Диана Гэблдон - Барабаны осени. О, дерзкий новый мир! Страница 131

Роджер несколько расслабился, когда осознал смысл своей молитвы: это не было «Позволь мне обладать ею», как он мог бы ожидать. Нет, в его уме звучали куда более простые — и более приемлемые, тут же подумал он, — слова: «Позволь мне заботиться о ней, позволь мне боготворить ее и любить ее вечно; позволь мне всегда быть рядом с ней». Роджер кивнул, глядя на алтарь, потом вдруг поймал удивленный взгляд человека, сидевшего рядом, выпрямился и откашлялся, смущенный, как будто кто-то подслушал его очень личный разговор.

Брианна вернулась, и ее глаза были широко открыты, а их взгляд обращен куда-то вглубь собственной души, и легкая мечтательная улыбка блуждала по нежным губам девушки. Она преклонила колени, и Роджер опустился рядом с ней.

Брианна казалась сейчас такой юной и хрупкой… но вовсе не кроткой. Ее лицо с прямым носом, густыми темно-рыжими бровями могло бы показаться строгим, даже суровым, если бы те же самые брови не были выгнуты изящными арками. Подбородок и щеки выглядели бы как высеченные из холодного белого мрамора, если бы не рот, подвижный, смягчавший общее впечатление, — впрочем, губы Брианны умели сжиматься с твердостью, присущей средневековым настоятельницам монастырей, принимая выражение каменного целомудрия.

Низкий голос с акцентом уроженца Глазго затянул рядом с Роджером «Три владыки», оторвав Роджера от созерцания как раз вовремя, чтобы он мог увидеть священника, шедшего вдоль прохода в окружении псаломщиков, в облаках победоносного дыма.

— Мы три владыки Востока, — негромко напевала Брианна, когда они после мессы неторопливо шли к реке. — Запалим и взорвем… эй, а ты действительно выключил газ, когда мы уходили?

— Да, — заверил ее Роджер. — Не беспокойся. Это не имеет значения. При такой плите, как в нашей кухне, и при таком водогрее… ну, если особняк до сих пор не сгорел, это можно объяснить только божественным вмешательством.

Брианна рассмеялась.

— А пресвитерианцы верят в ангелов-хранителей?

— Определенно нет. Это чисто польский предрассудок, разве не так?

— Ну, я надеюсь, что не буду обречена на вечные муки из-за того, что привела тебя на рождественскую мессу. А в ад пресвитерианцы верят?

— О, да, безусловно, — кивнул Роджер. — Так же, как и в рай, или даже больше.

У реки туман был гораздо гуще, чем в верхней части склона, у церкви.

Роджер порадовался тому, что они не поехали на машине; уже в пяти футах впереди ничего не было видно, так что передвигаться пешком было куда безопаснее.

Они шли по улице рука об руку, и их шаги звучали в тумане глухо, странно. Окутанный туманом, невидимый город вокруг них словно исчез, перестал существовать. Роджер и Брианна обогнали других прихожан; они были совершенно одни.

Роджер, оставив позади тепло и уют церкви, почему-то вдруг почувствовал себя брошенным, угнетенным и ранимым. Это просто нервы, подумал он и крепче сжал руку Брианны. Потом глубоко вздохнул, и холодный туман наполнил его грудь.

— Брианна… — Он повернул девушку лицом к себе, когда она еще не успела задержать шаг, и от толчка ее волосы всколыхнулись тяжелой волной, вспыхнув в тусклом свете фонаря, висевшего как раз над их головами.

Капли влаги загадочно поблескивали на коже Брианны, — осевший, сгустившийся туман, превратившийся в жемчужины и бриллианты на ее щеках и волосах, и на воротнике ее жакета, и Роджера охватило воспоминание о ее обнаженном теле, прохладном, как туман, и в то же время обжигающе горячем…

Ее глаза были огромными и темными, как горные озера, с их тайным движением в глубине, наполовину видимым, наполовину ощущаемым под спокойной поверхностью воды… Волшебная водяная лошадка келпи. Озерный конь с развевающейся гривой и сияющей шкурой. И человек, прикоснувшийся к этому прекрасному существу, навсегда пропадает, не в силах забыть чудо, и тонет в озере, ставшем ему подлинным домом.

Роджер вдруг испугался, но не за себя, а за нее, как будто нечто могло вдруг выплыть из подводного мира на поверхность и утащить Брианну, вернуть ее в родную стихию, украсть у него. Он крепко схватил девушку за руку, словно желая защитить от неведомой угрозы. Ее пальцы были холодными и влажными, а его ладонь — горячей, и это ощущение несколько отрезвило его.

— Я хочу тебя, Брианна, — негромко произнес он. — Других слов у меня нет. Я хочу тебя, я люблю тебя. Ты выйдешь за меня замуж?

Она ничего не сказала, но ее лицо внезапно ожило, как вода, в которую бросили камешек. Роджер отчетливо видел, как в ее глазах отразились его собственные сомнения, его слабость, его муки…

— Ты не хотела, чтобы я это говорил. — Туман сгустился в его груди; он дышал льдом, и острые кристаллические иглы впивались в его сердце и легкие. — Ты не хотела этого слышать, так?

Она молча покачала головой.

— А…. ладно. — С огромным усилием он заставил себя выпустить ее руку. — Все в порядке, — сказал он, сам удивляясь тому, как ровно и спокойно звучит его голоса. — Не думай об этом, хорошо?

Он повернулся, чтобы уйти, но Брианна остановила его, коснувшись его рукава.

— Роджер…

Ему было нелегко обернуться и посмотреть на нее; он просто не желал видеть вежливое выражение ее лица, не желал слышать что-нибудь вроде «останемся друзьями».

Он думал, что вообще не сможет посмотреть на нее, так велико было охватившее его чувство потери. Но тем не менее он повернулся — и Брианна тут же прижалась к нему, ее холодные руки обхватили его голову, ее губы крепко прижались к его губам, не столько в поцелуе, сколько в некоем слепом, безумном отчаянии.

Он взял ее за руки, решительно оттолкнул от себя.

— Объясни, Бога ради, что за игру ты затеяла? — Гнев был все-таки лучше, нежели полная опустошенность, и Роджер выкрикнул эти слова чуть ли не во все горло.

Хорошо, что на улице вокруг них никого не было.

— Это не игра! Ты сказал, что хочешь меня, — Брианна нервно сглотнула. — Я тоже тебя хочу, разве ты этого не знаешь? Разве я тебе не говорила этого сегодня днем, в холле?

— Говорила. И хотела, — он пристально смотрел на нее. — Но что все это значит, черт побери?

— Это значит… это значит, что я хочу лечь с тобой в постель, — брякнула девушка.

— Но ты не хочешь выходить за меня замуж?

Она покачала головой, бледная, как простыня. Роджер почувствовал, как внутри у него все закипает, как ярость пополам с тошнотой поднимается из желудка, — и взорвался.

— Так значит, ты не хочешь выходить замуж, но хочешь, чтобы я тебя трахал?! Да как у тебя язык повернулся сказать такое?

— Выбирай слова, когда говоришь со мной!

— Слова? Тебе не нравятся слова? Ты предлагаешь мне именно это, но не хочешь, чтобы я называл все своими именами? Да меня в жизни так не оскорбляли!