Мэри Бэлоу - Немного женатый Страница 15

– Я не знаю никого, кто бы женился по особому разрешению, – сказала Ева.

– Не знаете?

Неужели это действительно так просто? Что, если Джон уже едет домой? Но могла ли она в эту минуту по-прежнему обманывать себя? Джон не вернется. И даже если бы он приехал, как бы он ей помог? Все потеряно. Если только не…

– Так что же? – нетерпеливо спросил полковник Бедвин.

Ева облизнула пересохшие губы.

– Существует миллион причин, я просто не способна сейчас думать. А мне надо подумать. Мне нужно время.

– Время, – повторил он, – вот времени-то у вас и нет, мисс Моррис. Иногда лучше не думать, а просто действовать. Идите наверх и прикажите горничной собрать ваши вещи. Мы едем рано утром. Ваша тетя должна сопровождать вас приличия ради, если сможет. У вас есть экипаж, подходящий для путешествия? И лошади?

Она кивнула. Имелась старая карета, служившая ее отцу символом богатства и высокого положения.

– Тогда перед возвращением в Хейбридж я загляну на конюшню, – сказал он, – и велю все приготовить к завтрашнему утру. Больше я вас не задерживаю. Вероятно, вам надо отдать кое-какие распоряжения, поскольку вы будете отсутствовать три дня.

Полковник церемонно поклонился и широким шагом вышел из комнаты. Ева даже не успела поднять руку, чтобы задержать его. Она услышала, как он что-то сказал, очевидно, Агнес, и как затем открылась и закрылась дверь.

Полковник ушел. Она упустила момент, когда могла бы остановить его.

Она ведь не ответила утвердительно на его безумное предложение, не так ли?

Но и «нет» она не сказала.

Ей следовало побежать за ним сию же минуту – он сказал, что пойдет на конюшню. Она должна рассказать ему всю правду. Но в чем эта правда? Неоспоримая правда заключалась в том, что Перси ушел из жизни слишком рано, а Джон обманул ее доверие. У нее оставалось четыре дня, чтобы найти выход из безвыходного положения… или не найти.

Не может же она и в самом деле выйти замуж за полковника Бедвина. Замуж за полковника Бедвина?! Неожиданно ее охватил смех, судорожный горький смех, она зажала рот руками, чтобы не услыхала Агнес и не подумала, что ее хозяйка сходит с ума. Она постаралась заглушить страх и не впасть в истерику.

Ей надо подумать. Ей нужно время. Но думать она была не в состоянии, а времени у нее не было, полковник указал ей на это.

Ева встала и принялась расхаживать по комнате.

Когда наутро Эйдан с денщиком, следовавшим за ним на некотором расстоянии, подъехал к Рингвуд-Мэнору, он увидел стоявшую у дверей древнюю, чудовищно разукрашенную карету. Мисс Моррис не отменила его распоряжений после его отъезда. Она была готова пройти через испытание.

Если у Эйдана и оставались сомнения, то они исчезли, когда, объехав карету, он увидел, что дверцы открыты. Его появление, очевидно, заметили. Мисс Моррис, одетая подорожному, как всегда в сером, спускалась по ступеням, на ходу натягивая черные перчатки. Лохматый пес не отставал от нее. Она была бледна, как привидение. Ее тетя, поддерживаемая худенькой молодой горничной, спускалась следом за ней,

В дверях стояли экономка, упершись кулаками в пышные бедра, явно сгорая от желания затеять с кем-нибудь ссору, и молодая гувернантка с незаконнорожденным ребенком.

У всех был такой вид, словно они собрались на похороны. Ну что ж, подумал Эйдан, спешившись. Он сам чувствовал себя не намного лучше. Упитанный молодой парень придержал его лошадь за узду. По добродушному, довольно бессмысленному выражению его лица Эйдан догадался, что это, должно быть, тот слуга, у которого не все в порядке с мозгами.

– Вы готовы? – поздоровавшись с дамами, спросил Эйдан, хотя в этом не было необходимости. До этой минуты он не решался сам себе признаться, как сильно он надеялся, что Ева изменит свое решение. Да и не было никакого решения. Накануне вечером она не дала ему определенного ответа.

– Да. – Это были ее единственные слова.

– Позвольте мне, мадам. – Он протянул руку, чтобы помочь миссис Причард сесть в карету.

– Не делайте этого, голубушка! – крикнула экономка, злобно глядя на Эйдана, как будто тот собирался похитить ее хозяйку и дурно поступить с нею. – Не делайте этого ради нас. Мы не пропадем! Вы нам ничего не должны!

– Агнес, – со вздохом сказала миссис Причард, усевшись в карету, – ты только смущаешь Еву своими словами. Ева, дорогая, я должна сказать, что еще не поздно поблагодарить полковника за его великодушное предложение и отпустить его, если ты не до конца, не твердо уверена, что это нужно тебе самой.

Эйдан нетерпеливо постукивал стеком по сапогу. Наибольшее отвращение вызывала у него излишняя чувствительность, особенно в женском варианте. Гувернантка казалась убитой горем. Горничная хлюпала носом.

– Но я на самом деле этого хочу, – сказала мисс Моррис, обращаясь ко всем с таким неестественно веселым видом, что ее освистали бы на любой сцене. – Мы с тетей Мэри вернемся послезавтра, и все будет по-прежнему. Все останется по-прежнему, разве что Сесил больше не будет угрожать нам и нарушать наш покой. Помните: никому ни слова, пока мы не вернемся. Маффин, стоять!

Эйдан с неодобрением смотрел, как Ева наклонилась и погладила пса по голове, вместо того чтобы заставить его немедленно повиноваться.

Эйдан протянул ей руку, и она, не глядя на него, оперлась на нее и села в карету. Ее лицо, казалось, было высечено из мрамора. Наконец и горничная, сделав вид, что не замечает руки Эйдана, забралась в экипаж. Полковник не сомневался в том, что, посмотри он сердито на нее, она лишилась бы чувств. Он плотно закрыл дверцу, кивнул кучеру и, бросив монету слуге, вскочил на коня и последовал за каретой. Они выехали из имения, миновали мост, а затем и деревню. Денщик, не отставая, ехал следом.

В таком чудовищном рыдване дорога до Лондона заняла бы целый день, но, к счастью, погода стояла прекрасная, дорога была сухая, и они ехали достаточно быстро, несмотря на то, что Эйдан считал своим долгом останавливаться даже чаще, чем им встречались заставы. Лошадей через определенное время приходилось менять, а дамам надо было поразмяться и перекусить. Он заметил, что мисс Моррис еда не интересовала, зато миссис Причард ела с видимым удовольствием. Она пыталась держаться с ним приязненно и оживленно и довольно громко болтала с ним на своем невразумительном валлийском диалекте, не давая, таким образом, воцариться неловкому молчанию. Эйдан был рад, что едет верхом, а не в карете.

Всякий раз, когда он бросал взгляд на мисс Моррис, ее лицо оставалось бледным и застывшим как мрамор, но он запретил себе ощущать к ней жалость. Разве у него был выбор? Для ее же блага он должен был уговорить ее поступить именно так. А кто пожалеет его? Нельзя сказать, что его сердце радостно билось в предвкушении завтрашнего дня. Далеко не так. Эйдан не был особо чувствительным. Ему бы не пришло в голову назвать себя несчастным, но его не покидало горькое чувство утраты. Не об этом он мечтал.