Линда Кук - Вслед за луной Страница 16

— Ольтер Мальби оказался дорогостоящей партией, поскольку Рошмарен нуждался в ремонте. Его оплатили из моего приданого…

Стены Рошмарена выдержали двухнедельную осаду, в течение которой на них сыпался беспрерывный град камней из катапульт Генриха Плантагенета [7]. Когда норманнам наконец удалось ворваться в замок, добрая четверть его укреплений была уничтожена. Те, кто находился во дворе крепости, когда надвратная башня рухнула…

— Ну а потом? — спросил он, когда Джоанна закончила свой рассказ.

Джоанна гордо вскинула голову.

— Я уже говорила вам, что, как только сяду на корабль, отплывающий в Англию, вас обоих ждет щедрая награда.

Если он откажется от ее денег, у нее могут возникнуть новые подозрения, которые расцветут пышным цветом за то время, которое ей потребуется, чтобы добраться до берегов Англии. А это только усложнит его задачу.

— Если у вас еще останется золото после того, как вы заплатите за свое место на борту корабля, мы с Матье примем его с благодарностью.

— Я дам вам двадцать золотых монет.

Паэн вздохнул.

— У нас уже есть десять монет, полученных от юноши с арфой, который передал их Меркадье в качестве задатка. Не надо доводить общую сумму до тридцати. У меня нет никакого желания разделить участь Иуды.

Ее маленький изящный ротик тронула робкая улыбка.

— Ни вам, ни Матье незачем опасаться призрака Иуды за своей спиной, имея дело со мной. Вы уже спасли мне жизнь и, без сомнения, будете вторично вознаграждены за свой поступок из рук Господа в Судный день.

— Я вовсе не святой, мадам. И вряд ли мой жребий в Судный день окажется таким уж приятным. Возможно, то обстоятельство, что благодаря мне вы остались в живых, избавит меня от худшей доли, но мои грехи и без того достаточно велики.

— Вы же давали пожертвования монахам, — заметила Джоанна.

Он знал — она видела, как он передал кошелек Алену.

— Время от времени я жертвую деньги в их копилку, — бросил он небрежно, — однако вряд ли это поможет очистить мою совесть.

С этими словами Паэн закрыл глаза и притворился спящим. Возможно, это и к лучшему, что она решила покинуть Рошмарен и вернуться в Англию. Так по крайней мере есть гарантия, что слухи о старом монахе из аббатства Святого Мартина и о золоте, полученном им от неизвестного благодетеля, не начнут расползаться по всему графству и не дойдут до ушей его недоброжелателей. Вдова Мальби может стать причиной гибели всех троих — его самого, Алена и даже незадачливого Матье, — если проронит хотя бы слово о том, что видела и слышала в тот день. Паэну придется все время держаться начеку, отражая ее настойчивые расспросы, иначе в конце концов он будет вынужден ее убить.

Джоанна сидела, прислонившись к стене и плотно зажмурив глаза. Прошлой ночью ей удалось вздремнуть часок на своем ложе из опавших листьев, но сейчас, посреди огромного чердака над рабочим механизмом мельницы, она так и не смогла заставить себя прилечь рядом с этим разбойником по имени Паэн. Она все еще испытывала перед ним страх — но уже не как перед человеком, которому было поручено ее убить. Она до сих пор не могла понять, что именно побудило его увезти ее из Рошмарена, но это беспокоило ее сейчас гораздо меньше, чем боль, которую она заметила в его глазах. Боль и некое подобие страстной тоски. Позапрошлой ночью, когда он явился к ней в спальню, воздух между ними был до такой степени насыщен страхом, что ей едва удалось запомнить его слова и справиться с охватившим ее ужасом. Проведя в его обществе день и две ночи, Джоанна поверила наконец в то, что он говорил ей правду, и перестала ощущать угрозу с его стороны. Зато теперь ее пугало другое — то неожиданное действие, которое его приглушенная ворчливая речь оказывала на ее рассудок. При одном звуке его голоса у нее кровь начинала бурлить в жилах, и ей стоило больших усилий напоминать себе время от времени о том, что он говорил с ней о нависшей над ней опасности — о смерти и предательстве. Однако она подспудно чувствовала глубокую, затаенную нежность, которая звучала в его голосе.

Джоанна посмотрела на мужчину, лежащего по другую сторону люка.

— Паэн?

Он поднял голову.

— Мадам?

— Сколько дней займет путь до Динана?

— Три. Самое большее четыре.

Он протянул руку к свече и зажал пальцами кончик фитиля, чтобы ее погасить. Еще мгновение она видела тлеющий огонек, после чего все вокруг погрузилось во тьму.

Глава 7

На рассвете крышка люка с треском захлопнулась, и Матье очнулся от сна, а Паэн взлетел вверх по приставной лестнице на чердак. Джоанна проснулась лишь тогда, когда последние отголоски эха внутри пустого закрома заглохли, и невольно отпрянула при виде угрюмого лица Матье и стали, поблескивавшей в тусклом утреннем свете в руках Паэна.

Она с трудом поднялась на ноги, мысленно проклиная увесистые монеты, оттягивавшие подол ее плаща.

— Сколько раз… — пробормотала она.

— Что? — Голос Паэна был хриплым от гнева, смешанного с облегчением.

— Сколько раз мне придется переступать через ваш меч? Матье снова опустился на свою походную постель и провел рукой по лицу.

— Уже дважды — дважды! — за последние трое суток я просыпалась по утрам в опасной близости от вашего меча… — начала Джоанна.

Паэн вложил клинок в ножны.

— И если вы до сих пор живы, то лишь потому, что однажды ночью я вынул его для вашей защиты. Матье ухмыльнулся.

— Я не знаю никого, кто был бы столь же ловок в обращении с мечом, как Паэн, — заметил он. — Он никогда не станет рубить сплеча.

Джоанна уселась на своем ложе.

— Что вас беспокоит? — осведомился Паэн. Матье заложил руки за голову.

— Можете поверить мне на слово. С Паэном вы находитесь в такой же безопасности, как…

— Что вас беспокоит? — вскричал Паэн. — Неужели вы до сих пор думаете, будто я намерен лишить вас жизни? И это после того, как я чуть было не разбился, спускаясь по стене Рошмарена, и чуть ли не силком тащил вас за собой через все герцогство?

Джоанна вздрогнула.

— Нет, — ответила она. — Не вы лишите меня жизни. Скорее я сама могу потерять ее из-за того, что вы так небрежны с оружием.

Матье засмеялся:

— Что за глупость! Паэн — и вдруг небрежен с оружием! Немедленно возьмите свои слова назад!

Паэн жестом заставил его замолчать и, подойдя к Джоанне, опустился на колени рядом с одеялом.

Щеки Джоанны от стыда вспыхнули румянцем. Она была укрыта одеялом Паэна, которое он отдал ей, когда настал его черед сторожить ее сон.

— Я жив благодаря своему мечу, — произнес он, — и неплохо умею с ним обращаться. Вполне достаточно, чтобы благополучно доставить вас до побережья и не причинить вам вреда, когда я вынимаю его из ножен. Скажите мне, Джоанна Мерко, почему вы доверяете мне меньше, чем какому-нибудь неопытному молодому оруженосцу?