Розалинда Лейкер - Золотой тюльпан. Книга 1 Страница 16

Франческа знала, что отца забавляло поддразнивать ее, когда она пыталась удержать его за работой чуть дольше, чем хотел сам Хендрик. Но что же еще оставалось делать, если он совсем не обращал внимания на сыпавшиеся со всех сторон неоплаченные счета. Хендрик по-прежнему вел бесшабашную жизнь и наносил большой вред своему таланту. Его глаз и рука уже не были такими уверенными, как раньше. После очередного ночного загула в кабаке он не мог работать в течение нескольких дней. Желая показать свое неудовольствие, Франческа прекратила разговор. Хендрик стал насвистывать какой-то мотив, зная, что это раздражает дочь. Несмотря на свои пятьдесят лет, Хендрик остался в душе тем же непослушным и проказливым мальчишкой, каким был в годы далекой юности. Франческа хорошо это знала. Но, может быть, в этом и заключалось особое обаяние Хендрика, перед которым было невозможно устоять, если он этого хотел. Очень скоро Хендрику надоело упражняться в свисте и злить дочь. Ему хотелось вернуть хорошее настроение Франческе, так как он не выносил, когда на него долго сердились.

— А знаешь, вот что мы сделаем, чтобы закончить картину вовремя, — весело объявил Хендрик десять минут спустя.

— И что же? — Франческа думала, что отец будет капризничать по крайней мере еще минут пять.

— Вечером я вернусь домой рано, а завтра утром мы начнем работать. Когда придет Виллем, картина будет готова.

Хендрик улыбался так добродушно и обезоруживающе, что сердце Франчески дрогнуло.

— А ты в этом уверен?

— А как же! Ведь осталось сделать всего несколько завершающих мазков.

— Можно мне взглянуть на картину? — спросила Франческа.

Отец никогда не давал смотреть свои картины, пока работа не подходила к концу.

— Да, — ответил он, отступая на несколько шагов, чтобы рассмотреть свое творение. Затем он вдруг вспомнил, что Франческа давно не отдыхала. В мастерской не было часов, так как Хендрик считал, что они отвлекают его от работы. — В любом случае, тебе сейчас надо отдохнуть. Мне кажется, что уже скоро обед.

Франческа положила на пол цветы и потянулась:

— Да, я сильно проголодалась.

Она сошла с возвышения, горя от нетерпения скорее увидеть картину. Девушка подошла к мольберту, как вдруг у нее потемнело в глазах, а лицо покрылось смертельной бледностью. Перепуганный Хендрик подбежал к дочери. С тех пор, как умерла Анна, всякий признак болезни приводил его в ужас.

— Ты слишком долго позировала без перерыва! Давай я помогу тебе дойти до кушетки и позову сюда Марию!

— Нет, — отпрянула от отца Франческа. — Ничего страшного. Марию звать не нужно, ты же знаешь, какой она поднимет шум.

Хендрик с радостью отметил, что щеки дочери вновь порозовели.

— Надо было мне напомнить, что пора сделать перерыв, — заявил Хендрик, желая снять с себя всякую вину.

— Да, надо было, — рассеянно ответила Франческа.

Ее вдруг охватило необъяснимое чувство страха от предвкушения того, что она сейчас увидит на картине. Девушка всегда считала себя практичной и уравновешенной, совсем не склонной к капризам и фантазиям. Но на какую-то долю секунды ей показалось, что в самой картине таится какая-то неизведанная опасность. Но ведь она была написана человеком, любившим своих детей. Что в ней могло быть страшного? Сюжет картины был очень близок Франческе, ведь она так любила весну и цветы, особенно, тюльпаны. Решительно вздернув подбородок, девушка подошла к картине, чтобы остаться один на один со своей Флорой.

Внезапно все страхи исчезли, и Франческа не смогла сдержать возгласа, выражавшего восхищение. Перед ней было лучшее творение отца. Совершенно неважно, что она позировала Хендрику. Когда на него находило вдохновение, он мог написать гениальную картину, даже если моделью служил простой деревянный столб. Несомненно, перед ней был шедевр! Смерть Анны произвела огромные перемены в творчестве Хендрика. Его палитра утратила былую яркость, движения людей, изображенных на картинах, стали менее напыщенными и театральными. Работы Хендрика стали более сдержанными и глубокими, в них появилась особая одухотворенность, раскрывающая самые потаенные уголки человеческой души. Флора предстала во всем блеске юной красоты. Она смущенно несла свои дары, а на заднем плане отступала тень уходящей зимы. Хендрик удивительно тонко использовал свои любимые сочетания красного, золотого и оранжевого, изображая сияние солнечных лучей в волосах богини весны и юности. Художник достиг вершины мастерства. Казалось, цветы в руках Флоры источают сладкий аромат, а шелковые одежды колышатся от легкого дуновения весеннего ветерка.

— Вот так ты и должен писать всегда, отец!

— А разве я этого не делаю? — спросил Хендрик с обидой в голосе.

Франческа слишком поздно спохватилась, что затронула запрещенную тему. Она не имела права делать хоть какие-нибудь намеки о картинах отца, проданных по дешевке или не проданных вовсе. Девушка спокойно посмотрела в горящие гневом глаза отца и сказала без обиняков:

— Просто я хотела сказать, что благодаря этой картине мы сможем прокормиться… и еще… ее можно сравнить с маминым портретом, — Франческа сделала жест в сторону висевшего на стене портрета Анны. — Ты всегда говорил, что это твоя лучшая работа, а теперь тебе снова удалось достичь вершины в творчестве. Отец, ведь это все равно что начать жизнь заново.

Откровенный ответ девушки убедил Хендрика в том, что она не собиралась ни критиковать, ни упрекать его. Он всегда знал, чего можно ждать от старшей дочери, и очень ценил ее прямоту. Еще будучи ребенком она отличалась честностью и силой духа, которую не могли сломить никакие невзгоды. Хендрик вспомнил, как расширялись зрачки глаз у Франчески, когда он был недоволен работой своих дочерей и начинал их громко ругать. Лицо Франчески становилось напряженным, но она сохраняла спокойствие, тогда как ее сестры убегали из мастерской в слезах. Вот и сейчас старшая дочь смотрела на Хендрика своими удивительными зелеными глазами, похожими на море у берегов родной Голландии, и такими же бездонными.

— Я запрошу за нее высокую цену. — Немного помолчав Хендрик добавил то, что хотела услышать Франческа: — Мы сможем оплатить несколько счетов.

Франческа снова взглянула на картину и задумчиво произнесла:

— Может быть, даже что-нибудь останется.

Если бы так! Хендрик был рад, что Франческа ничего не знает о его долгах в игорном доме. Он не хотел лишать дочь радостных минут, которые бывали так редко. Они стояли рядом, и Хендрик хотел положить ей руку на плечо, но пальцы свела страшная боль. Не нужно, чтобы Франческа что-то заметила. Болезнь подступила к нему прошлой зимой, когда воспалились суставы пальцев на руках, но летом все прошло, и Хендрик совсем было успокоился. Когда он начал работать над портретом Флоры, боли возобновились, особенно, в плохую погоду. Это мешало работать, но Хендрик верил, что скоро все пройдет. Сейчас настроение у него было прекрасным. Он озорно подмигнул дочери.