый год исполнился! Но уж смекалист он! Слава Господу, что сыновья мне на радость даны: опора да утешение! Ни крика, ни слез они не исторгли, когда узнали от меня о сожжении нашего города…злыми погаными! Только утешали меня и подбадривали во время пути: – Не горюй, тять, матушка-то наша жива! Не такова она, чтобы погибнуть от беспутных татар…Спасется матушка, мы в это верим! – Вот только их вера да утешение силушки мне придали, чтобы все товары быстро и без суеты распродать. Так сюда и приплыли. А сейчас наш кораблишко стоит у того моста, что срубили недавно вместо погоревшего…Там на пепелище остались мои отроки и верные слуги. Я спрашивал у мужиков, которые рубили избы, не знают ли они, кто из горожан уцелел. Но они только отводили в сторону свои глаза и говорили всякое пустословие. Слава Господу, что городецкий управляющий пожаловал! Как только он меня узнал, так сразу же подал мне свою кобылу и послал сюда к тебе, в этот дремучий лес. А уж добраться сюда по протоптанной и усыпанной сосновой корой дороге было нетрудно. Скакал что есть мочи, чуть сердце не разорвалось. Благодарю тебя за правду и доброе слово о Василисе! Одна тяжесть на сердце осталась: матушка!

– Эх, Илья Всемилич, мы тоже с Аграфеной потеряли всех городских родных! Когда же ты отстоишь в православной церкви заупокойную службу да поставишь свечи за душу своей дорогой покойницы, тогда, я думаю, примет наш милосердный Господь твою сердечную молитву, и спадет тогда камень с твоей души!