Элизабет Чедвик - Лавина чувств Страница 13

— Тогда почему же ты краснеешь? Что он сказал тебе?

— Ничего, клянусь. Он разговаривал в основном с Робертом.

— С этим трусливым недоноском? — пренебрежительно спросил он. Лошадь под ним дернулась, и Линнет метнулась в сторону, опасаясь попасть под ее мощные копыта. — Неужели ты думаешь, что я в это поверю?

— Он был со своим младшим братом. Прошу вас, милорд, на нас все смотрят. Вы устраиваете скандал из ничего.

Джайлс, нахмурившись, осмотрелся. Убер де Бомон и Рагнар де Роше наблюдали за ними, даже не пытаясь скрыть своего удовольствия. Ричард де Люси, тоже пришедший выбрать себе лошадь, умудрялся всегда выглядеть невозмутимым, но сейчас даже у него на лбу проступила глубокая морщина. Вильям Железное Сердце, сопровождавший наместника, сердито смотрел на них, сжимая руками ремень, на котором висел меч.

— Надеюсь, что действительно ничего не произошло, — с угрозой в голосе сказал Джайлс и тихо добавил: — Но просто удивительно: стоит мне привезти тебя на люди, как ты сразу начинаешь меня позорить. Чем ты лучше проститутки?

Линнет передернуло от последнего слова, как будто он хлестнул ее по лицу поводьями, которые сжимал в кулаках. Ненависть и страх переполняли ее сердце, но она продолжала стоять перед ним, зная, что никто не сможет ее защитить. Роберт, напуганный грозными криками своего отца и огромной, взрыхляющей копытами землю лошадью, начал тихо хныкать, спрятавшись за мать.

— Отправляйся домой и жди меня, — приказал Джайлс.

Линнет покорно склонила голову. Она подумала о монастыре Святой Девы Марии, что в Саутуорке. Но пустят ли туда бежавшую от мужа жену? А может, ей лучше присоединиться к торговцам, которые, объединившись с каким-нибудь отрядом наемников, отправятся в Нормандию? Бесспорно, что даже такое существование не стало бы хуже ее теперешней жизни.

Джайлс развернул свою рыжую лошадь и вернулся к поджидавшей его компании. По их лицам она поняла, что они вполне одобряют поведение мужа и наслаждаются тем, как он унижает свою жену. Собравшись с силами, она взяла Роберта на руки и направилась к запряженной лошадьми повозке, стоявшей на краю поля.

Джослин тем временем купил Мартину большой квадратный имбирный пряник, покрытый сверху глазурью, и теперь они стояли у прилавка, расположенного рядом с «русалкой» Мелюзиной. Он надеялся, что довольный мальчик забудет об этом грязном аттракционе и они смогут заняться куда более полезными делами. Из десятков предлагаемых на ярмарке лошадей им предстояло выбрать и купить ту, которая годилась на все случаи жизни.

Наученный своим отцом, а также дядей Конаном, воевавшим на полях Британии, Нормандии, Анжу и Аквитании, Джослин хорошо разбирался в лошадях. Он знал, что иногда во время битвы жизнь зависит только от лошади. Джослин придирчиво осматривал стоявших в ряд животных, уделяя некоторым из них особенно много внимания и пропуская мимо ушей пустые слова торговцев, уверявших его в качестве и отличной родословной продаваемых лошадей.

Мартину понравилась одна белая кобыла, но Джослин недовольно покачал головой:

— На ней можно совершать летние прогулки по хорошим дорогам, но от тяжелой работы у нее не выдержит сердце, да и ноги у нее какие-то длинные и худые. Вряд ли она охотно пойдет вброд через реку. Посмотри, какая она издерганная.

Мартин сжал губы.

— Зато она красивая.

Джослин засмеялся:

— Женщин тоже много красивых, но в хорошие жены из них мало кто годится.

— И леди де Монсоррель красивая.

Джослин не сразу ответил, осматривая зубы приземистого гнедого жеребца.

— Да, красивая, — согласился он, вспоминая серые глаза и изящную фигуру Линнет де Монсоррель. Обычно он отдавал предпочтение статным пышногрудым женщинам — они лучше всего справлялись с неудобствами, сопровождавшими наемников в пути, — но временами он ловил себя на мысли, что мечтает о более утонченной и нежной женщине. Бреака была стройна и подвижна. Он вспомнил ее черные волосы и такие же черные глаза. Он все еще иногда думал о ней, особенно морозными зимними ночами, когда тепла его собственного тела было недостаточно, чтобы согреться. И о Джуэле тоже. О ней он думал постоянно.

Внезапно Джослин приказал торговцу пустить жеребца рысью, чтобы хорошенько оценить его аллюр.

Мартин, продолжая грызть пряник, посмотрел на простиравшееся на много миль огромное поле. Ярмарка проводилась каждый шестой день недели, и Мартину нравилось приезжать сюда, если, конечно, его семья в это время была в Лондоне. Ему нравилось царившее здесь оживление. Тут можно было увидеть кого угодно: богатых и бедных, лордов и торговцев, воинов и фермеров — всех их объединял интерес к лошадям. Здесь можно было купить любых: от грузных тяжеловозов до стройных кобыл, от маленьких пони до хорошо обученных боевых коней, стоивших целое состояние. Рядом с ярмаркой можно было принять участие в скачках, поставив на какого-нибудь чистокровного арабского жеребца, привезенного из далеких пустынь Азии. А те, кто в конце концов уставал от лошадей, могли посмотреть на других животных: на коров и овец, на свиней и домашнюю птицу. Здесь также продавались различные сельскохозяйственные орудия и можно было понаблюдать за работой ремесленников. На ярмарке Мартину нравилось все.

— Какой-то рыцарь едет сюда, — сказал он Джослину. — Кажется, к тебе.

Хозяин жеребца, которого выбрал Джослин, поспешил подальше отвести свою лошадь от возможной ссоры. Джослин обернулся и увидел, что к нему направляется Джайлс де Монсоррель. Он скакал на взмыленном боевом коне, который плохо слушался своего наездника. Стремена, рассчитанные на невысокого человека, были слишком коротки для Джайлса, который вспотел не меньше своего коня. Его лицо было красным от негодования.

— Если я еще раз увижу тебя рядом со своей женой, тебе несдобровать! — проревел он.

Джослин посмотрел в его голубые глаза, ярко выделявшиеся на фоне красного лица.

— Мы всего лишь обменялись любезностями. Или мне нужно было сделать вид, что я не замечаю ее?

— Ты простой наемник, и я хорошо знаю, что у таких, как ты, на уме.

— А у вас, похоже, вообще нет ума выше ремня, который вы так часто пускаете в ход, — ответил Джослин, начиная выходить из себя.

— Джослин… — испуганно прошептал Мартин.

Джайлс вонзил острые шпоры в бока лошади, и она рванула в их сторону, неистово топая копытами. Мартин оступился и вскрикнул, больно ударившись о землю и выронив из рук недоеденный пряник. Джайлс нагнулся в седле и с силой хлестнул Джослина кнутом. Удар пришелся по лицу, оставив между глаз ярко-красный след. Лошадь задела его собой, но он, пошатнувшись, сумел устоять на ногах. Джайлс продолжал атаковать, размахивая кнутом в правой руке, а левой беспорядочно дергая за поводья.