Лора Бекитт - Прощения не ждут Страница 16

— Если он так сказал, тогда ты можешь не бояться, — нерешительно промолвила Эвиан.

Фиона покачала головой.

— Не знаю. У меня плохие предчувствия.

— А что ему было нужно в лавке мадам Кристель?

— Наверное, собирался что-то купить для одной из своих любовниц. Он всегда посещал бордели. Недаром его жена раньше времени сошла в могилу.

Эвиан не ожидала, что эта встреча столь сильно подействует на ее мать, но Фиона слегла. Как уже иногда бывало, девушка взялась подменить ее в лавке.

Она сбивалась с ног, разрываясь между дамами, требовавшими альбомы выкроек, покупательницами, явившимися забрать заказы, и клиентками в примерочной, когда в помещение вошел мужчина.

В этом не было ничего необычного. Отцы семейств часто забирали наряды, заказанные женами и дочерьми, оставшимися на ранчо. Время было горячее: близились празднества в честь весеннего клеймения скота.

Господин попросил Эвиан вынести платье, сшитое в мастерской мадам Кристель, а потом, окинув ее взглядом, неожиданно сказал:

— Прошу прощения, юная леди, вы не согласитесь его примерить? Я заказал его для дочери, а она такого же возраста и… телосложения, как вы.

Хотя к Эвиан еще не обращались с подобной просьбой, она не смутилась. Когда, надев платье, девушка вышла к клиенту, тот с восхищением отступил назад.

— Оно сидит на вас просто великолепно! Можно, я подарю его вам, а для дочери закажу другое?

— Благодарю, но я не принимаю подарки от незнакомых джентльменов.

Услышав это, мужчина благосклонно улыбнулся.

— Весьма похвально. Мне нравятся хорошо воспитанные молодые леди. Тогда сложите платье в коробку. Я его забираю.

Он расплатился и, как делали многие клиенты, добавил чаевые. Пересчитав деньги, Эвиан ахнула. Решив, что мужчина ошибся, она обратилась к мадам Кристель:

— Джентльмен, купивший голубое платье, — кто он?

— Это мистер Иверс, богатый землевладелец и скотовод, — ответила хозяйка, и перед глазами Эвиан померк мир.

Она возвращалась домой, не видя дороги, сомневаясь, надо ли говорить матери правду. Потом все-таки рассказала и не напрасно: через несколько дней Джозеф Иверс явился в их дом.

Услышав о том, что ему надобно, перепуганная Фиона вскричала:

— Я обращусь к шерифу!

Иверс развел руками.

— А что я сделал? Совершил преступление? Я всего лишь попросил руки твоей дочери. К тому же нынешний шериф — мой хороший приятель. Когда я приезжаю в Шайенн, мы вместе посещаем мужской клуб.

— Ты был бандитом! — прошептала Фиона.

— А жена председателя Ассоциации скотоводов Вайоминга в молодости торговала своим телом. Во всяком случае, так говорят, — сказал Иверс и поклонился Эвиан. — Прошу прощения у юной леди. Мы должны быть разумными людьми и не впадать в крайности. Время обращает грехи в пепел — такова наша жизнь.

— Не все грехи, — голос Эвиан дрожал. — Я никогда не выйду замуж за человека, убившего моего отца!

— Кто сказал вам такое? Ваша матушка? Я искренне огорчен, потому что это неправда. Мистер Тарбелл погиб от случайного выстрела. Пуля могла быть выпущена из любого оружия. То, что в тот момент среди многих других мужчин в салуне находился я, ничего не доказывает. Что ж, дамы, я даю вам время подумать. Трех дней будет достаточно? Дело в том, что в конце недели я должен вернуться на ранчо.

С этими словами он откланялся и ушел.

Под маской стального спокойствия таилось грубое вожделение и властная наглость. Фиона ясно видела подлинную душу Джозефа Иверса, надежно спрятанную под грузом лет, кучей уловок, нагромождением лжи. Он нисколько не изменился. Ему были неведомы душевные добродетели, он жил только своими желаниями. В его крови бушевал порок.

Женщина в панике заявила дочери:

— Нам надо уехать!

— Куда?

— Мои родные умерли, но у Лиланда оставались родственники. Я им напишу. Быть может, они меня вспомнят. Они были против нашей свадьбы с твоим отцом, и мы не общались много лет, но в тебе течет кровь Лиланда. Они обязаны нам помочь. А пока тебе не надо выходить из дому.

— Почему? Мы не должны показывать, что боимся.

Они ждали появления Джозефа Иверса через три дня, но он не пришел. Эвиан надеялась, что он все понял с первого раза и уехал на свое ранчо.

Она возвращалась домой из лавки мадам Кристель, когда он остановил ее в переулке. В тот день Эвиан впервые увидела в его глазах угрожающую настойчивость. Ей стало по-настоящему страшно, и она с трудом заставила себя выслушать его слова:

— Одни и те же вещи могут быть совершенно разными — в зависимости от того, как на них смотреть. Вы полагаете, брак со мной обернется пленом, но на самом деле он способен принести вам освобождение. Что вас ждет? Тяжкий быт без будущего и прошлого, с настоящим, которым нельзя наслаждаться, а можно только терпеть. Выходите за меня, и вы станете первой красавицей не только Шайенна, а всего Вайоминга и будете блистать на балах Ассоциации. Если вы не хотите жить на ранчо, мы переедем в город. Я обеспечу вашу мать. Из родных у меня есть только дочь, кроткая послушная девушка. Она нам не помешает и даже может стать вам подругой. В свое время я женился по расчету. Но у меня еще остались годы, когда я могу насладиться чем-то другим.

В эти минуты Джозеф Иверс предстал перед Эвиан дьяволом, решившим похитить ее молодость и красоту. Однако она по наивности считала, что у нее хватит твердости удержать его на расстоянии, и была свято уверена в том, что невинность надежно охраняет женщину от мужских посягательств.

— Нет и еще раз нет, — ответила она, стараясь не обращать внимания на неприятное стеснение в груди. — Вы можете сколько угодно останавливать меня, но не услышите ничего другого.

Следующим вечером Эвиан возвращалась от заказчицы, которой относила готовое платье. За ней шли два парня, но она не обратила на них внимание. Парни были как парни, ковбои, каких полно на каждой улице и в любом салуне: в мешковатых штанах, расстегнутых жилетах и фетровых шляпах. Такие могли неловко пошутить с приглянувшейся девушкой, но и только.

Когда они схватили ее в пустынном переулке, она так растерялась и испугалась, что не сумела вовремя закричать. Один из парней завязал ей рот платком и держал руки, а второй занимался ее одеждой. Он исполосовал ткань ножом, превратив подол юбки в лохмотья, разодрал лиф до пояса, а напоследок стащил с Эвиан панталоны и бросил их в грязь.

Когда она вернулась домой растрепанная, рыдающая, полуголая, с панталонами в руках, Фиона едва не упала в обморок.

— Кто это был? Что они с тобой сделали?!

— Какие-то парни, — с трудом проговорила Эвиан, падая на стул и закрывая лицо руками. — Они напали на меня и порвали одежду!