Клод Фер - Уйти от погони, или Повелитель снов Страница 16

А проснулась одетой в рубище, со связанными впереди (хорошо, что не за спиной) руками, с завязанным ртом, босая, лежащая на спине в сене, брошенном в телегу, едущую куда-то на юго-запад. Рядом со мной лежала точно так же связанная и так же одетая в холщовый мешок с дырками для головы и для рук юная Юлия. Она смотрела на меня с ужасом в широко распахнутых карих глазах.

«Бедное дитя», – подумала я, а мысленно произнесла так, чтобы меня девочка услышала:

– Привет.

Юлия поразилась так, что глаза ее еще больше вытаращились и едва не вывалились из орбит.

– Не бойся, – сказала я ей точно таким же мысленным способом. – Это не колдовство. Это – дар Божий.

И она тотчас поверила мне. Стала успокаиваться. Более того – сообщение о даре Божьем придало ей уверенности. Она даже позволила себе подумать:

«Я тоже так могу?»

– Ты – нет, – ответила я ей мысленно. – Но я тебя понимаю. И могу с тобой вот так разговаривать.

«Только со мной?»

«С кем захочу, – ответила я. – Но много и без дела этого не делаю».

Объяснять ей, что от чтения мыслей я очень устаю, не стала. Да и неинтересно возиться в черепах людей, забитых не мыслями, а одними желаниями и бесплотными мечтами. Ибо таков человек – думать он ленится. Ибо процесс мышления – работа тяжелее землекоповской. Вот и Юлия тут же размечталась, как я узнаю мысли возничего нашего и ошарашу его какой-нибудь шарадой, чтобы вызволить нас из плена. А того не понимает, что мысли читать можно лишь тогда, когда видишь человека. Или хорошо знаешь его, можешь настроиться на него.

«Все, – оборвала ее мысленно. – Отключаюсь…»

Осталась сама с собой – и тотчас ощутила освобождение и усталость.

Отец говорил мне:

– Читать чужие мысли – занятие глупое и безнадежное. Иной человек за минуту в своем сознании пре бывает сразу в трех-четырех ипостасях, при этом образы эти хороводятся, переплетаются друг с другом, лишены логической связи и последовательности. При этом наиболее яркими и наиболее сильным всегда оказываете; желание удовлетворения похоти, которое поневоле при влечет и твое внимание. Читать мысли смысл есть толь ко в положении критическом – у тебя или у того, коп подслушиваешь. А беседовать таким образом с ними – только потеря времени на объяснения и удивление.

Милый мой мудрый папочка… Словно заранее знал, с чем столкнется твоя дочь. Беседовать мысленно с тобой было наслаждение, хотя и после трех минут подобного разговора я уставала так, что тут же заваливалась спать, а проснувшись, тут же набрасывалась на еду и казалась сама себе прожорливей волка.

Потому и сейчас мне нужно спать, спать, спать… Набираться сил…

Потом из воспоминаний Юлии я узнала, как пытались меня разбудить по дороге до Андорры оба моих похитителя: и тискали, и били по лицу кулаками, и щипали, и кусали за грудь, и насиловали – я была, как безвольная кукла. Не чувствовала ничего, не реагировала ни на что, глаза держала закрытыми и дышала ровно.

– Бесовский сон! – хором решили мои мучители, но не убили меня, как должно было случиться, если бы имели дело с простой крестьянкой, не сожгли, как ведьму, а просто положили в телегу, как бревно, и покатили дальше, приказав Юлии, которую они теперь насиловали по очереди по два раза на дню, молчать о том, как они обращались с ее госпожой.

Бедный ребенок! Познать сладость любви таким образом! Начать жизнь женщины через перенесение насилия – самая страшная пытка для женщины. Но я не знала об этом, я спокойно проспала до того самого момента, когда телега с нами достигла границы свободного государства Андорра, расположенного на стыке между Францией, Испанией и морем, и, проехав внутрь страны еще несколько лье, оказалась возле старого замка с полузасохшим рвом и кое-где подлатанной ветхой крепостной стеной. Даже подъемный мост здесь только делал вид, что висит на цепях, а на самом деле уже давно врос в землю, обомшел и даже не скрипел, а тяжело вздыхал, как живой, и постанывал.

От стона этого я и проснулась. Сразу.

Увидела свод воротной арки над головой и юную Юлию, истерзанную и взлохмаченную, сидящую у задней стенки телеги, привязанной руками к ней так, словно ее распяли. Нырнула в мысли служанки – и в мгновение ока узнала сразу обо всем: о том, как насиловали ее, как пытались разбудить меня, как плохо кормили ее по дороге и мало давали пить, как хочется ей поскорее умереть, как прекрасно жилось ей при родителях, как любит она меня и как надеется на мою помощь и на спасение. Все сразу, все ярко, все для нее главное.

«Значит, похитителей двое, – поняла я. – Но мы приехал и на место. Поэтому сейчас убивать этих мерзавцев – только время терять. Надо притвориться, что продолжаю спать, прислушиваться. А потом я им покажу, как похищать Аламанти!..»

Закрыла глаза, предварительно подмигнув Юлии и улыбнувшись ей, чтобы поддержать девочку.

«Скоро мы будем свободны», – сказала ей мысленно.

И лицо девочки расцвело, губы тронула улыбка.

Телега как раз остановилась. Один из возниц, сказав, что позовет сейчас хозяина, спрыгнул на землю и убежал, а второй крикнул в след ему:

– А я пока подпруги ослаблю! – и тоже спрыгнул, стал возиться возле лошадей.

Чувства мои были обострены, в нос разило лошадиным потом и навозом, где-то под телегой добродушно квохтали две курицы, слабый ветерок доносил запахи моря. Плана, как мне избавиться от пут и что мне сделать с нашими похитителями, не было. Я чувствовала, что хорошо выспалась, но хочу есть и вообще разобраться с тем, что произошло. А уж потом я их накажу… это точно.

Вскоре я ощутила, как к телеге подошел новый человек. По запаху – мужчина. Ткнул меня рукой в плечо, спросил:

– Так всю дорогу и спала?

– Всю дорогу, – подтвердил тот. – Как кукла. Только что дышит.

– Летаргический сон, – произнес глубокомысленно подошедший. – Такое случается от страха.

– Так она – не ведьма? – удивился второй возница.

– Это мы еще решим, – ответил подошедший. – А это кто такая?

– С ней была, – ответил первый возница. – Служанка, по-видимому.

– Зачем вы с ней так?

После короткого молчания прозвучал ответ обоих возниц, заговоривших вдруг наперебой:

– Так ведь… Сами понимаете… Не синьора она… Служанка… Мы ж ведь… это самое… Ну, вы понимаете, господин Скарамуш…

Значит, подошедшего звать Скарамуш. Имя балаганного паяца. Это может быть лишь псевдонимом. Кто же прячется под ним?

Но приоткрывать глаз, чтобы увидеть Скарамуша, я не стала. Ясно было, что не он – настоящий хозяин моих похитителей. Человек с кличкой может быть лишь одним из слуг настоящего заказчика моего похищения. Потому надо и далее притворяться, что сплю, до самого его появления.