Дороти Гарлок - Река вечности Страница 13

– Нет. Дождь прекратился. До завтра, Майк. Даниэль взял Мерси за локоть и вывел ее на улицу.

– Ты вернешься? – Майк довел их до крыльца.

– Нет. Я останусь на ночь в доме. Вернусь утром.

– Дэн, ты считаешь, что поступаешь правильно? Об этом и так уже болтают повсюду.

– Болтают? Болтают о том, что я ночевал в доме Куила? – Даниэль сердито выговаривал каждое слово.

– Да, о том, что ты ночевал там прошлой ночью.

– И сегодня останусь, им придется дважды говорить об этом, да? Тебя беспокоит то, что я ночую вместе с Мерси в доме, Майк?

– Ты же знаешь, что нет.

– Ну тогда говори, что тебя беспокоит, а то нам пора идти, пока не пошел дождь.

– Что с тобой, черт побери? Почему ты не даешь, мне сказать? Я думаю о Мерси, и тебе не мешало бы.

– Не беспокойся, Майк, – Мерси умоляюще посмотрела на мужчин.

– Пошли, Мерси. Мы никому не обязаны объяснять наши поступки, – придерживая ее за локоть, Даниэль вывел ее на дорогу.

– Я мог бы привести лошадь, я оставил ее у магазина, – сказал он, когда она споткнулась о колею на дороге.

– Я могу пройтись пешком, раз ты со мной. Почему ты так рассердился на Майка?

– Я не сердился.

– А вел себя так, будто рассердился.

– Мне есть о чем подумать. Я не хотел просить тебя помочь той женщине, но мы с Леви, естественно, не знаем, как обращаться с младенцем.

– Я сама хотела помочь. Ты когда-нибудь видел более жалкое существо, пытающееся защитить своего ребенка?

– Да. Я видел и похуже. Но я не хочу рассказывать тебе об этом. Я хочу, чтобы ты забыла, что видела ее или Леви Коффина. Ты сможешь это сделать?

– Нет, Даниэль, не смогу. Я никогда не забуду отчаянное выражение глаз этой женщины. Но я никому не скажу об этом. Ты это имел в виду?

– Да.

Мерси приготовила на ужин яичницу и порезала копченое мясо для себя и Даниэля, а он в это время принес хворост и молоко, оставленное Джимом в погребе. Он вылил молоко в маслобойку и немного в миску Дрозда, который мяукал и терся об его ноги.

– Попей молочка, кот. Здесь его, кажется, слишком много, – он поставил миску на пол. Кот старательно вылизывал свои лапы, затем лениво поднялся, подошел к миске, понюхал и принялся лакать молоко.

– Ты балуешь кота, – сказала Мерси, в ее глазах сверкали искорки смеха.

– Я не хочу выливать даром молоко, – его глаза дразнили ее. – Завтра утром я отнесу его в амбар. Если он отработает, то к вечеру будет сыт до отвала и перестанет бродить по дому и клянчить молоко.

Они ели в тишине, перебросившись только несколькими незначительными словами. Когда они поужинали, Мерси быстро вымыла посуду, а затем принесла маслобойку и поставила ее на стул у камина. Даниэль сидел рядом, уставившись невидящим взглядом в огонь. Он курил свою трубку, его рука свесилась через подлокотник кресла.

Мерси взбивала масло, одновременно изучая профиль Даниэля. У него были длинные ресницы, прямые брови, которые начинались у внутреннего края глаза. Темные волосы справа росли в другую сторону, чем остальные, поэтому прядь волос все время спадала на лоб, как бы он ни пытался зачесать ее.

Мама говорила, что вихор и маленькая ямочка на подбородке Даниэля – это двойной знак замечательных качеств. Она сказала это однажды, когда Мерси очень злилась на Даниэля. Мерси хотела взобраться на сеновал, чтобы посмотреть, как мужчины будут кастрировать поросят. Даниэль поймал ее и отправил в дом.

– Это зрелище не для тебя, – сказал он. Мерси припомнила, как разозлилась и бежала всю дорогу до дома, чтобы рассказать матери, как она его ненавидит.

Мерси не была уверена, что родные братья и сестры были так близки, как она с Даниэлем или Зак с Мари Элизабет.

Брат. Ее мысли устремились в другом направлении. Что она будет делать с Ленни и Берни Бакстерами? Если то, что они сказали – правда, та женщина была ее настоящей матерью, и сейчас умирала. Какая она? Защищала бы она Мерси так, как Дэви своего ребенка? Горевала ли, когда потеряла свою маленькую девочку?

– Даниэль! – его имя прозвучало ласково в ее устах. Девушка смотрела на огонь и молчала, пока часы отсчитывали минуты.

Он вытянул перед собой ноги и положил руки на живот. В ожидании Даниэль прикрыл глаза. Он погрузился в воспоминания. Маленькая круглолицая девочка, подобрав юбку, носилась по двору и смеялась, когда он ругался. Шестилетняя девочка кричала:

– Ты не мой хозяин, Даниэль Фелпс. – Вспомнилось также то время, когда вернулся с Рейном из Луисвилля, его первой поездки из дома, с купленной для нее голубой лентой, приобретенной на заработанные деньги. Когда ей было пятнадцать, старый Финниган поймал ее за амбаром и пытался поцеловать. Даниэль так разозлился, что сбил его с ног, хотя тот был на сорок футов тяжелее его.

«Куда ушло то время?» – думал он. Круглолицая маленькая девочка превратилась в прекрасную милую девушку, и я люблю ее, люблю ее. Не как сестру, а как...

– Ты думаешь, та женщина в Кентукки будет горевать, когда они не приведут меня? – ворвался в его мысли голос Мерси, и прошла целая минута, прежде чем он ответил.

– Да. Я думаю, да.

– Младенец Деви был таким беспомощным. Я тоже была такой, когда появилась на свет. Та женщина заботилась обо мне, кормила, мыла, согревала меня.

– Что ты хочешь этим сказать?

Сердце Мерси так учащенно билось, что ей пришлось перевести дыхание. Ей понадобилось немного времени, чтобы ее голос зазвучал спокойно.

– Я чувствую себя виноватой из-за того, что не захотела признать Ленни и Берни своими братьями. Я не хочу видеть... женщину, которую они называют моей матерью, но моя другая половина хочет успокоить ее. Я чувствую, что должна каким-то образом сообщить ей, что все эти годы обо мне заботились, что у меня есть семья, которая любит меня, – она автоматически работала билом.

На несколько секунд их глаза встретились, и его сердце забилось еще сильней.

– Я знаю, что ты сейчас чувствуешь, но все связи порваны. Может, лучше оставить все, как есть.

– Я тоже так думаю, но боюсь, что пожалею об этом позже, когда у меня будут дети. Я буду корить себя за то, что не поехала к ней.

– Значит, ты не сомневаешься, что ты Бакстер?

Было бы чудо, если б все было по-другому. Маленькую девочку потеряли на Грин Ривер с родинкой на нижнем веке левого глаза и коричневым пятном на ягодицах. Там меня и нашли. Я очень хочу думать, что я не Бакстер, но все говорит об обратном. Ленни и Берни могли придумать о родинке сами после того, как увидели меня, но они не могли знать о коричневом пятнышке.

– Что ты хочешь делать?

– Не знаю, я думаю об этом, – в ее глазах была тревога, а губы дрожали.

Даниэль встал и выбил трубку в камин.