Элейн Барбьери - Опасные добродетели Страница 13

Онести взглянула на него своими невероятно голубыми глазами, затем посмотрела на карточный стол, где Джуэл весело смеялась вместе с мужчинами, и ответила:

— Я поручила им кое-какое дело. Некоторое время они будут вести себя прилично. Не беспокойся, Чарльз.

В последних словах звучала ирония. Чарльз чмокнул Онести в щечку, что-то тихо сказал ей и повернулся к двери, не чувствуя, как напряженно следил за ним Джереми, пока он не скрылся из виду.

Никто не слышал, что Вебстер прошептал на ухо Онести: «Оставайся с Джереми Силсом. Он расстроен. Ты можешь благотворно повлиять на парня».

Злобно проводив взглядом Чарльза Вебстера, Джереми снова повернулся к бару.

Все были против него. Все, кроме Онести.

Он обратился к бармену:

— Налей мне еще, Генри.

Рядом с Джереми послышался предостерегающий голос Сэма:

— Мне кажется, тебе уже достаточно.

Парень повернулся к неожиданному советчику и огрызнулся:

— Я не нуждаюсь в твоих указаниях, старик!

— Старик… — Лицо Сэма покрылось множеством морщин от безрадостной улыбки. — Да, старик, но мне кажется, я заслужил право жить так долго, а вот ты, по-моему, не дорожишь жизнью…

— Выбрось это из головы, — проворчал Джереми. — Меня не интересует то, что ты говоришь! Не суй свой нос к Онести и в мои дела!

— «К Онести и в мои дела»… Ну разве не смешно?! — сказал Сэм, но выражение его лица было серьезным. — Конечно, я не должен соваться со своими советами, особенно если учесть твою чертовскую глупость, однако тебе следует знать, чего я добиваюсь. Ты был достаточно хорошим парнишкой до смерти матери и пока опрометчиво не свернул на дурную дорожку, а теперь постоянно сшиваешься с какими-то подозрительными типами, и это не приведет ни к чему хорошему. Онести чувствует ответственность за тебя и…

— Я же сказал…

— …не будет стоять в стороне, когда друг нуждается в ней. Полагаю, ситуация такова. Сам вернешься на путь истинный или мне придется взяться за тебя?

Рука Джереми медленно потянулась к пистолету на бедре, в то время как он резко произнес:

— С кем, по-твоему, ты разговариваешь, старик?

— Я говорю с сопливым мальчишкой, который наверняка не доживет до седин, если еще хоть на дюйм приблизит свою руку к пистолету. — Твердый тон Сэма заставил Джереми опустить руку, а старый ковбой добавил: — Надеюсь, ты понял меня. Я не позволю тебе испортить жизнь Онести. Это мое последнее предупреждение…

Сэм на несколько мгновений задержал зловещий взгляд на Джереми, затем повернулся к двери.

Рука парня снова скользнула к бедру. Пальцы коснулись курка. Если бы не Онести…

Джереми взглянул на нее, неожиданно испугавшись, что она могла видеть его реакцию на слова Сэма. Ему меньше всего хотелось, чтобы она страдала из-за него и чувствовала себя несчастной. Черт побери, он ужасно любил ее…

Горло Джереми сжалось от неожиданного волнения. Онести была для него всем. Подругой, поддержавшей в тяжелые дни одиночества, и единственным человеком, который не дал ему опуститься. Красота Онести не имела для Джереми решающего значения. Сердце парня трогали не ее блестящие голубые глаза, а то, что таилось за ними. Она любила его, когда он был необузданным мальчишкой, и продолжала любить все последующие мрачные и трудные годы. Он знал это.

Джереми на мгновение закрыл глаза. Однако он хотел большего. Ему надо было, чтобы Онести полюбила его так же, как он ее, — всем сердцем и с такой страстью, что невозможно было прожить и часа без нее. Он мечтал крепко обнять ее, целовать, касаться гладкой кожи, лежать рядом с ней, чтобы их горячие обнаженные тела были близки и можно было чувствовать каждый ее вздох, как иногда бывало с девушками у мадам Мод, когда он представлял, что на их месте лежит Онести.

Проклятие! Ему надоело притворяться! Он хотел саму Онести раз и навсегда.

Немного успокоившись, Джереми протянул руку к стакану и залпом осушил его. Проблема заключалась в том, что Онести видела в нем только мальчика, а не мужчину, который любил ее.

Джереми постучал по стойке бара, требуя еще выпивки. Едва дождавшись, когда ему снова нальют, он мгновенно выпил и снова постучал, с удовольствием чувствуя, как зажгло в животе и затуманилось в голове.

Он знал, в чем его беда. Как могла Онести видеть в нем мужчину, когда он имел всего лишь отделанное серебром седло, что выиграл в покер, и двенадцатилетнюю кобылу, на которой ездил? Он никогда не мог заработать достаточно денег, а ему был уже двадцать один год — столько же, сколько и Онести. Однажды она поймет, что никогда не найдет своих сестер, и тогда, подумав о своей дальнейшей жизни, начнет искать мужчину. Но он, Джереми, не станет ее избранником, потому что, хотя Онести и любит его, она не испытывает к нему уважения.

Проклятие… проклятие!

Джереми старался сдержать свои чувства. Он снова постучал по стойке бара, подождал, затем крикнул:

— В чем дело, Генри, ты что, оглох? Налей мне еще стакан!

Джереми не заметил улыбки бармена.

— Ты уже выпил несколько порций, больше я тебе наливать не буду… пока ты не покажешь деньги.

Скрипя зубами, Джереми полез в карман и шлепнул монетой о стойку.

— Этого хватит, только чтобы расплатиться за выпитое.

Лицо парня вспыхнуло.

— В чем дело? Ты же знаешь, что за мной не пропадет!

— Больше никаких кредитов. Это приказ Джуэл.

«Ох уж эти приказы Джуэл! — недовольно подумал он. — Все во вред, черт побери!»

Деньги! У него никогда их не было, и никто не думал, что они заведутся в его кармане. Деньги заставляют по-другому относиться к человеку, внушают уважение. Если бы он был богат, посмеялся бы всем в лицо, сказал бы Онести, как сильно любит ее, затем увез куда-нибудь, где баловал бы, пока она не забыла бы все на свете, кроме него.

Генри приподнял густые седые брови:

— Так ты собираешься платить или нет?

«Сволочь», — пронеслось в голове у парня. Рука снова потянулась к пистолету, но кто-то удержал его, над ухом прозвучал хриплый голос:

— Позволь мне угостить тебя, приятель.

Джереми неуверенно повернулся. Его губы расползлись в медленной улыбке, когда Том Биттерс достал несколько банкнот из пачки, которую небрежно держал в руке, и бросил их на стойку бара. В голосе Биттерса прозвучали угрожающие нотки, когда он снова заговорил, обращаясь к молчавшему бармену:

— Наливай, да побыстрее.

Джереми запустил пальцы в волосы и распрямил плечи, затем протянул руку к стакану.

Непрекращающееся бренчание пианино в углу переполненного салуна, пронзительные звуки скрипки, взрывы пьяного хохота и невнятные голоса поющих, пошатывающиеся ковбои и их подружки в атласных платьях, танцующие посередине зала, густые клубы табачного дыма, заполнившие все помещение, — все говорило о том, что веселье было в самом разгаре.