Тереза Майклс - Приют любви Страница 14

– Боль сводила меня с ума. Мне был необходим мой ребенок!

– Да, любимая. Да, конечно.

– А Элма не разрешала мне даже видеть Николь. Я не могла найти себе места, и не от кого было ждать помощи. Элма только насмехалась надо мной, а Джеймс говорил, что я его огорчаю, и старался поменьше бывать дома.

Колтер гладил ее по голове, прижимал к себе и целовал волосы.

– А тебя рядом не было.

Это был еле слышный шепот. Это была самая глубокая рана.

И он выдавил из себя единственное, что мог сказать в свою защиту:

– Я не знал.

Гнев превратился в ярость – не жгущую, клокочущую ярость, которая требует немедленной мести, а холодную, смертельную ярость. И он поклялся себе, что заставит Уорингов сторицею расплатиться за те страдания, которые они причинили Элизабет.

Пока она тихо плакала, он прижимал ее к себе, но, как только рыдания стали понемногу утихать, ощутил необходимость услышать все до конца. Он ненавидел себя за то, что должен пользоваться ее слабостью, но понимал: едва Элизабет успокоится и возьмет себя в руки, она опять попытается возвести между ними стену.

– Почему Элма так ненавидела тебя? Элизабет погладила его колючую щеку и смахнула последнюю слезинку. Она отводила глаза, и он почувствовал, что ей больше не хочется рассказывать.

– Тогда объясни мне, почему ты обратилась к Джеймсу, когда поняла, что ждешь ребенка?

– Через несколько недель после твоего отъезда в Англию умер Роберт. Когда Элма и Джеймс навестили меня, чтобы выразить соболезнования, меня мучила тошнота, и Элма все поняла.

Элизабет беспокойно встала. Колтер отпустил ее, понимая, что она уже отдалилась от него. Ему необходимо было услышать всю историю, поэтому он не стал спорить.

– Сначала, – продолжила она безжизненным голосом, – я не хотела ей доверять, но она являлась каждый день и была добра ко мне. Время шло, а рядом, кроме нее, никого, с кем я могла бы поделиться. Элма не осуждала меня, но просила подумать о будущем. Когда и второй мой сводный брат, Томас, пропал без вести во время шторма, у меня не осталось родных. Вот тогда-то Джеймс и рассказал мне о твоем письме. Я не знаю, почему он солгал. Он предложил мне и моему ребенку свое имя и дом.

– Я слышал, что оба твои брата умерли, а их суда проданы. Но я был уверен: ты не хочешь, чтобы я писал тебе...

– Не я! Этого не хотел Джеймс! – Она вспыхнула и отвернулась. – Николь будет беспокоиться...

Было бессмысленно продолжать. Колтер поднялся.

– Элизабет, мне нужно съездить в город, но я скоро вернусь.

– Дай мне время.

– Не могу. Идет война, как бы я ни старался забыть об этом. Мне дали отпуск на три дня, и я хочу провести их с тобой и дочерью. Прежде чем ты решишь сказать мне «нет», знай, что Эмили любезно предложила мне гостеприимство своего дома.

– Но не моей спальни!

– Да, – согласился он, усмехнувшись. – Только у одной тебя есть на это право. Но я хочу тебя, и, что бы ты ни говорила, ты тоже хочешь меня.

– Я жена Джеймса, – напомнила она мучительным шепотом.

– После своего предательства Джеймс – мертвец.

Четыре мула были нагружены провизией и посланы мисс Эмили. Им хватит этих запасов не на одну неделю, с удовлетворением подумал Колтер. Он договорился с несколькими торговцами, что они будут поставлять им продукты и свежее мясо по первому требованию, а все счета посылать ему. В тот же день на имя Николь были положены деньги в банк. Он не мог объявить ее своей дочерью, и, как это ни было ему отвратительно, пришлось сослаться на близкую дружбу с Джеймсом.

Но больше всего ему хотелось найти для дочери замок. В городе можно было купить все что угодно, люди распродавали свое имущество, но ничего даже отдаленно похожего на замок он обнаружить не смог. Время работало против него, и он начал жалеть о своем опрометчивом обещании.

Помощь пришла совершенно неожиданно.

Колтер зашел в гостиницу переодеться, боясь найти там сообщение, что его отзывают из отпуска. Опасения оказались напрасны, но его ждал Андре. Тому было достаточно одного взгляда на небритое лицо Колтера, чтобы понять: тот не ночевал в гостинице.

– Вы, должно быть, растеряли за войну все свое искусство, друг мой, если потребовалась целая ночь, чтобы утешить прелестную Элизабет.

– Вы играете со смертью!

– Даже больше, чем вы думаете.

Колтер не сразу понял, что Андре не шутит. Молча, проклиная возможную отсрочку возвращения к Элизабет, он перестал точить бритву и повернулся к приятелю.

– Если вы кого-нибудь убили, я помогу вам выбраться из города, пока никто не узнал.

Андре откупорил бутылку «бурбона», налил себе и выпил.

– Я обдумаю ваше предложение, но дело в другом.

– Не злоупотребляйте моим ликером. Налейте и мне и объясните наконец, что случилось.

Андре передал ему бокал.

– Сколько денег вы можете мне одолжить? Перед тем как ответить, Колтер, подумайте о том, что все мое состояние пропало. А моя жизнь, как и ваша, висит на волоске. Короче говоря, шанс, что я смогу вернуть долг, невелик.

– Сколько вы потеряли?

Андре пристально глядел на янтарную жидкость в бокале.

– Я никому не признался бы в этом, кроме вас. Какова цена моего сердца?

– Женщина? Неужели вы попались...

– Как вы с Элизабет.

Колтер встретил понимающий взгляд друга, на какой-то момент их чувства обнажились, потом Андре отвел глаза.

– Выпишите чек, и я поставлю подпись. Деньги вы сможете получить немедленно.

– Вы даже не хотите задать мне вопрос? Колтер повернулся к зеркалу для бритья.

– Вы расскажете мне то, что сочтете нужным. Если вы не расскажете ничего, я соглашусь и с этим.

– Мне необходимо две тысячи золотом и час вашего времени, – проговорил Андре, нарочито растягивая слова. Только легкий звон дрожащего в руке бокала выдавал его волнение.

В банке им пришлось немного задержаться. Так как просьба Колтера выдать всю сумму золотом встретила вежливые извинения, ему пришлось, использовав свой чин, намекнуть, что это дело государственной важности, упомянуть несколько известных имен и потребовать величайшей секретности.

– Ну, что теперь? – спросил он, когда они с Андре вышли из банка.

– Вы сильно рискуете из-за меня. А теперь мы пойдем... – Андре взглянул на приятеля и неожиданно закончил: – Она квартеронка.

Колтер сделал вид, что не заметил, как изменился при этом голос Андре.

– Должно быть, она прелестна, – только и ответил он.

– В моем городе каждый год устраивается бал, на который съезжаются мужчины со всего Юга, и там выставляются на обозрение девушки, предназначенные в содержанки. Это самые прелестные женщины, каких только можно найти среди цветных.