Джоанна Линдсей - Узник моего желания Страница 17

— Где она?

— Нет. — Милдред попятилась к двери. — Если вы попробуете причинить ей зло, я подниму тревогу.

— Мне бы хотелось просто поговорить с ней.

— Вы говорите неправду, сэр. Я вижу это по вашим глазам. Она приказала мне помочь вам скрыться отсюда, потому что она не хочет, чтобы ваша смерть была на ее совести, но она не хочет вас больше видеть. Если вы вернетесь, то лорд Гилберт убьет вас. Поэтому уходите и спасайте свою жизнь.

Какое-то время он стоял, глядя на нее. Желание добраться до этой шлюхи, которая, возможно, уже вынашивает его ребенка, боролось в нем со стремлением побыстрее оказаться на свободе. И он не знал, с каким количеством людей ему придется драться, если Милдред позовет на помощь. Это решило дело.

— Хорошо, но мне понадобится мой меч, мой конь…

— Вы что, сумасшедший? — прошипела она. — Уходите так, как есть, чтобы не привлечь к себе внимания. Люди, которые вас захватили, давно отделались от вашего имущества, можете не сомневаться в этом. Теперь идите. Я проведу вас через боковые ворота. У нас очень мало времени.

Он последовал за ней, стараясь запомнить все, что видел, пока она выводила его из замка через внутренний двор. Он чуть не решился остаться, когда увидел, сколь мало людей охраняло замок. Оборонительные сооружения были крепки, но защищать их было некому.

Не удивительно, что ее брат отправился на вербовку воинов. Киркборо можно захватить в один день, и Уоррик менее чем через неделю вернется сюда, чтобы осуществить это.

Глава 10

— Дело сделано.

— Я знаю, — безучастно произнесла Ровена, отворачиваясь от окна. — Я смотрела, пока он не исчез за лесом.

— Мне как-то не по себе от всего этого, — сказала с беспокойством Милдред. — Нам нужно было бы подождать.

— Нет. Гилберт уже сказал, что он не уйдет отсюда, пока не будет уверен, что я зачала ребенка. Он намеревается поручить осаду Туреза своим рыцарям, так как в ближайшие недели никаких изменений ситуации не предвидится и он там не нужен. Ведь только сегодня он впервые за все это время покинул замок. Другого такого случая может и не представиться. И он ни с кого не спускает глаз, чтобы быть уверенным, что никто из слуг сюда тайком не заглядывает. И ты думаешь, он не заметил бы, как этот здоровенный мужик уходит отсюда? И замок запирают на крепкие запоры, а у всех дверей караулят его люди. Ты же знаешь, Милдред, это был самый подходящий момент, чтобы выпустить отсюда этого человека.

— Но нет уверенности, что он больше не потребуется, — напомнила ей прямо Милдред.

Дрожь пробежала по телу Ровены, хотя в комнате было не холодно.

— Я… я не смогла бы повторить это, даже если бы он все еще был здесь. Я сказала тебе об этом вчера вечером. Только бы не начинать сначала.

— Да, моя козочка, я знаю, что это было нелегко…

— Нелегко? — перебила ее Ровена и резко рассмеялась. — Это был грех, такой грех! И я не могу больше совершать грехи только для того, чтобы предотвратить другой грех. Сначала я вынуждена была это сделать, чтобы показать Гилберту, что я делаю так, как он требует. Но после того как я убедила его не приходить, убедила, что его присутствие причиняет беспокойство этому мужчине, что мои усилия могут оказаться безрезультатными, мне не нужно было возвращаться туда. Но я таки вернулась. Я все еще целиком подчинялась Гилберту. Если б только я остановилась и подумала…

— Ну почему вы вините себя? — спросила Милдред. — Вы ведь даже не испытали никакого удовольствия, тогда как он испытал.

— Нет, и он тоже нет. Какое удовольствие он мог получить от того, что было ему ненавистно? Милдред, он каждый раз мне сопротивлялся. Несмотря на то что это сопротивление было сопряжено для него с физической болью. Ему это было отвратительно, я была ему отвратительна, и он делал все, чтобы я поняла это. Эти глаза… — Она опять содрогнулась. — Я не смогла бы вернуться туда опять. Я не смогла бы принуждать его, даже если бы от этого зависела моя собственная жизнь.

— Но если ваш план сорвется?

— Не сорвется. Он должен сработать. Гилберт не узнает, что он сбежал. Он будет думать, что я по-прежнему прихожу к этому человеку каждую ночь. А когда я буду знать, зачала я или нет, я скажу ему, что сама отпустила этого мужчину. Он не накажет меня за это, он не будет рисковать ребенком. А жив или мертв этот человек, большой роли в его плане не играет. Он сам говорил, что никто не поверит какому-то простолюдину, предъяви он свои права на ребенка. Это как раз менее всего меня беспокоит.

— Я не очень уверена, что он простолюдин, — с беспокойством заметила Милдред.

— Ты тоже обратила внимание на его высокомерие?

— Он заявил, что, когда его схватили, с ним был оруженосец, которого убили.

— Боже милосердный, еще одна причина, чтобы он презирал меня, — вздохнула Ровена. — Значит, он был незаконнорожденным рыцарем. Ты думаешь, он признается кому-либо в том, что с ним здесь делали?

— Нет, никогда, — ответила Милдред без тени сомнения.

— Тогда нам нечего беспокоиться, что он начнет распространять слухи… если будет ребенок. Но будет ребенок или его не будет, я скажу Гилберту, что он будет. Тогда он отправится сражаться с этим злосчастным Фалкхерстом — и пусть они уничтожат друг друга. А как только он уедет отсюда, мы сбежим. У меня еще остались мои наряды, они стоят почти целое состояние, и здесь, в городе, мы сможем получить за них хорошие деньги. Мы наймем своих собственных людей, возьмем мою мать из замка Амбрей, пока Гилберт будет занят в Турезе, и отправимся во Францию, ко двору короля Генри.

— Лорду Гилберту будет неприятно потерять Киркборо, да еще и вас.

— Думаешь, меня это трогает? — сердито ответила Ровена. — После всего, что он сделал, я желаю ему, чтобы он никогда больше не испытывал радости, — продолжила она с горечью.

Позднее, в этот же день, пожелание Ровены, кажется, в какой-то степени исполнилось. Гилберт вскоре вернулся из города. Там он нашел лишь троих, которых, по его мнению, стоило нанимать, и еще четверых, которых можно было обучить. Не успел он вернуться, как пришла депеша, вызвавшая в нем приступ ярости. Ровене, которая сидела за шитьем у камина, доставило удовольствие наблюдать все это.

Ей было дозволено спускаться в Большой зал ежедневно на несколько часов, чтобы люди привыкали к ней, и чтобы она могла заверить любого, кто поинтересуется здоровьем лорда Гудвина, что он поправляется, но все еще не настолько здоров, чтобы покинуть свою спальню. Гилберт считал, что это необходимо, так же как и необходимо то, чтобы все думали, что Лайонз не настолько серьезно болен, чтобы не смочь выполнить своих супружеских обязанностей по отношению к молодой жене. Когда настанет нужный момент, Гилберт просто сообщит, что лорд, вновь серьезно заболев, умер.